Я внимал этим премудростям вполуха. Понимал лишь главное: существуют специальные методики определения численности разных видов животных по паутине их следов. Меня всегда завораживали названия изучаемых «охранниками» дисциплин: лесоведение, луговедение, охотоведение... Но тут отчётливо понял: всё это – не просто так.
За четыре дня мы истоптали изучаемый сектор заповедника вдоль и поперёк, даже заглянули на соседний – вдруг кого-то из наших увидим. Или браконьеров. Но никого не встретили. А девочка наша старалась изо всех сил: в избушке всё блестело, к нашему приходу всегда был готов ужин, печка протоплена, дровишки аккуратно уложены. Ну и ко мне она стала проявлять подчеркнутые учтивость и уважение – учение пошло впрок.
За день до нашего возвращения в Галашки Саня устроил, как принято говорить у туристов, «днёвку»: что-то нужно было починить, подлатать, пополнить после себя запас дров, да и просто отдохнуть перед обратным марш-броском. Внимательно наблюдали за Танькой, оценивая ее состояние.
И вот ранним утречком мы, позавтракав и поклонившись гостеприимной избушке, двинули назад. Бог послал погожий солнечный денёк, осадков за весь период нашего пребывания не было, рюкзаки заметно похудели, поэтому по своей же лыжне добрались до Галашек очень резво. Танька на этот раз не подкачала. Но лишь когда впереди мелькнули между ёлок первые деревенские избушки, Герасимов шумно выдохнул. Затем тихо, но зловеще прохрипел мне: «Ох, и выдам я Ленке Рощиной: это она мне подсунула Таньку!..»
Контора Сулемского лесничества, к которому относился Висимский заповедник, размещалась в одной из изб. Здесь мы встретились с остальными СОПовцами. Ни у кого не случилось никаких происшествий, все были рады встрече. На грузовиках добрались поздно вечером в Висим. Ввалились к Ляйсан голодные, уставшие, но счастливые. Выяснения отношений Герасимова с Рощиной я не видел, но заметил, что они стараются не замечать друг друга. Танька растерянно посматривала на обоих. Ладно, думаю, история окончена – сами промеж себя разберутся. Только однажды, во время ужина у Ляйсан, Саня перед всеми громогласно со смехом изрёк: «Ну, Таня, расскажи, как медведей за уши ловила!» Юная «медвежатница», надув губки, опустила глаза. «Штатная» журналистка дружины Кащеева что-то лихорадочно переписывала из блокнота в блокнот.
Накануне отъезда Герасимов с руководителями других групп сдали в контору все данные по обследованию территорий. Утром мы двинули в Нижний Тагил, а оттуда – в Свердловск.
Через день в УЛТИ начиналась Всесоюзная студенческая конференция дружин охраны природы. Мне было любопытно глянуть на студентов – энтузиастов своего дела. И я не обманулся в ожидании абсолютного позитива: сотни светлых, умных лиц с увлечёнными искрящимися глазами. Делегаты (многие были знакомы друг с другом) радовались встрече. Честное слово, мне стало так хорошо, что захотелось их обнять – каждого поодиночке и всех вместе. Думалось, что защита природы в нашей стране в надежных руках. Были и печальные моменты. По традиции, конференция началась с минуты молчания в память о студентах – защитниках природы, погибших от рук браконьеров при исполнении своей добровольной миссии…
Спустя три года после окончания университета я увидел Саню Герасимова по телевизору в очень популярной некогда программе «Взгляд». Шёл рассказ о Бадхызском заповеднике в Туркменистане, которым он руководил и где навёл образцовый порядок.
А Таньку, сразу после возвращения из Висима, я встретил в нашей общаге. Она буквально затащила меня в гости, представив соседкам по комнате, таким же зеленым первокурсницам, «большим другом». Ладно, думаю, на здоровье. За кружкой чая я подробно рассказал о большом вкладе Татьяны в дело защиты уральской природы, не скупясь на комплименты в её адрес. Она, сияя, глядела сверху вниз на раскрывших рот подружек. И только уходя, я вполголоса сказал ей: «Ну, а уж как ты «ловила медведей за уши», расскажешь им сама». Она, привычно опустив глазки, промолчала. На том и простились. Больше я с Танькой никогда не встречался. По отрывочным сведениям узнал, что на пятом курсе она вышла замуж за Лёху. Дай бог, чтобы всё у них было хорошо, чтоб добрым словом вспоминали «наше зимовье». Но удалось ли ей тогда попасть в Байкальский заповедник, я так и не узнал.