— Эм. Да. Как твои дела, Полли? — спросила я, присев на корточки рядом с ней.

— А твои как? — спросила она многозначительно. В который раз я напомнила себе, что ей всего семь. Но если брать в расчёт моё недавнее поведение, Полли намного старше меня в эмоциональном плане. — Я слышала, ты уехала.

— Ты слышала? — переспросила я, слегка вздрогнув. — Я вернулась. Ненадолго ездила в город.

— Имеешь в виду Манхэттен?

— Точно. Ты там бывала?

Полли перетасовывала пакетики, но затем наконец ответила:

— Бывала. Там прикольно. Бабушкина квартира красивая. С такой высоты можно видеть многое на очень далёком расстоянии. Весело бегать туда-сюда по коридору и кататься на лифте. Бабушка очень злится, когда я нажимаю сразу на все кнопки.

— Ну ещё бы. Я тоже так делала, когда была помладше.

— Ещё мне нравится ходить в музеи, особенно на выставки динозавров. Но…

— Что, но?

— Здесь мне нравится намного больше. Ты же знаешь, папочка вырос в городе.

— Да, знаю, — ответила я. Полли очень внимательно на меня смотрела.

— Папе по душе жить здесь. Он говорит, что мы никогда отсюда не уедем, чтобы жить в другом месте.

Я проглотила ком, ставший поперёк горла.

— Но ведь это замечательно?

— Я видела, как вы с папой целовались. — Она смотрела на меня не моргая.

А я моргнула. Много раз.

— Ага, ну да. Тебе показалось это странным?

— Сначала, да. Но сейчас, мне кажется…

Я не дышала.

Полли разложила пакетики изображениями вверх, получился овощной букет.

Да, яблоко от яблони. На моих губах появилась улыбка. Я была бы счастлива наблюдать, как Полли взрослеет.

Моя улыбка — всё, что ей было нужно.

Задумчивое выражение лица Полли сменилось ответной улыбкой.

— Пойду проверю, как там свинки. Папочка в яблоневом саду.

А затем Полли убежала, без оглядки припустила по полю.

Я же направилась прямиком в сад.

٭٭٭

Припарковавшись рядом с джипом Лео, я вгляделась в ряды деревьев, выглядывая Лео. Казалось, в конце одного из рядов было какое-то движение. Я вошла в сад и пошла на движение.

Пока шла, для меня прояснились два факта.

Во-первых, я ощутила трепет. Я была рада встрече с Лео! Я хотела увидеть его лицо, поцеловать его губы, крепко обнять, услышать его голос, ощутить на себе его руки, после того, как я произнесу вслух: «Я приехала, чтобы остаться, если ты всё ещё хочешь меня».

Во-вторых, у меня по коже побежали мурашки. Это случилось пока я шла по рядам яблок сорта Макун, сорта «Эмпайр», Ханикрисп, Сансе. Нет, скорее когда я проходила мимо персиковых деревьев… вот когда я это ощутила.

Сперва послышался низкий гул, похожий на резонанс от низкочастотного динамика. Я позвала Лео, теперь видела его через несколько рядов. После моего зова гул немного изменился. Теперь я могла распознать, что это такое. До боли знакомый звук. Звук, от которого моя кожа становилась гусиной.

И вот я наконец увидела источник звука.

Это был рой пчёл.

Они были повсюду.

Монотонный гул, создаваемый целым коллективом. Меня окатило волной чистейшего ужаса, бросило в холодный пот, когда я поняла в чём дело. Мне захотелось убежать. Мне захотелось замереть. Мне захотелось…

— Рокси? — удивлённо кто-то спросил, несколько секунд спустя я поняла, что это Лео, он стоял под персиковым деревом. До моего появления он и понятия не имел об этом пчелином рое. Как только я появилась на горизонте, пчёлы решили, что я спелый фрукт, и решили вкусить мою сладость. Они решили меня прикончить. Лео станет свидетелем этого представления.

— Ой! — всё, что я смогла из себя выдавить. Чуть позже я издала утробный крик. Одна пчела жужжала мне на ухо, вторая — возле носа, и ещё несколько кружили над головой. Казалось, пчёл опьянял адреналин, который я источала волнами. Я впилась взглядом в Лео. Он увидел — я окружена.

Но…

Я пришла в этот сад, чтобы снова вернуть себе своего парня.

Или хотя бы сказать ему, что хочу быть его девушкой.

Я сделала шаг вперёд.

И ещё.

Пчёлы двигались со мной в унисон. Облако из моего ночного кошмара было совсем рядом, они обсуждали наилучшие способы моей погибели. Внезапно я вспомнила, как Дороти подхватили Летучие Обезьяны, и её ноги рассекали воздух. Я единственно надеялась, что если пчёлы меня заберут, хоть бы кто-нибудь проследил, чтобы мои ножи достались маме.

Преодолев страх, я попыталась нормально говорить.

— Привет, Лео, — мой голос надломился, дрожал, граничил с паникой. — Я хотела с тобой поговорить… ой! Я хотела тебе сказать… блин, вот эта пролетела слишком близко! … Я бы хотела…

— Боже мой, Рокси, — произнёс Лео, дивясь на меня, стоящую в облаке пчёл и пытающуюся вести нормальную беседу. — Просто дыши.

— Да я пытаюсь, но у меня не очень получается, — сказала я дрожа. — Во всяком случае, я здесь потому что хотела тебе сказать, что … Вот коза! — Меня укусила пчела. Вот тебе и правило: пока ты их игнорируешь, они игнорируют тебя. Конченная придурочная пчела! — Ой! — Ещё одна укусила. Одна — в плечо, другая — в ухо. С этим я ещё могла справиться, но у третьей пчелы даже хватило наглости сесть мне на нос. Это уже было чересчур.

Я побежала. Но не прочь, а на Лео и его шокированное лицо, на котором в итоге отразился здоровый страх перед пчёлами. И мы оба побежали по саду высоко поднимая ноги, из-за травы, доходящей до колен, крутя головами по сторонам и отмахиваясь от пчел руками.

— Налево, побежали налево! — прокричал Лео, я послушалась, на ходу отгоняя преследователей, они успели меня укусить в икру и локоть.

В суматохе криков, телодвижений, шлепков и прыжков, мы выбежали из сада в просвет. А за ним… вода.

Мы плюхнулись в середину глубокого, холодного пруда, ушли под воду, остудили укусы. Под водой я отыскала руку Лео. Мы поочерёдно выныривали на поверхность, чтобы подышать и разведать обстановку.

Наконец пчёлы заскучали и улетели обратно в сад полакомиться опавшими фруктами. Лео вытащил меня на поверхность. Вот так мы и оказались в воде, посреди пруда, посреди фермы Максвеллов. Мои волосы прилипли к лицу, бровь после укуса стала опухать. Я вся была в водорослях, веточках, сучках, и молила бога, чтобы то, что обвилось вокруг лодыжки оказалось шнурком от кроссовка.

— Рокси, что это было?..

Я крепко его обняла и целовала до тех пор, пока мы оба не ушли под воду. Как только мы всплыли на поверхность, я снова стала его целовать.

— Я люблю тебя! Я так сильно тебя люблю! Я хочу тебя, хочу всё: жить в маленьком городишке, хочу помогать тебе на ферме и всё что с этим связано, предпочтительно без пчёл, но, если они идут в комплекте, я беру и этих сволочей. Я просто хочу быть твоей Сахарной Горошинкой.

Лео молча барахтался в воде, одной рукой всё ещё держал меня довольно близко, но не предпринимал попыток обнять.

Я сгорала от желания оказаться к нему поближе, просто быть рядом с ним.

— Я хочу жить здесь — но не только летом, и осенью, и зимой, и весной; хочу кататься на грузовике, нагруженном сеном, хочу ходить на сельские праздники, хочу, чтобы ты нагибал и брал меня у садовой бочки на Четвёртое июля. Я люблю тебя, Лео, и я хочу всего этого.

Я широко улыбалась, страха я не ощущала. Было так приятно всё это ему сказать.

— Я хочу открыть передвижную закусочную и вести кулинарные курсы, поближе узнать Полли, если ты не против, потому что она удивительная девочка и ты тоже удивительный. И — господи — хоть бы это был шнурок от ботинок! — Моя нога показалась из воды, затем со шлепком ушла под воду, при этом обрызгав удивлённое лицо Лео.

Но удивление переросло в надежду, а надежда в счастливое выражение лица, в итоге последнее загорелось желанием, но пока не дошло до предела, появилась забота.

— Ты в этом уверена, Сахарная Горошина? — у меня в животе запорхали бабочки. — Потому что я не один, если ты хочешь меня, то должна хотеть нас обоих. Я не могу позволить себе коротко временный роман. Либо всё, либо ничего…

Солнце клонилось к закату, золотые блики его лучей окрасили окрестности, водную гладь и водоросли, застрявшие в бороде Лео.

Я обернула свои ноги вокруг его талии и с улыбкой произнесла:

— Я выбираю всё, Сельский Паренёк.

Эпилог

Сельский Паренёк. Она назвала меня Сельским Пареньком.

Я думал об этом, прогуливаясь по озимой пшенице, кончики моих пальцев касались уже высохших колосьев. Сегодня было свежо, но не зябко, погода как бы слегка намекала, что до зимы осталось всего несколько месяцев.

Озимую пшеницу обычно убирают последней; яблоки уже давно были собраны и заготовлены на зиму. Рокси закатала-таки яблочное повидло, между прочим, любимое у Полли.

Полли кушает его каждый год, но в этом году она научилась его варить. Я улыбнулся, едва подумав о вечерах, проведённых на кухне закусочной: банки были повсюду, аромат корицы витающий в воздухе и мои девочки, у обеих волосы заплетены в косу, их смех, пока они наполняют банки сладкой массой.

Мои девочки.

Рокси была непреклонна в том, что ей нужно своё собственное жильё. Как только она приняла окончательное решение остаться в Бейли Фоллс. Она твёрдо решила съехать из дома матери, и поселилась недалеко. Старый фермерский дом, который ей приглянулся, располагался как раз между моим домом и домом её матери, в паре минут езды от маленького городка, который, как она утверждала, был слишком маленьким, но в сердцах Рокси его очень любила.

Когда вместе с ней полетел в Лос-Анджелес за её вещами, я заметил, что её квартирка совсем не походила на её дом. Она была довольно функциональной и, конечно же, кухня производила впечатление, но ничто не указывало на то, что именно Рокси хозяйка этого дома.

Рокси столько раз говорила о том, что там она жила полной жизнью, но сбор вещей занял всего один день. И всего один вечер понадобился на то, чтобы попрощаться с её друзьями. Её голливудские друзья Джек и Грейс расстроились, что она уезжает навсегда, но заверили, что если приедут на восточное побережье, то обязательно её навестят.