Хорошо, что он был милым.

Я услышала резкий выдох Лэйси, она выпрямилась, чтобы кинуться на нашу защиту, но я нанесла удар первой:

— Ой, извини, что потратила «сплетни», создавая линию белью для самого важного события года, где каждый, любой захочет узнать, во что одета невеста. Спасибо, что занимался маркой для меня, похоже именно ты и настаивал, чтобы я это делала, и не строй из себя пассивную агрессию… ой, подожди, напомни-ка мне, что за пассивная агрессия снова? Это именно то, что ты сейчас делаешь? О, не так ли, мы это уже проходили? Ой, мне так жаль.

Ашер скрипнул зубами.

— Отлично. Возможно, я слишком жестко выразился. Но слишком многое нужно еще сделать, и осталось не так уж много времени.

— Много времени.

— Мы открываемся через три недели.

Мне показалось, что мое сердце сейчас на самом деле остановится. Я смотрела на него открыв рот и готова была поймать любое насекомое в районе залива.

— Что?

— Правда.

Потом мое сердце ускорилось, перед глазами как-то все стало немного расплывчатым, желудок просто ухнулся вниз.

— Нет. Мы согласовали с тобой не эти сроки. Открытие предполагалось через несколько месяцев. Почему, черт возьми, ты изменил их?

Мне, наверное, почудилось, но я увидела на лице Ашера мимолетный отпечаток вины, затем маска хладнокровия заняла свое обычное место, он отвел взгляд.

— Время — деньги, — невнятно пробормотал он, не поднимая на меня глаз. — Это спорный вопрос в любом случае, я уже разослал приглашения и запланирована пресс-конференцию.

Я начала испытывать такую панику, гораздо больше, чем курица, перепутавшая направление и рванувшая в волчье логово. Я повернулась к Лейси, разведя руками и с извинениями:

— Господи, прости меня, Лэйси, я клянусь, я не за что не отменила бы, но… но три недели Боже мой…

Лейси слегка ободряюще хлопнула меня по плечу, но этот жест не изменил ничего, мое сердце помчалось еще быстрее.

— Я понимаю. Тебе необходимо это сделать, чтобы предстать перед деловым миром, — она сжала меня в своих «кости дробления» объятиях и прошептала на ухо:

— Постарайся не убить его, я не хочу сидеть на скамье свидетелей.

— Подруга, если я сделаю все правильно тела даже не найдут, — шепнула я в ответ.

Ашер скрестил руки на груди слишком занятый самим собой и совершенно на нас не обращая внимания, Лейси нагло уставилась на его задницу, изогнула бровь, взглянула на меня и шевеля только одними губами произнесла:

— Спрячь тело в своей постели.

Я кинула ей соответствующий взгляд, и она ушла с озорной улыбкой на лице.

— Хорошо, — сказал Ашер. — Ты готова работать?

Я проглотила свои инстинктивные язвительные замечания и просто твердо кивнула.

— Всегда.

Ашер бросил мне крученый мяч, но я не позволю его скверному пассивно агрессивному настроению удержать меня от тачдауна в бизнесе моей мечты.

...я уже говорила, что я совершенно не понимаю бейсбол? 

Прошла только неделя, но чувствовалось, словно век. Она была настолько загруженной, у меня такое чувство, что я пережила пару гражданских войн и промышленную революцию или две революции.

Я работала в режиме нон-стоп, переключаясь с одной задачи на другую с минимальными паузами, уминая кусок пиццы или параллельно укладывая тридцать второй ковер в дамскую комнату.

Первым шагом был поиск и наем подрядчиков, которые до сих пор усердно работали, составляя витрины, забивая гвозди и бесконечно используя дрель, создавая тем самым определенный фоновый саундтрек к каждому обсуждению, не говоря уже о покраске, которая бесконечно воевала с духами и освежителями воздуха.

Далее нам необходимо было найти квалифицированных швей, обучить их и создавать продукцию. Я готова была даже слетать на луну, чтобы найти за такой короткий срок, но остановились на троих: Джина, пожилая иммигранта, которая провела двадцать лет, растачивая блузки на заводе в США; Бекки, домохозяйка и чемпион стежка, подыскивала себе дело, которым могла бы себя занять, потому что ее дети покинули родительское гнездышко; и двадцатилетняя девушка по имени Лилли с фиолетовыми дредами и кулоном с пентаграммой, которая знала о подшивании больше, чем большинство людей за всю свою жизнь. Одним словом — это моя команда мечты. Подожди-ка, эти три слова.

Тем временем Ашер и я давали цитаты прессе и модным блогерам налево и направо, и болтовня в интернет чатах возрастала до идеального шторма ожидания, только несколько троллей, которых можно было легко игнорировать пытались расстроить наши планы.

Самое важное, чудесным образом мы приближались к открытию несмотря на оставшиеся недели, но приходилось сдерживать настойчивость Ашера, мы сталкивались лбами буквально на каждом шагу. Далеко не молчаливым партнером, которым он обещал быть, он оказался, так как перебивал каждое мое решение.

Первые подрядчики, которых мы наняли, оказались для него слишком дорогими, он отказался позволить мне нанять Лилли, пока она не доказала, что может строчить не только боди и мешковатые непонятных размеров штаны с цепью, которую, наверное, достала из самого подземелья, и он пришел в ярость, на мое замечание по поводу собственного бизнеса, что он ведет страницу на Facebook не используя проверку грамматики.

Хорошо, он оказался прав насчет подрядчиков в конце концов, но во всем остальном? Все это было очень мелочно и раздражающе. И почему он решился взять укороченные сроки, из-за которых мы должны стоять на ушах, если не мог справиться со стрессом?

Что-то явно гложет его. Он был раздражительным и резким почти каждый день, хотя и прилагал все усилия, чтобы быть очаровательным. Он очень мало ел, и судя по кругам под глазами очень мало спал. Возможно, я уделяла слишком много внимания на то, как он выглядел, но эй я не хочу, чтобы он вогнал себя в могилу. Не то, чтобы меня это слишком уж волновало или что-нибудь еще. Ну, не много.

Кроме того, мир потерял бы такую совершенную и превосходную задницу. Было бы жаль потерять его.

Во всяком случае, дважды за последние несколько дней я заставала его разговаривающем по телефону, я не знаю, о чем… он отключался, как только я входила в комнату.

Это заставило меня задуматься: может он сожалеет, что инвестировал в мой бизнес? Он привык принимать ясные понятные ему решения в области финансов, может он думает, что это было глупое решение? Может он хочет выйти из игры?

— Нет, нет и нет.

С другой стороны, тот, кто пытался увильнуть от сделки, вероятно, не будет вкладывать в мебель для магазина.

— Что в этом плохого? — спросила я.

Мы были в шоу-руме «Dashner & Daughters», самом эксклюзивном производителе мебели во всем штате, в окружении бархата, блестящей кожи с тиснением и полированного тика. Он славился своим опытом в производстве всего: от подушек Древнего Китая до французских соблазнительных кроватей шестнадцатого века, на которых возлежали гламурные голливудские звезды, «Dashner & Daughters» был самым востребованным творцом в своем роде, требовался год, чтобы получить место в листе ожидания. Ашер Янг использовал свою репутацию и потянул за какие-то ниточки, и нам удалось прийти по телефонному звонку.

Жаль, что он накладывал вето на каждую вещь, которую видел.

— Что в этом плохого? — повторил он. — Это стоит больше, чем мы платим всем твоим швеям за месяц. Вот что в этом плохого.

Я пыталась сердито посмотреть на него, учитывая свою жизненную политику не смотреть сердито на мужчин с квадратной челюстью в белых футболках, полностью облегающих их тело, что я могла увидеть каждую брюшную мышцу, но это было выше моих сил.

— Прекрасно. Нет, коврику из медвежьей шкуры. Можно мне хотя бы винтажную вещь положить на пол?

— О, конечно, — сказал Ашер с сарказмом, в которым можно было утопить целый ковчег. — Нам наверняка не важно, что мы производим, стоит заполнить магазин предметами, исключительного животного происхождения. И не важно, что Калифорния наполнена злыми веганами, у которых слишком много красной краски и она слишком долго пребывает у них на руках. Никто же не собирается протестовать или устраивать нам бойкот, или вести грязную кампанию в интернете или еще что-нибудь в этом духе.