— Могло случиться, — объяснил мистер Мерблз, — что подлинность документа оспаривалась бы, тогда вы и ваша сестра должны были бы дать показания в суде. Вас могли спросить, видели ли вы на самом деле, как мисс Досон ставит свою подпись, а также находились ли вы, ваша сестра и мисс Досон в одной комнате, когда заверяли документ своей подписью. Если бы вам были заданы такие вопросы, вы ведь могли бы с чистой совестью сказать «да» и поклясться в этом на Библии? Так ведь?

— Ну конечно.

— И при этом мисс Досон даже не подозревала, что вы там находитесь?

— Да, сэр.

— В этом вся суть.

— Теперь-то я понимаю, сэр, но что мы с Бертой могли тогда сделать?

— Да, но документ, вы сказали, так и не был подписан?

— Не был, сэр. По крайней мере нам ничего не пришлось заверять. Мы видели, как мисс Досон подписалась, то есть я так думаю, что она подписалась, на одном или двух листах, а потом мисс Уиттейкер положила перед ней еще целую кипу бумаг и говорит: «Тетя, вот тут еще несколько документов на подпись, в основном налоговые декларации». Тогда старая леди спрашивает: «А точнее, дорогая, что это за бумаги?» Ну а мисс Уиттейкер отвечает: «Обычные декларации, ничего особенного». А мисс Досон говорит: «Бог мой, Бог мой, сколько же их! Как эти инспекции умудряются все усложнять!» А потом мы увидели, что мисс Уиттейкер пододвинула к ней бумаги, странички лежали одна на другой, так что видно было только место для подписи. Ну, мисс Досон подписала верхнюю страничку, потом подняла ее, посмотрела нижнюю, а мисс Уиттейкер говорит: «Все одно и то же», — так, словно ей не терпится поскорее покончить с этим делом. Но мисс Досон отстранила ее руку и стала просматривать каждую бумажку, а потом как закричит: «Не хочу, не хочу! Я еще не собираюсь умирать. Бесстыдница, как ты посмела! Не можешь дождаться моей смерти? Уморить меня вздумала! У тебя ведь и так все есть, чего еще тебе не хватает?» И мисс Уиттейкер говорит: «Тише, тише, тетечка, я вам сейчас все объясню…» А старая леди говорит: «Не желаю никаких объяснений. Даже думать про это не буду. Оставь меня в покое. Думаешь, мне полегчает, если ты выведешь меня из себя?» А потом ей стало совсем плохо, и мисс Уиттейкер подошла к нам, вся белая, как стенка, и говорит: «Ну что ж, девочки, — говорит, — займитесь своей работой, тетя расхворалась, сегодня ей не до дел. Если понадобитесь, я вас позову», — говорит. И тогда я спросила: «Может, ей нужна наша помощь, мисс?» А она говорит: «Да нет, ничего не нужно. Просто у нее очередной приступ болей. Сейчас сделаю укол, и она успокоится». Вытолкала нас из комнаты и закрыла за нами дверь, но мы все равно слышали, как кричала старая леди, и ее крик надрывал нам душу. И мы пошли вниз и встретили сестру Филлитер, она только-только вошла с улицы в дом, и мы ей сказали, что мисс Досон снова стало хуже, и она тут же помчалась наверх, даже плащ не сняла. А после мы сидели на кухне и обсуждали, как странно все получилось, и тут мисс Уиттейкер сошла вниз и говорит: «Ну вот, все хорошо, тете лучше, она спокойно уснула, только теперь придется отложить дела на потом». И еще она сказала: «Пожалуйста, никому не рассказывайте, что у нас сегодня говорилось, потому что, когда начинается приступ, тетушка с испугу начинает заговариваться. Ничего такого она не думает, но чужие могут неправильно истолковать ее слова». Тогда я поднялась и говорю: «Мы с Бертой не имеем привычки болтать», — и сказала я это довольно резко, потому что я ей не сплетница и сплетницей никогда не буду. И мисс Уиттейкер сказала: «Ну хорошо, хорошо» — и ушла. А на следующий день после обеда отпустила нас погулять и подарила каждой по десять шиллингов, мол, в честь дня рождения тетушки, мол, старая леди хочет, чтобы мы отдохнули и развлеклись, ее, мол, это порадует.

— Вы очень хорошо все рассказали, миссис Кроппер, хотелось бы, чтобы все свидетели были такими же наблюдательными и проницательными, как вы. Да, вот еще что. Вы случайно не видели, какие бумаги так сильно расстроили мисс Досон?

— Нет, сэр, мы видели их издалека да еще в зеркало. Но мне сдается, там было совсем мало написано, всего несколько строчек на машинке.

— Понятно. Кстати, пишущая машинка в доме была?

— А как же, сэр. Стояла в гостиной, мисс Уиттейкер очень часто печатала на ней документы и какие-то письма.

— Ну хорошо. А нотариус, который вел дела мисс Досон, посетил ее вскоре после этого случая?

— Нет, сэр. Через пару дней Берта разбила чайничек, и мы оставили работу. Мисс Уиттейкер вызвала ее и предложила через месяц уйти, но я сказала «нет». Если уж девушку, которая так хорошо работает, увольняют из-за такой ерунды, тогда уж лучше Берте уйти сразу, да и я уйду вместе с ней. А мисс Уит-тейкер сказала: «Ну что ж, как хотите», — она женщина с гонором и не любит, чтобы ей перечили. Так что мы в тот же день и ушли. Только потом она, наверное, пожалела, что мы уволились, и навестила нас в Крайстчерче, пришла к нам домой и говорит, почему бы нам не попробовать свои силы в Лондоне. Берта боялась уезжать так далеко от дома, я уже говорила, она была вся в отца, но мама, она у нас женщина честолюбивая, так вот мама говорит: «Если уж добрая леди готова помочь вам попервоначалу, почему же не поехать? В городе у девушки больше возможностей проявить себя». И я тогда, значит, сказала Берте с глазу на глаз: «Помяни мои слова, мисс Уиттейкер хочет нас сплавить отсюда. Боится небось, что мы разболтаем, что мисс Досон говорила в то утро. Но, — говорю, — коль ей хочется заплатить за то, чтобы мы уехали, так почему бы и в самом деле не поехать в Лондон? Нужно соблюдать свой интерес, бедной девушке никто не поможет, и коль мы уедем отсюда, она и характеристику даст получше, а останься мы здесь, нам бы такой ни в жизнь не видать. Все равно, — говорю, — если не понравится, мы всегда можем вернуться обратно, права такого — удерживать нас — ни у кого нету». Так что поехали мы в город и очень быстро устроились на работу в «Лайонз»[43], мисс Уиттейкер дала очень хорошую характеристику, и взяли нас сразу, и я встретила в ресторане своего будущего мужа, а Берта познакомилась с Джимом. И мы ни разу не пожалели, что поехали, пока не случилось это страшное несчастье с Бертой.

Напряженный интерес, с каким мистер Мерблз и лорд Питер слушали ее рассказ, льстил миссис Кроппер и ее чувству драматического. Мистер Мерблз медленно-медленно, с сухим шелестящим звуком потирал руки — так старая змея скользит средь высокой травы в поисках жертвы.

— Ну, вот вам, Мерблз, небольшая сценка — нравится? — сказал лорд Питер, сверкнув глазами из-под полуопущенных век.

— Вы впервые рассказываете об этом? — снова обратился он к миссис Кроппер.

— Да… И я бы вообще не заговорила, если бы…

— Понимаю. Послушайтесь моего совета, миссис Кроппер, и больше никому ни звука. Такие рассказы, как этот, обладают одним неприятным свойством: они опасны. Какие у вас планы на ближайшее будущее? Пожалуйста, не сочтите мой вопрос назойливым вторжением в ваши личные дела.

— Собираюсь навестить маму и уговорить ее вместе со мной поехать в Канаду. Я уже приглашала ее и раньше, но она не хотела ехать из-за Берты. Берта всегда была ее любимицей, потому что она — копия отца, понимаете? Мы с мамой слишком похожи друг на друга и потому не очень-то ладим. Но сейчас у нее никого не осталось, а одной жить плохо, может, она и согласится со мной уехать. Не ближний свет для старой больной женщины, но кровь родная — не водица… Мой муж говорит: «Привези ее первым классом, девочка, уж на это деньги я раздобуду». Он у меня что надо.

— Вы не могли придумать ничего лучше, — сказал лорд Питер, — и если позволите, я попрошу приятеля приглядеть за вами в поезде и благополучно доставить на пароход. И пожалуйста, не задерживайтесь в Англии. Извините, что вмешиваюсь в ваши дела, но, по чести говоря, вам здесь находиться небезопасно.

— Вы думаете, что Берту?..

Ее глаза широко распахнулись от ужаса.