— Негодяй! — с чувством произнес тот же голос.

Мне предстояло решать: просто ли стоять на прежнем месте или же стоять и колотить себя при этом кулаком по голове. Пока я раздумывал, проблема решилась сама собой: кто-то отворил входную дверь. Я повернулся, поражаясь, у какого старца может быть такой хриплый голос, и увидел согнувшуюся чуть ли не вдвое рыжеголовую красотку с огромным кровоподтеком под левым глазом.

— Лорин?

— Во всем виноваты вы один! — упрекнула она. — Надо же вам было распустить язык в доме Харвеев! «Лорин говорит!» Вам бы еще положить это на музыку, чтобы звучало лейтмотивом всю прошлую ночь!

— Лорин, милочка! — участливо заговорил я. — Черт побери, что стряслось?

Она медленно повернулась и, сильно хромая, поплелась в холл, все тело у нее согнулось, будто ее не держали ноги. Я помог ей спуститься на три ступеньки и пройти в патио, где она жалобно застонала, когда я осторожно усадил ее в кресло.

— Раздобудьте мне выпить! — распорядилась она, как только устроилась на сиденье.

Я приготовил спиртное нам обоим и вынес во внутренний дворик. Она отняла от подбитого глаза компресс, пока заглатывала свою порцию, и я с ужасом посмотрел на ее синяк, от которого разбежались полукругом многоцветные радуги.

— Что случилось? — снова повторил я.

— Я вам уже сказала! — буркнула она не слишком любезно. — Вы соизволили весь вечер цитировать меня во весь голос в проклятом доме этих самых Харвеев! Джорджа надо было бы связать веревками, когда он явился домой, я и до этого видела его разъяренным, но на этот раз смертельно перепугалась. Он носился по всему дому как ненормальный, орал и стонал, причем по большей части все его обвинения были выдуманными.

Она поставила на стол стакан и снова наложила примочку.

— Я сидела на кушетке в гостиной, там, где вы меня оставили вчера днем, когда он явился. И первое, что сделал, — это ударил меня кулаком в глаз так, что я свалилась на пол и потеряла сознание. Это вполне устроило милейшего Джорджа. Он пару раз прошелся по мне, потом, решив, что больше не вынесет моего вида, ушел, оставив меня лежать под столом. Именно там я и проснулась сегодня утром.

— Вы шутите?

— Я шучу? — Она задрала блузку, обнажив грудь. — Смотрите!

Все тело было покрыто кровоподтеками.

— Джордж всегда носит остроносую обувь?

— Мне бы следовало вас возненавидеть, Эл Уиллер, — произнесла она более мягким тоном, — но вы так благородно отнеслись ко мне вчера днем, так что я просто не в силах на вас злиться.

— Я ничего особенного вчера не сделал.

— Именно это я и имела в виду, — почти прошептала она, — со мной нечасто обращаются как с леди, тем более если я напьюсь… Вы какой-то особенный, Эл, и позднее я это оценила.

— И после всего я так подвел вас, Лорин! Мне очень-очень жаль, что так получилось. Единственное, что могу сказать: в дальнейшем ничего подобного не случится. Я недооценил Джорджа!

Она печально рассмеялась:

— Хотела бы я иметь вашу веру в Джорджа, Эл!

— Я верю в Эла! — произнес я весьма нескромно. — В Эла, которому не терпится поговорить без свидетелей с этим самым Джорджем. Кстати, где он теперь? Снова в доме Харвеев?

— Где ж еще? — Она глотнула бурбона. — Знаете, я почти не сомневаюсь, что братец слегка свихнулся, судя по тому, как он себя порой ведет. Если только Марта сейчас не выйдет за него замуж, сказал он мне, его можно считать покойником. «Этот вонючий лейтенантишка, — сказал Джордж, — все тут разнюхивает вечерами, да еще ты наговорила всяких мерзостей. Он, не дай Бог, может оказаться там, где ему совсем не следует быть, даже не следует знать об этом месте». Вам это о чем-то говорит, Эл?

— Вокруг да около, если можно так выразиться… Вы не можете припомнить, больше он ничего не говорил?

Лорин несколько минут мучительно думала, потом устало покачала головой:

— Понимаете, я была в таком состоянии, что не могла все запомнить…

— Вы вызвали доктора?

— Доктора? У меня все же есть чувство гордости. Вы бы еще спросили, не вызвала ли я полицию. Они тотчас бы решили, что я где-то в пьяном виде свалилась с лестницы…

— Вам на самом деле стало лучше? Если желаете, могу вызвать сюда санитарную машину и отправить вас к себе домой. Вы немного отдохнете, на пару недель выбросите из головы Джорджа, а там все и образуется.

— Как, лейтенант, — захрипела она со счастливой улыбкой, — вы делаете мне такое предложение?

— Обещаю, что не буду мучить вас расспросами. Серьезно, согласны?

— Мне это очень-очень нравится, но только при одном условии.

— Каком?

— Об этом мы поговорим позднее…

Уже через пятнадцать минут я спешил к дому Харвея, оставив Лорин укладывать чемодан в ожидании машины «Скорой помощи», которая должна была увезти ее. Я очень внимательно вел «хили», но это не помогло мне полностью остыть после нашего разговора.

Я припарковал машину перед домом и не спеша закурил сигарету, решив окончательно успокоиться до того, как войду в дом.

Дверь отворил Эллис Харвей и неуверенно улыбнулся:

— Входите, лейтенант! Вы уже почти стали членом семьи.

— Это весьма мило, — произнес я без всякого энтузиазма. — Вы не знаете, где я смогу разыскать Джастин?

Он растерянно заморгал:

— Я видел ее всего несколько минут назад. Ну а где же я был? — Харвей задумчиво постукивал костлявыми пальцами по скуле. — Ах да! Она была на задней лужайке, читала книгу или, возможно, вязала.

Я нашел ее через пару минут, она действительно читала книгу, растянувшись на траве. На ней были огромные черные очки и купальник, который был немного тесноват.

— Привет!

Она сняла очки на мгновение, чтобы взглянуть на меня, я опустился рядом с ней на траву.

— Как вы добрались домой в романтическом одиночестве?

— Остался жив, это главное.

— Замечательно! — буркнула она и снова уткнулась в книгу.

— Джастин, милочка, как вы смотрите на то, что мне хочется быть честным копом?

Она захлопнула книгу, лениво перекатилась на бок и подняла на меня глаза:

— Почему все страстные декларации вы предпочитаете делать в самое жаркое время дня?

— Я не хочу утратить ту близость, которая стала намечаться между нами, Джастин.

Она сжала мою руку:

— Этого не случится!

— Вы не понимаете. В любую минуту я намерен превратиться в «Эла Уиллера, прямого и неподкупного копа», страстного правдоискателя, ну и все такое. Возможно, вам по не понравится.

Она сняла черные очки и бросила их на траву.

— Хочу рискнуть, — очень серьезно ответила она.

— О’кей. Я не знаю сегодня больше, чем знал вчера, по утром меня осенило. Я мог бы проторчать здесь целых шесть месяцев и не стать сообразительней. Потому что все вроде бы говорили мне всё, что могли, чтобы помочь распутать убийство, но так, чтобы не затронуть себя.

— Послушать вас — вы вроде бы оказались в тупике, Эл?

— Всего лишь перед барьером. Мне необходимо его разрушить, при этом не исключено, кто-то получит синяки и ссадины.

— Ну так действуйте! — воскликнула она. — Вы намереваетесь меня арестовать?

— Дорогая, вы когда-нибудь разгадывали шарады? Что-то подобное ощущаешь в этом доме, где все без исключения участвуют в шараде, притворяясь тем, кем они никогда не были. Взять вас в ночь убийства: в длинном белом одеянии с серебряным поясом, ваши разговоры с оккультными ссылками на дьявольское начало. Первые два часа, когда я был здесь, я принял вас за самую настоящую сумасшедшую, но потом начали появляться кое-какие мелочи, которые не вязались с общей картиной: усиленная доза снотворного, которую вы дали Марте, ваша тревога, когда она обвинила вас в убийстве Слоукомба.

Темные глаза с большим интересом смотрели на меня вплоть до той минуты, когда я упомянул Марту. После этого Джастин на секунду отвернулась, а когда вновь взглянула мне в лицо, ее глаза были полны безразличия.

— Марта, возможно, не очень хорошо знает вас как личность, но она, конечно, знает вас как соперницу. Она увела Генри Слоукомба из-под вашего носа, это была незавидная добыча; но это не имело значения ни для одной из вас. И когда он умер, она инстинктивно почувствовала, что либо вы сами убили его, либо участвовали в этом деле.