— Его жена, — выпалил я.

— Гейл?! — На мгновение у Кендалла отвисла челюсть. — Не могу этому поверить!

— Совесть, — тоненьким голоском изрекла Джастис. — Она была не в состоянии переносить больше чувство вины!

Я преподнес им сгущенную версию признания Гейл Мэгнасон. Они внимательно выслушали меня. Затем наступило молчание.

— Бедная Гейл! — не выдержал Кендалл. — Где она сейчас?

— В окружной больнице. Ее подержат там некоторое время.

— А после этого состоится суд? — предположила Джастис.

— Ей, конечно, попадет за ту путаницу, которую она пыталась внести в расследование своим ложным признанием, — продолжал я беспечно. — Да и то только в том случае, если она откажется сообщить, где получала героин.

Они оба недоумевающе посмотрели на меня. На этот раз у Кендалла в полном смысле слова отвисла челюсть.

— Ложное признание? — пробормотал он растерянно.

— Совершенно верно! — согласно закивал я головой. — Понимаете, она была не совсем нормальном состоянии, когда делала это признание, поэтому позабыла об одном важном моменте. В ту ночь, когда был убит Хэнк Мэгнасон, в доме Гейл находился Пол Брайан. Не просто в ее доме, но и в одной с нею постели. Ясно, что человек, заставивший ее сделать полиции подобное признание, об этом не знал.

— Каким образом кто-то смог заставить ее возвести на себя такую напраслину? Признаться в преступлении, которого она не совершала? — с любопытством спросила Джастис.

— Это легко объяснить. Гейл принадлежит к категории легко ранимых, безвольных людей. У нее имеется десятилетняя дочка, беспокойство за судьбу которой делает ее еще более уязвимой. Примените к ней какое-то особое «успокаивающее средство», вроде гроба с атласной внутренней обивкой в сочетании с индивидуально подобранной «психоделиковой» дискотекой, затем, когда ее мышление дезориентировано, начните пичкать ее героином. Она превратится в наркоманку буквально за несколько сеансов. И что еще важнее, такого человека, как Гейл Мэгнасон, ничего не стоит сделать настолько податливой любому внушению, что она выполнит без раздумий все, что ей прикажут. В особенности если пригрозить оставить ее без «путеводного света», коли она осмелится ослушаться.

— Вы пытаетесь сказать, что именно так с ней обращались в храме? — вскочил со стула Кендалл. — Она намеренно подвергалась самовнушению во время сеансов «психоделиковой» терапии? А потом ей давали, — он словно подавился на этом слове, — наркотики?

— Именно это я и говорю, — вежливо согласился я. — К тому же я могу это доказать.

— Вы, должно быть, не в своем уме? — Он изо всей силы ударил кулаком по крышке стола. — Моя терапия…

— Ею злоупотребляли! — бросил я. — Ваш храм использовали в качестве распределительного центра наркотического синдиката с того самого момента, как он был сооружен. Либо один из вас, либо вы оба принадлежите к этому синдикату. Желаете над этим поразмыслить, Кендалл?

Он медленно опустился на стул, его лицо заметно побледнело под загаром.

— Вы в этом уверены? — спросил он шепотом. — Не могло произойти никакой ошибки?

— Ошибка исключается, — произнес я официальным тоном.

— Эл, — глаза Джастис превратились в два огромных сапфировых светильника, — так ради этого явились вы сюда? Чтобы выяснить, кто из нас замешан в этой истории?

— Конечно.

— Вы уже что-то решили?

— Я считаю, что с синдикатом связан всего один из вас, второй ничего не подозревает.

Ее губы неожиданно задрожали.

— Ну, а основное решение вы уже приняли, Эл?

— Возьмем Кендалла, — сказал я. — Вчера вечером, когда я вскользь упомянул о том, что им организован тут «симпатичный рэкет», он был готов в полном смысле слова выбросить меня из своих владений. Что его потрясло больше всего за последние пять минут? Мысль о том, что кто-то осмеливается покушаться на его сумасшедшую терапию, используя ее в своих корыстных целях. Он верит в нее! В этот идиотизм! Подумать только, голый человек лежит в шикарном гробу, в то время как ежеминутно меняется цветовая подсветка, а джазовая музыка гремит так, что становится больно ушам… — Я медленно покачал головой. — Могу допустить, что Кендалл слегка помешался на своей светозвукотерапии, но я не верю, что он является членом синдиката!

— Следовательно, остаюсь я? — прошептала она.

— Вы, — согласился я. — Буквально с первой минуты вы проявляли горячую готовность помочь мне в расследовании и старались держать меня подальше от Кендалла. Это было очень умно. Вы мне заявили, что это безобидный рэкет, который не может никому навредить. Потом вы попытались натравить меня на Брайана, дабы я не прозевал наличие связи между ним и Гейл Мэгнасон. Вы также обратили мое внимание на Фенвика, потому что все это отвлекало меня: я, так сказать, был при деле, а озорник Чак мог сам позаботиться о себе, поскольку он тоже член синдиката. Таким образом, вы с ним вдвоем присматривали за мной, причем — круглосуточно. В тот вечер, когда я упомянул о «путеводном свете», вы страшно разнервничались, потому что боялись, не известно ли мне куда больше, чем я говорю. И ополчились на меня. Именно ваша реакция возбудила у меня и любопытство, и желание выяснить, в чем же дело. Чем я и занялся позднее. Обнаружив под сводчатым проходом в храм незапертое окно, влез в него и в конечном итоге оказался в «психоделиковом» зале. Так он у вас именуется? Признаться, он произвел на меня неизгладимое впечатление, поскольку ни с чем подобным я до этого не сталкивался. Представляете, увидеть сидящей в гробу совершенно голую Гейл Мэгнасон! И только мы затеяли с ней весьма занятный разговор, как кто-то с силой ударил меня по затылку, незаметно подкравшись с тыла. Очнулся я лишь в собственной машине. Потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что раз вы являетесь членом синдиката, а не Кендалл, значит, на территории храма должен находиться на случай тревоги кто-то еще — тот сильный человек, который нанес мне этот удар и протащил меня на себе до машины.

Я извлек свой «тридцать восьмой» из поясной кобуры и, держа его в правой руке, направил дуло в пол.

— Этот силач должен пребывать здесь постоянно, — продолжил я тем же ровным голосом, — так что, когда Кендалл передал вам по радио, что я здесь, догадываюсь, что и он об этом слышал.

— Вижу, противостоять супермену не так-то просто, — вкрадчиво произнесла Джастис. — Ну, а что вам фактически известно, Эл?

— Вполне достаточно! Мэгнасон был вашим курьером, постоянно ездил в разные места за товаром вплоть до того момента, когда его осенило, что он может заниматься столь прибыльным делом самостоятельно, имея в качестве начального капитала ваши денежки. Но, по-видимому, ему не повезло, и эти деньги были растрачены… — Я на мгновение замолчал, пока не нашел единственный логически обоснованный ответ на тот вопрос, который не давал мне покоя. — А посему он возвратился в эти края, дабы добраться до тайника, где, как он знал, можно было раздобыть целое состояние. Вы не решались хранить наркотики в храме постоянно. Они были спрятаны где-то еще, и лишь определенное, заказанное покупателями количество доставлялось сюда для продажи в дни собраний прихожан. Мэгнасон полагал, что вы не допускаете возможность того, что он вновь покажется здесь, так что, с его точки зрения, рискнуть следовало: в конце концов, он всю жизнь ходил по краю пропасти. Только вы его поймали на месте.

— Бедный Хэнк! — промурлыкала она. — Он никогда не отличался особой сообразительностью. К тому же ему вечно не везло!

— Но то, что его труп бросили в озеро, тоже нельзя назвать ни разумным решением, ни удачной мыслью! — заметил я. — Его надо было бы стильно похоронить на одном из дорогих участков в «Бьютифул висте». Кто-то, очевидно, нажал на спусковой крючок, не дав себе труда задуматься о последствиях. А когда опомнился, тело Хэнка уже исчезло в водах озера.

— Вы имеете в виду конкретного человека, Эл?

— Эннан. У него внешность профессионального убийцы, причем он этим гордится и из чистого тщеславия всем своим видом подсказывает людям, кто он такой. Когда я с ним случайно встретился, он не мог отказать себе в удовольствии подразнить меня возможностью того, что он бы мог убить Мэгнасона у меня под носом.