Как уже говорилось, в это время власть мафии в феодальных владениях, где разворачивалась ее преступная деятельность, достигла своего апогея. На смену баронам пришли крупные арендаторы (габеллотто), не менее первых заинтересованные в сохранении старых феодальных привилегий. Надсмотрщики и полевые сторожа заняли место охраны и вооруженных отрядов, которые под предлогом защиты собственности от бандитов чинили произвол и насилие над сельским населением. Габеллотто навязывали крестьянам, жизнь которых зависела только от возможности трудиться на земле, низкую оплату и ненавистные им договоры на субаренду.

Эту социальную структуру сохраняли силой, поскольку она гарантировала иммунитет баронов перед законом и законными властями, место которых постепенно заняла мафия, обязавшаяся поддерживать в деревне общественный порядок, творя скорый суд и расправу.

В начале этого столетия новая земельная буржуазия, состоявшая из габеллотто, приобрела такую силу и власть, что поставила под свой контроль все виды деятельности в данной местности; под угрозой уничтожения урожая, виноградников и скота она навязывала любые подати и налоги. Кто уплачивал требуемую мзду или налог, становился «другом», приобретая взамен покровительство «скассапагьяри»[36]. Габеллотто-мафист, имевший возможность навязать свою волю многочисленным семействам, проживавшим на территории феода, вскоре превращался во влиятельного поставщика голосов. И не случайпо, конечно, о чем мы уже говорили, в эпоху действия избирательной системы, при которой в каждом округе избирался один депутат, избирательные округа совпадали со сферой деятельности определенных консортерий мафии.

Со временем габеллотто обрели такую власть, что перестали вносить арендную плату землевладельцам, когда же последние пытались продать свою землю, то не находили других покупателей, кроме тех же габеллотто, предлагавших смехотворно низкую цену. Но никто другой не осмеливался платить дороже. Так-то и приобрел дон Кало без всяких конкурентов феод «Суора Маркеза», 505 гектаров государственной земли в районе Серрадифалько. Тогда же он приступил к организации кооперативов бывших фронтовиков и ветеранов войны, создававшихся после первой мировой войны и впоследствии поставленных под контроль фашистского режима. Председателем одного из таких кооперативов он заставил избрать своего брата, священника дона Сальваторе, а управляющим — своего племянника, сына сестры. Размеры наделов, устанавливаемые членами семьи Виццини, были настолько меньше положенных, что вскоре они были привлечены к ответственности за обман и мошенничество, но, как во всех процессах против членов мафии, следствие тянулось почти 20 лет, до 1943 года, когда дон Кало был назначен мэром Виллальбы, то есть до тех пор, пока сами авторы разоблачений не взяли назад свои жалобы, согласившись вдобавок возместить все судебные издержки. Некоторые крестьяне, ставшие членами местной фашистской партии, делали все возможное, чтобы земли были действительно переданы членам кооператива, но дон Кало пускал в ход обычное оружие мафии: кое у кого из крестьян сожгли урожай либо зарезали скот. С помощью подобных методов он не только урезонил членов кооператива, но и согнал с земли крестьян других феодов, таких, как Полиццелло, Миччикé и Викаретто, которые были затем сданы в аренду ему самому.

В 1922 году дон Кало добился уже «уважения, которое оказывают главарям консортерий». В том же году полиция еще раз попыталась отправить его на каторгу за убийства и грабежи, но и на сей раз дон Кало был оправдан ввиду «недостаточности улик» и избежал каторги, а престиж его только еще более вырос и упрочился.

После этого судебного процесса случай свел его с человеком, оказавшим большое влияние на всю его дальнейшую жизнь и дела. Друзья из Палермо направили к нему молодого тосканского сквадриста с просьбой спрятать у себя от полиции, которая разыскивала его за совершенное им в его краях убийство. Молодому чернорубашечнику был оказан прием, подобающий человеку, рекомендованному «почтенным обществом», и он обосновался в поместье Мастра Иньяциа, принадлежавшем Виццини. Надо полагать, что беседы со скрывавшимся от полиции фашистом оказались для Виццини очень полезными, ибо, опережая события, он стал вести себя осторожнее, стараясь приспособиться к новому политическому положению, и даже финансировал фашистские отряды, принявшие участие в «походе на Рим»[37].

Дон Кало, занимаясь на протяжении своей бурной жизни самой разнообразной деятельностью, не мог, конечно, не заинтересоваться богатыми серными рудниками. Для их эксплуатации он учредил общество, в которое вошли члены семей ряда фашистских иерархов. Кроме того, во время одной из поездок в Тоскану, куда он отправлялся по поручению своего скрывавшегося от полиции друга-фашиста, он заинтересовался источниками Кьянчано, которые приобрел за несколько десятков тысяч лир и для эксплуатации которых учредил другое общество.

Совершенно не считавшийся с правами других, он лишился доверия своих компаньонов, которые обвинили его в мошенничестве и обмане, к тому же его Друзья и родня из Виллальбы вовлекли его в целый ряд преступлений, тогда по приказу Мори его арестовали и отдали под суд. Снова оправданный «за недостатком улик», он был, однако, выслан на пять лет. Но, прежде чем отправиться к месту высылки, ему удалось через одного палермского друга переправить письмо тому фашисту, который был его гостем. Результаты превзошли все ожидания. Не успел еще дон Кало обосноваться на новом месте, как его освободили и отправили в Рим, где он встретился с ранее скрывавшимся у него фашистом, ставшим тем временем заместителем министра в правительстве Муссолини. Но все это, хотя и вернуло ему свободу и укрепило его престиж в глазах членов мафии, не спасло его, однако, от пятна «антифашиста», и его враги пытались использовать это, делая все возможное, чтобы отправить его на каторгу. В 1925 году его снова привлекли к ответственности за участие в преступной организации, но и на этот раз он был оправдан, потому что истец и свидетели не посмели открыто подтвердить обвинения, которые в тиши кабинета поведали фашистскому начальству.

В 1929 году его вновь привлекли к ответственности по обвинению в принадлежности к преступной организации и снова оправдали «за недостатком улик». В 1932 году было объявлено прекращенным за давностью начатое против него судебное дело по обвинению в вымогательстве: это дело более десяти лет пролежало в судебных инстанциях Кальтаниссетты. Впрочем, в Сицилии нередки были случаи, когда начатые уголовные дела таинственным образом исчезали из архива. В 1935 году дон Кало был объявлен банкротом, после чего его на какое-то время оставили в покое.

В последние годы войны, когда дела на фронтах приняли для итальянской армии дурной оборот, дон Кало с помощью своих братьев священников ловко лавировал между различными конфликтовавшими между собой группами насильников и угнетателей, которые образовались на острове. С одной стороны были фашисты, поддерживаемые обуржуазившимися бывшими мафистами, давно вступившими в ряды фашистской партии, а с другой — духовенство и габеллотто, которые вели борьбу с первыми, конечно, не по идеологическим соображениям, а из-за господства в определенных секторах деревенской жизни. Дон Калоджеро был наиболее видной фигурой и в какой-то мере даже арбитром в этом конфликте между двумя группами. Не обладая еще званием главы всей сицилийской мафии, которое вскоре будет ему доверено, он уже контролировал густую сеть коек от Петралии до Леркары, от Муссомели и до Кальтаниссетты, что было очень выгодным делом.

События, последовавшие за высадкой союзников в Сицилии, обеспечили дону Кало такой престиж, которого у него никогда не было в прошлом. Занявшись крупными махинациями на черном рынке и реорганизацией коек, он зачастил в Палермо, где встречался с людьми различных политических взглядов и устремлений, некоторые из них стали впоследствии депутатами и министрами.