Г-н Кристеллер переметнулся к Гофману. Я думал, он выберет себе что-нибудь другое.

Напишите же мне, пожалуйста, поскорее, удобно ли вообще Вам и Вашей жене, если я приеду после рождественских праздников. Моя жена планирует съездить с детьми к своим родителям в Висбаден.

Сердечный привет из хижины Вашему дому,

Ваш Мартин Хайдеггер.

[36] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 27/10.1926

Дорогой Хайдеггер!

Спешу сообщить Вам, что мне теперь предложили кафедру Штёрринга[120] в Бонне. Кафедру Венчера[121] получил и уже принял Ротхаккер[122]. На переговоры в Берлин я приеду только 8 ноября. Что мы будем делать, пока неясно. Все решат жилье и жалованье. Завтра мы собираемся в Бонн.

В спешке и с сердечными приветами,

Ваш Карл Ясперс.

[37] Мартин Хайдеггер — Карлу Яеперсу

Дорогой Ясперс!

Марбург, 2 дек. 26 г.

Несмотря на задержку, на этот раз мы непременно увидимся. На каникулы я ничего не запланировал. До 1 января дел у меня достаточно. Наши каникулы продолжаются до 11-го.

Вчера декан сказал мне, что г-н министр[123] во второй раз отклонил предложение факультета. Что я предвидел, то и произошло. Мне это дело полностью безразлично. Менее безразлично мне, что при нынешнем состоянии нашего факультета касательно новых предложений ничего сделать нельзя. Я теперь ведь тоже в комиссии. Одна часть факультета руководствуется принципом: не еврей и, по возможности, национал-консерватор; другая (Йенш и иже с ним): только посредственность, никого опасного.

Впрочем, наверняка отсюда будут вести маневры в Берлине, как в моем случае, чтобы мои предложения остались безрезультатны.

В остальном у нас все хорошо. Новая квартира превосходна. Университет скучен. Студенты — ограниченны, без особой инициативы. А так как я много занимаюсь проблемой негативности, у меня есть тут прекрасная возможность изучить, как выглядит "ничто".

И пожалуйста, сообщите мне точное время, когда я могу приехать.

С сердечным приветом, Ваш Мартин Хайдеггер.

[38] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Сердечно благодарю за Ваше письмо[124].

То, к чему я стремился относительно "само собой разумеющегося" понятия, я на днях нашел у Гегеля в самой четкой формулировке (предисловие к "Феноменологии духа", с. 25: "Наиболее распространенное заблуждение…")[125].

Я взял быка — или то, что считаю таковым, — за рога. Иначе не могу.

Мнение Р.[126] не останется единичным.

Я не позволю вывести себя из равновесия — не потому, что оцениваю работу непомерно высоко, но потому, что благодаря Вам научился понимать, к чему стремились великие.

Я могу ждать, пока не прддет кто-то, кто по крайней мере поймет инстинкт и сделает лучше. — Радуюсь предстоящим беседам.

С сердечным приветом,

Ваш Мартин Хайдеггер. 21. XII. 26

[39] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 26 дек. 26 г.

Дорогой Ясперс!

За Ваши письма сердечно благодарю[127]. Ваше впечатление и инстинктивное одобрение ценны для меня более всего. Работа вообще не даст мне больше, чем уже дала: я сам для себя вырвался на свободу и с некоторой уверенностью и направленностью могу ставить вопросы. Связь с историей назначения, хоть из него ничего и не вышло, имеет тот плюс, что я эти вещи высказал. А главное, возможность нашей коммуникации стала чуть более конкретной.

Я бы не понимая собственных устремлений, если б ожидал от Риккерта чего-либо иного, кроме неприятия. Его "недружелюбная" оценка объясняется, скорей всего, тем, что из-за этих листов он пришел в ярость.

Если работа и написана "против" кого-то, так это против Гуссерля, который это сразу понял, но с самого начала придерживался позитивной позиции. Против чего я, конечно лишь косвенно, пишу — подделка под философию, а борюсь я за понимание того, что мы в философии можем — и должны — лишь повторять как основное возможное. И задача эта беспредельно сложна.

Несмотря на многие "тривиальности" и "затянутости", все, конечно, остается еще слишком сложным, чтобы сделать страсть к само собою разумеющемуся столь же плодотворной, сколь это удавалось Платону, Аристотелю и Кашу. Стоит мне вспомнить, как в процессе работы я научился понимать (а значит, любить) Канта, и удачливая ныне недружественность так называемых кантианцев становится мне совершенно безразлична. Кстати, что в принципе общего имеют с Кантом люди вроде Вивдельбанда[128] и Риккерта, чтобы заслуживать названия кантианцев, мне и по сей день совершенно непонятно.

Думаю, мы не будем говорить о Риккерте и всей этой истории и настроим наше совместное бытие на другое.

Итак, я приеду 1 января. Точное время сообщу позднее.

Одновременно Вы получите листы 17-й и 18-й. Остальное, вплоть до 23-го, я привезу с собой. Еще 4 листов пока нет. — Я очень рад.

Сердечно приветствует Вас

Ваш

Мартин Хайдеггер.

Пожалуйста, передайте поклон Вашей жене от нас обоих.

[40] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 30 дек. 26 г.

Дорогой Ясперс!

Я приезжаю в Гейдельберг утром 1 января, в 1102. С сердечным приветом и наилучшими пожеланиями к Ноюму году от нас всех Вашей семье,

Ваш

Мартин Хайдеггер

[Отправитель: ] Хайдеггер Марбург, Барфюсертор, 15

[41] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург,1.Ш.27

Дорогой Ясперс!

Простите, что только сейчас выбрал время написать Вам и сердечно поблагодарить Вас и Вашу жену за рождественские дни. На этот раз, как Вы заметили, л, к сожалению, был слишком усталым и расслабленным.

Но все же я очень рад, что побывал у Вас, и полагаю, мы вновь продвинулись на шаг вперед. Мне радостно, что Ваша работа[129] уже в набросках имеет четкие контуры — это самое главное.

Мальчики передают большое спасибо за игру. Меня встретили настоящими индейскими воплями.

В начале февраля меня телеграммой вызвали в Мескирх, моей матери предстояла операция (рак кишки); с тех пор она не встает — надежды больше нет. Что она серьезно тревожится за меня и не может спокойно умереть, Вы себе примерно представляете.

Последний час, проведенный с матерью — я ведь должен был возвращаться обратно, — был частью "практической философии", которая навсегда останется со мной.

Думаю, что для большинства "философов" вопрос теологии и философии или, точнее, веры и философии, — вопрос чисто теоретический.

Типография опять сделала изрядный перерыв, так что я только сегодня могу отослать первую корректуру последних листов.

У меня есть просьба. Если Вы еще не внесли для себя в эти листы никаких пометок и сейчас их не читаете, буду очень Вам

признателен, если Вы отошлете их фрл. канд. фил. Е. Вайс, Берлин, W-15, Бранденбургише-штр., 26, п. I. Мне хочется еще раз провести сквозную ревизию листов на предмет смысловых опечаток, и помощь фрл. Вайс очень для меня ценна. Тогда я отправлю фрл. Вайс и остальные листы. А Вы в скором времени получите приличный экземпляр.

Вчера в полвторого ночи закончилось решающее заседание факультета. Результат таков, что мне, во всяком случае, "блеснуть нечем". I — Дриш[130]. II — pariloco:* Пихлер[131] и Манке[132]. — Предвидя далеко идущие последствия, я отклонил Бауха, Макса Вундта и Бехера[133]. Кассирера почетно отвергли во введении к списку. Если б я, с небольшой помощью, чего-то для Вас и добился, то именно такой же судьбы. А Вы этого никак не заслуживаете, тем более что я повсюду — также и среди моих "друзей" — тщетно пытался объяснить, какова цель Вашей "Психологии". Формулировку "двойная укомплектованность", идущую от Йенша, было уже не побороть. Даже нынешний список и тот был факультету слишком хорош. Еще немного, не прошел бы и он, но тут энергично включился я. На этот раз страдали не чувства, а уши. И что хуже всего — дело этих господ не интересовало вообще, речь шла единственно о том, чтобы усилить на факультете немецкую национальную и народную партии. Впрочем, я отнюдь не уверен, не пошлет ли правительство все-таки Бауха, потому что это имя декану официально называли в Берлине. Ясно, откуда ветер дует. В начале выступления я сказал кое-что о неокантианстве, это позабавит Виндельбанда.