Он улыбнулся и почувствовал себя лучше, намного лучше, когда смягчилось выражение ее глаз. И вдруг на ее лице отразилась тревога.

— Пат! — воскликнула она. — Не случилось ли чего-нибудь? Ничего серьезного? Какие-нибудь неприятности?

— Не у нас, — успокоил он. — Я стою на пороге дела, которое может оказаться мерзким и трудным, но сейчас еще ни о чем нельзя сказать с уверенностью. Но дай мне рассказать о том, что произошло.

— Ты обедал? — спросила Фелисити.

— Нет, — ответил Доулиш и только теперь почувствовал, как он голоден. — Прекрасная мысль! Что если ты мне дашь хлеб, сыр и кофе, пока я буду рассказывать о том, что происходит. — Он принес бутылку пива и оперся о доску у раковины, заметив при этом, как напряженно смотрит на него Фелисити.

Хлеб и сыр были съедены, пиво выпито. Он сидел, опершись на спинку стула, Фелисити напротив, по другую сторону стола. Он еще не знал ее отношения к тому, что он рассказал.

— Эта мысль не пришла бы мне в голову, если бы девочка не отнеслась ко мне, как к близкому человеку. Я успокоил ее, даже не зная, как это делается. Мне кажется, что и ты могла бы успокоить ее. У нее нет таких родственников, на которых можно рассчитывать, а соседи не в состоянии на нее сейчас подействовать, даже милая миссис Холкин. Если она поживет у нас несколько дней и ничего не получится…

— Пат, — прервала его Фелисити. — Мы должны попытаться. — Она встала, приблизилась к нему, положила ему руки на плечи и посмотрела в глаза. — Ты, конечно, не предполагал, что я захочу этого, не правда ли? — спросила она с упреком. — Сколько же нам нужно быть вместе, чтобы ты наконец узнал меня, дорогой? — Он не ответил и только улыбнулся. Он почувствовал облегчение и радость, а она наклонилась и поцеловала его. Потом добавила: — Если бы только она ко мне привязалась! Дети порой необъяснимо тянутся к людям или недолюбливают их. Мы вместе пойдем повидаться с ней?

Едва он закончил фразу, позвонил телефон. Это был Чайлдс. Он настаивал на том, чтобы Доулиш немедленно вернулся на службу.

— Хорошо, — сказала Фелисити. — Поеду одна в Хэллоуз Энд, дорогой. Пожелай мне удачи!

— Буду за тебя молиться. В Хэллоуз Энде обратись к Ланкастеру, он даст тебе адрес Кэти.

Чайлдс зашел в кабинет Доулиша как раз в момент, когда Доулиш входил в главную дверь. Его глаза, зачастую скорбно-печальные, сейчас горели от возбуждения.

— Надеюсь, я не пришел в неудачное время, сэр?

— Это мне следовало прийти намного раньше, — сказал Доулиш. — Но что такое случилось?

— Они там чуть не спятили в министерстве внутренних дел, — сказал Чайлдс, и это экстравагантное заключение было так на него непохоже, что Доулиш сразу убедился в его справедливости. — Обнаружено более шестидесяти паспортов, которые действительно выданы гражданам Британского содружества, причем все они давали право на свободный въезд в Великобританию и выезд из нее. Но дело в том, что у каждого из паспортов раньше был другой владелец. Иными словами, два человека имеют паспорта с одним и тем же номером. При проверке паспорта пакистанца, живущего в Ноттинг Хилле, обнаружен дубликат.

— Ну и дела, черт возьми, — сказал Доулиш, тяжело вздохнув. — Кто же это к нам обратился, если я так срочно понадобился?

— Мистер Монтгомери Белл, — ответил Чайлдс, — один из заместителей министра внутренних дел.

Доулиш спросил:

— А как там с нашим докладом на предстоящей конференции «Врагов преступности»? — Он сжал пальцы так, что они хрустнули, секунду помолчал и продолжил: — Нам нужны копии докладов всех делегатов, в том числе Лаболье, и надо заполучить их как можно скорее.

— Я уже звонил Лаболье, чтобы он передал нам копию своего доклада, — сказал Чайлдс. — Не знаю, следует ли заранее просить об этом всех представителей.

Поскольку Доулиш не ответил, он продолжал:

— Каждый из них предупрежден об опасности, но им не сообщили, что паспорта с подлинными номерами находятся в циркуляции.

— Да, их не известили, — подтвердил Доулиш. — Нам, пожалуй, нужно всех предупредить. Иначе дело может плохо кончиться. Белл вдавался в подробности?

— Он ничего не сказал о самом очевидном.

— О том, что много паспортов было выдано через паспортные управления? — предположил Доулиш.

— Именно этого я больше всего опасаюсь, — ответил Чайлдс.

— Белл собирается сюда прийти? — поинтересовался Доулиш.

— Я сказал, что вы ему позвоните, как только придете.

— Благодарю. Я с ним свяжусь, пока вы будете рассылать всем предупреждения. — Он уже взял список служебных телефонов Уайт-холла, нашел имя Монтгомери Белла, набрал номер и попросил к телефону лично Белла.

— Он очень занят, — ответил секретарь. — А кто…

— Помощник комиссара Патрик Доулиш, — официально представился Доулиш.

— Мистер Доулиш! — воскликнул секретарь. Ему, видно, было поручено оградить Белла от случайных звонков. — Одну минуточку!

Доулишу не пришлось долго ждать, но все-таки он успел восстановить в памяти все, что знал о Монтгомери Белле. Само правительство, и в частности Монтгомери, сравнительно недавно пришло к власти. Он был одним из наиболее молодых политических деятелей. У него была репутация теоретически подготовленного кабинетного работника, практические же действия его были настолько малоизвестны, что трудно было составить о нем определенное мнение. Доулиш, который не находился под непосредственным контролем министерства внутренних дел, но был в какой-то степени подотчетен и ему, никогда не общался с Беллом лично. Ничто, с тех пор как он занял свой пост, не давало Доулишу повода считать, что он может полагаться на поддержку Белла. Теперь такой случай представился, и хорошо было то, что шаг для контакта сделал сам Монтгомери.

Монтгомери взял трубку.

— Мистер Доулиш? Белл у телефона. Очень рад, что вы позвонили…

— Я бы это сделал раньше, но… — начал было Доулиш.

— Уверен, что вы позвонили, как только смогли, — сказал Белл. — Мне бы хотелось поговорить с вами по телефону личного пользования. Мой секретарь готов соединить нас, как только вы положите трубку…

Такая деловитость импонировала Доулишу. Это доказывало, что Белл действительно очень обеспокоен. Почти тотчас, как Доулиш положил трубку, раздался звонок. И Белл продолжал разговор так, как если бы он не прерывался.

— Ваш подчиненный Чайлдс был весьма сдержан, но мне показалось, что он не удивлен. Разве вы знали, что у нас возникнут непредвиденные обстоятельства, связанные с паспортами?

— Мы сами столкнулись с такими обстоятельствами, — сказал Доулиш.

— Простите, но если вам что-либо стало известно, почему вы не предупредили нас? — спросил Белл.

— Вам мы сказали бы в последнюю очередь, когда выяснили точно, что происходит, — не замедлил ответить Доулиш.

— Почему, собственно, вы так решили?

— А почему вы предпочитаете говорить об этом по особой линии связи? Чтобы исключить возможность подслушивания? — парировал Доулиш.

Наступила недолгая пауза, после чего Монтгомери Белл, явно позабавленный, засмеялся. Доулишу показалось, что, пожалуй, такой человек ему легко понравился бы.

— Отныне, пожалуйста, держите меня постоянно в курсе дела, — попросил Белл.

— Хорошо, — обещал Доулиш. — А что вас особенно беспокоит?

Доулишу стало ясно, что, хоть и дня еще не прошло с тех пор, как началось расследование, дело неожиданно превратилось в довольно серьезное.

— У меня есть основания считать, что целый блок номеров был передан тем, кто подделывает паспорта. Я думаю, вы понимаете, какие это может иметь серьезные последствия.

— Эмиграционный закон стал бы бессмыслицей, любой преступник легко проник бы в Великобританию, а проверка паспортов превратилась бы в кошмар, — констатировал Доулиш.

— Можно было и не сомневаться, что вы все сразу поймете, — неохотно признался Белл. — Имеются факты, свидетельствующие о том, что блок порядковых номеров числом до тысячи был сфотографирован со всеми данными о личностях их нынешних владельцев. Я могу сделать так, чтоб вы все это проверили в паспортном управлении, но его руководитель считает, что такие меры могут вспугнуть того, кто замешан в этом деле.