Я так думаю, почтенные читатели, что Зинаиду Герасимовну они все же добьют, так сказать, до конца. Тем более, педколлектив формулирует свое требование четко: изгнать Гребешкову из системы южного нарпросвета. Пусть уезжает куда-нибудь на Север или на Восток. Очевидно, в Невьялове не слишком дорожат северными и восточными индюками.

Да, но мы совсем забыли о работнике районной прокуратуры. А вам, возможно, все же интересно узнать, что именно установил страж закона. Послушайте, это и впрямь забавно.

Итак, выяснено: в воскресенье вечером, когда супругов Гребешковых не было дома, в их двор забрели чужие индюки. Мамаша Зинаиды Герасимовны, совсем недавно переехавшая на зятьево довольствие из другого села, решила, что это непорядок, и поручила внучкешкольнице немедленно выгнать индюков вон. Справедливо опасаясь клювов этих свирепых птиц, девочка начала швырять в них камни, причем один из них волею судеб попал индюку в самое уязвимое место — в шею. Птица немедленно испустила дух, а бабушка, испугавшись неминуемого скандала, да еще в чужом селе, проворно спрятала индюка, а потом и ощипала — ну, чтобы добро не пропадало. Вернувшись поздно вечером, Зинаида Герасимовна лишь усугубила положение. Вместо того, чтобы немедленно извиниться перед владельцами почившего индюка и пережить, если надо, сопутствующий конфликт, она, побранив мамашу за ощипывание чужой птицы, отложила улаживание на потом, по принципу «утро вечера мудренее». Но утром надо было спешить в школу, а часом позже гражданка Петрова С. И. применила свой метод проб и ошибок...

Все дальнейшее вы знаете.

А коль скоро вы все знаете, то объясните мне, пожалуйста, почему из-за мелкого, рядового происшествия произошел грандиозный скандал, на несколько месяцев парализовавший культурную жизнь крупного села? Отчего уволили Зинаиду Герасимовну, подал заявление на расчет ее муж, а они, в свою очередь, изгнали из своего дома рыдающую мамашу? Почему педколлектив с такой готовностью презрел многолетнюю добропорядочную репутацию своей коллеги, а сама коллега юлила, лгала и выкрадывала индюшачью лапу? Отчего вообще у каждого, кто знает эту нехитрую историю, остается такое ощущение, будто давно-давно не чистил зубы? И разве умение понять рядом живущего, помочь ему обрести, так сказать, нормальное состояние честности — разве это не одно из мерил истинной интеллигентности? И неужели доминирующий отряд невьяловских интеллектуалов так жаждал вселенского скандала?..

Впрочем, тут я обрываю себя, чтобы не сказать лишнего. В конце концов, Невьялово — по всем статьям село не из последних. По вечерам здесь телевизор смотрят, днем на «Жигулях» ездят, а утром кофе растворимый пьют. Если, конечно, достанут...

НИКТО НЕ ХОТЕЛ ПОДПИСАТЬ...

Даже удивляюсь, какая она настойчивая, эта бабушка Занозян. Регулярно приходила в ЖЭК и говорила лишь об одном: почините мне, дескать, крышу.

Ей объясняли:

— Бабушка, ваша крыша не заложена в смету.

Ей сочувствовали:

— Бабушка, пожалейте свои ноги!..

Ее урезонивали:

— Бабушка, не мешайте работать!

И тогда бабушка не выдержала и уехала из родного Тбилиси. Она уехала не насовсем, а на время. К племянницам в Ереван. Она рассчитывала, погостив у них, сэкономить пенсию на крышу, соединив приятное с полезным.

В ЖЭКе, конечно, ничего не знают. В ЖЭКе сначала обрадовались, что бабушка не появляется день, другой... Потом забеспокоились. Пригласили соседей справа и слева в качестве свидетелей, вскрыли комнату — пусто...

— Сколько ей, старушке, было? — поинтересовался представитель ЖЭКа.

— Восемьдесят два.

— Мда, жаль... Хотя, с другой стороны, дай бог каждому...

Стоят соседи, сочувствуют:

— Жаль, не дождалась ремонта, бедняга...

И вспоминают:

— Как азартно, бывало, ЖЭК ругает!.. Особенно когда ливень... Жизнелюбка!..

И, конечно, интересуются:

— А комнату ее теперь кому?

Вопрос актуальный. Собрав подписи свидетелей и наскоро оформив бабулю в качестве навсегда ушедшей от нас, ЖЭК объявил закрытый конкурс на замещение вакантной комнаты.

Конкурс, надо полагать, завершился бы успешно, если бы не понятная оперативность райсобеса. Собес прекратил выплату пенсии.

Месяц нет пенсии, другой... Тут уж бабушка забеспокоилась. По ее просьбе одна из племянниц позвонила в Тбилиси, в райсобес.

— Мы таким пенсии не платим! — прозвучал ответ.

— Каким таким?

— Которых уже нету среди нас.

— Среди вас нету, а среди нас есть. Можем выслать нотариальную справку.

— Справкам верят только бюрократы. Предъявите бабушку как таковую.

Делать нечего, везут племянницы восьмидесятилетнюю бабушку в Тбилиси. Соседи справа, которые, между прочим, на комнату рассчитывали и бабушкину кончину своими подписями заверили, радуются:

— Кто бы мог подумать, что вы воскреснете? Просто чудо!

Соседи слева, которые тоже, между прочим, к комнате приглядывались, поправляют:

— Не воскрешение, а реанимация. Это сейчас запросто... Сердце у вас не пошаливает? Нет? Очень рады!

Только в ЖЭКе немножко недовольны:

— Мы уже жильца на вашу комнату подобрали. Хороший такой парень, разведенный студент. А тут вы, бабушка, прямо как с того света свалились. Снова небось за старое?..

А что бабушке делать, как не приниматься за старое, если с потолка капает по-прежнему? И снова, как на работу, ходит она в ЖЭК. И снова все о том же: почините, дескать, крышу.

Ей, конечно, вежливо объясняют, что ее крыша в смету не заложена, сочувствуют, чтоб силы экономила, урезонивают, чтобы не мешала работать...

Не выдержала бабушка и опять уехала к племянницам в Ереван. Чтобы, пользуясь их гостеприимством, окончательно решить потолочный вопрос. Живет у них и радуется, поскольку пенсия хоть и невелика, однако на капитальный ремонт вскоре должно хватить.

А все же полностью так и не хватило. Потому что поступление пенсии почему-то прекратилось. Месяц не поступает, другой... Тогда одна из племянниц позвонила в собес.

— Не плачьте, — утешают из собеса, — все там будем.

— Где, — удивляется племянница, — там?

— Там, куда ушла ваша тетя.

— Тетя ушла за кефиром.

— За кефиром, это вы имеете в виду в мир иной?

— За кефиром, — сердится племянница, — я имею в виду за кефиром. Если хотите, через двадцать минут она сама вам позвонит.

Но в собесе отказались верить телефону и велели привезти бабушку в натуральном виде.

Привезли бабушку в Тбилиси, а в собесе говорят:

— Мы платим пенсию тем, кто прописан на территории нашего района.

Пришла бабушка в райисполком, а там говорят:

— Произошла ошибка!

— Вот и хорошо.

— Ничего хорошего. С вами следовало расторгнуть договор о найме квартиры не как с, извиняемся, покойницей, а как с отсутствовавшей в течение полугода без уважительных причин.

— Ас потолка течет, это разве не уважительная?

— Уважительная, но недостаточно.

В общем, никто не проявил злостного бюрократизма. Ни одно из должностных лиц района не стало отрицать, что бабушка, 82 года прожившая в Тбилиси, 35 лет учившая в школе тбилисских детей, реально существует. Напротив, все любезно желают ей здравствовать. Но никто своей авторитетной подписью не исправил нелепую ошибку, чтобы старая учительница могла получать свою скромную пенсию, чтобы не висела она в течение полутора лет между небом и землей.

Хорошо хоть, что сама бабушка не складывает руки. Она ведь, как вы помните, настойчивая. И пишет жалобы на самоуправство в Октябрьском районе так регулярно, будто ей за это платят. Слава богу, здоровье еще позволяет...

ВОТ ТАКОЙ ВЫШИНЫ!

Ташкент — город хлебный. И Москва — город хлебный. И Томск, и Пятихатки, и Елабуга, и даже Кунгур, который рядом с Суксуном, — все сплошь города хлебные. А вот сам Суксун какой-то недовыпеченный. И хлеб здесь не столько имя существительное, сколько предлог. Или даже повод. Повод для длительного стояния в очередях и, естественно, оживленного обмена мнениями.