— Какой позор, что у него не хватило мужества взглянуть в лицо проблемам, какие бы они ни были, — произнес Арчи, присаживаясь.

Мистер Скрунтер прошел на своих негнущихся ногах к стулу Корнуолл был не самым подходящим местом для тех, кого мучил артрит. Он осторожно сел и облокотился на кожаную обивку кресла, пуговицы на его жилете чуть не разошлись, с трудом удерживая его огромный живот.

Он снял очки с линзами из горного хрусталя и принялся протирать их кусочком белой ткани, перед тем как надеть их на свой большой нос, напоминающий по форме картошку.

— Боюсь, у мистера Монтегю был целый букет проблем, — сказал мистер Скрунтер с видом директора, обсуждающего поведение своевольного ребенка с его родителями.

— У Монти? — переспросила Памела. — Проблемы?

Мистер Скрунтер наклонился вперед и открыл большую черную папку. Он поднял подбородок и мельком взглянул поверх очков. На носу его виднелась небольшая поросль кучерявых белых волосков.

— Уверен, вы знаете, что Имперские объединенные инвестиции прекратили свое существование два года назад. — Он замолчал, услышав, как Памела сделала резкий вздох.

— Его бизнес прекратил существование? — переспросил Арчи, застыв от ужаса. Он повернулся к Памеле. — Тебе об этом что-либо известно?

— Нет. — Она нахмурила брови, пребывая в полном замешательстве. — Должно быть, Монти начал что-то другое, так как последние два года он трудился как проклятый.

Мистер Скрунтер отрицательно покачал головой и снова поднял глаза.

— Боюсь, что все его дела были закрыты в последние шесть месяцев. Бэкингемская трест-компания и холдинговая компания «Сент-Джеймс» тоже прекратили свое существование. Нелегко вам об этом говорить, миссис Монтегю, но у вашего мужа были серьезные долги.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — прервал Арчи. — Почему же тогда пару недель назад он ездил по делам в Париж?

— Он сказал, что у него миллион фунтов под менеджмент! — доказывала Памела. — Надеюсь, он не потерял все это?

Мистер Скрунтер с серьезным видом покачал головой.

— Он потерял большую часть на фондовой бирже. Все инвесторы потеряли свои деньги. Оставшееся он забрал себе.

— И что он сделал с этими деньгами? — спросила Памела.

— А вот этого, боюсь, я не смогу вам сказать, миссис Монтегю, потому что сам не знаю. Он приходил ко мне последний раз в четверг и хотел уладить дела на случай своей преждевременной кончины. Конечно же, я ничего не подозревал о его намерениях.

— Он пришел к вам за день до вечеринки? И что он сказал? — Памела взглянула на Селестрию, которая сидела тихо, стараясь уловить каждое слово. Ее губы были непреклонно сжаты, и, когда она посмотрела на мать, выражение ее лица не изменилось.

— Он был возбужден, сказал, что потерял все. Может, поэтому он и ездил в Париж, чтобы узнать, что можно еще спасти.

— Почему он не рассказал обо всем мне? — сказала Памела, отпрянув к спинке стула. — Если все его предприятия стали банкротами, на что же мы тогда, черт побери, живем?

— Сбережения, инвестиции… — Мистер Скрунтер сделал паузу. — У вашего мужа когда-то было много денег, миссис Монтегю.

— Так куда же они все подевались?

Мистер Скрунтер пожал плечами.

— Я не знаю. Я знаю только то, что он мне сказал. А именно — что у него ничего не осталось.

— Что ж, тогда это объясняет, почему он свел счеты с жизнью. Он не мог дальше жить с мыслью о том, что он нас так сильно подвел, а рассказать нам обо всем не сумел, — сказала Селестрия. — Все кругом только и говорят, какой чудесный Монти, ведь он решает их проблемы. И куда это привело его самого? К большим неприятностям. Он просто никому не мог сказать «нет». Он даже предложил оплатить вечеринку в честь твоего дня рождения, дядя Арчи. — Арчи выглядел озадаченным. Джулия, как и обещала, сохранила все в тайне. — Да, да, я подслушала разговор папы и тети Джулии в библиотеке за неделю до вечеринки. Она плакала. Ну, и папа сказал, что выручит ее.

— И снова Монти пришел на помощь. — Арчи шумно вдохнул через нос. Он не любил обсуждать свои проблемы с чужими людьми, и ему было невыносимо думать, что его собственная жена попрошайничала.

— Он также оплатил счета за лечение сына миссис Крэддик, — продолжала Селестрия, бросив взгляд на мать. — Создается впечатление, что папа заботился обо всех, кроме себя.

— Каждому помогал? На какие средства? Если у него у самого не было денег? — Внезапно Памела стала белой как полотно. Ее челюсть отвисла, а рот стал широким, как у акулы. — О боже! — в ужасе воскликнула она. — Он замахнулся и на мое приданое. Я чувствую это.

Мистер Скрунтер, кашлянув, сказал:

— Два года назад мистер Монтегю переписал дом в Белгравии на ваше имя, миссис Монтегю, таким образом уходя от любого налога на наследство в случае его смерти.

— Он сделал это в то самое время, когда рухнули Имперские объединенные инвестиции? — спросил Арчи.

— Да.

— Он, однако, оставил нам пищу для размышления, — сказала Памела, пренебрежительно фыркнув. — Мне совсем не хочется думать, что мы остались без гроша в кармане.

— Смерть мистера Монтегю, очевидно, стала для всех вас полной неожиданностью. Однако я бы предположил, что он ее очень тщательно спланировал. Мне жаль, что он держал вас всех в неведении. Возможно, мне следовало вам что-то рассказать раньше. — Адвокат почесал бороду.

— Вы не могли злоупотребить доверием своего клиента, мистер Скрунтер, — дипломатично произнес Арчи. — Мы все понимаем.

— Если бы я знал, что избавлю вас от всех этих забот, то нисколько не колебался бы, — добавил мистер Скрунтер.

Возвращаясь на машине домой, Памела сидела молча, глядя в окно. Теперь, по крайней мере, им был известен его мотив, каким бы непостижимым он ни казался. Арчи сжимал руль автомобиля: над Пендрифтом неожиданно нависла серьезная угроза. Он надеялся обратиться за помощью к Монти, но теперь ее ждать было неоткуда, разве что с небес. Его жена не призналась ему, что придала огласке их денежные проблемы. Разве она могла догадаться, что он и сам был не прочь сделать то же самое? Он чувствовал себя обессиленным от одной только этой мысли, но отчаяние не оставляло ему альтернативы. Сейчас он не знал, что делать и к кому обратиться. Селестрия наблюдала за каплями дождя, которые, извиваясь, скользили по оконному стеклу, а мелкий дождь падал из серых туч, низко висящих в небе. Атмосфера уныния царила как снаружи, так и внутри салона. Никто не проронил ни слова, все сидели, окунувшись в свой безмолвный мир, пытаясь примириться с неожиданной информацией о человеке, которого, как они полагали, хорошо знали.

— Почему он не поделился со мной? — спросила Памела спустя какое-то время. — Это меня буквально сводит с ума. Если он жив, я его сама убью!

— А ты бы поняла? — без задней мысли произнес Арчи.

— Очевидно, он так не думал, — ответила Памела. — Я не расспрашивала его о бизнесе, мы не имели привычки говорить на эту тему. Он считал, что это мужской разговор, который лучше вести за стаканчиком портвейна в конце ужина, что он с успехом и делал у Уайта. Не было никакой необходимости распространяться о делах еще и дома.

— Ты ведь не уверена до конца в том, что папа добрался и до твоих денег? — спросила Селестрия. — Да и как бы это стало возможным?

— Он ведь открыл счет, дорогая. И, конечно же, имел к нему доступ. Я никогда даже не заглядывала туда. Я просто тратила деньги, когда они мне были нужны. Твой дедушка подарил мне их, когда я выходила замуж. В ту пору это была кругленькая сумма. Я поверить не могла, что смогу когда-нибудь все истратить. И уж тем более не ожидала такого от своего мужа.

— Если мне не изменяет память, по закону этой страны, пока вина обвиняемого не доказана, он не может считаться преступником!

Селестрия рассердилась на мать за то, что та уже обвиняла ее отца в краже.

— Я позвоню в банк, как только мы доберемся домой, — сказал Арчи сквозь стиснутые зубы. — Не волнуйся, Памела, мы выясним всю подноготную.