Лишь неизбежное появление El Benefactor и тех неофициальных гостей, которых он привозил с собой из столицы, прерывали полную удовольствий жизнь Фабиана. Под бдительным оком начальника службы безопасности Каса Бонита, который постоянно помнил о судьбе своего предшественника (он был разжалован и заключен в тюрьму в наказание за то, что во время одной вечеринки, устроенной Фалсальфой, на вилле погасло электричество), вилла вновь жужжала как улей. Обычно флегматичные слуги вдруг принялись что-то вытирать, полировать, дезинфицировать. Ничто не укрывалось от их внимания, начиная с огромного купола главной гостиной, поддерживаемого пилястрами, украшенными панцирями огромных черепах, до иголки проигрывателя в соседней студии звукозаписи. Садовники внимательно осматривали газоны и кусты на территории виллы, энергично орудуя газонокосилками и садовыми ножницами. С поверхности пруда убирались листья, насекомые и разный мусор, и тщательно проверялся состав воды на предмет содержания в ней хлора. В порту и на вертолетной площадке, в гаражах и ангарах на взлетной площадке орудовала целая команда механиков и инженеров, систематически осматривавших каждый механизм и узел, проверяя его надежность и безопасность.

Во второй половине дня, под отдаленный бой барабанов десантников, готовящихся к возможной инспекции, которую могут устроить сослуживцы президента, часто сопровождавшие его до Ла-Хиспаньола, президентский реактивный самолет садился на посадочную полосу и плавно останавливался перед широким проспектом, который вел прямо к воротам виллы. Уикенд успел начаться.

Едва El Benefactor спускался с трапа, окруженный телохранителями, за которыми следовали гости, решившие провести выходные дни в его обществе, прислуга бросала перед президентом цветы, а отряд солдат четко брал винтовки на караул, будто он вернулся после многомесячного отсутствия, а не спустя всего несколько дней после предыдущего визита.

Список гостей, приезжавших и уезжавших из Каса Бонита во время каждого из таких уикендов, был впечатляющим. Одни прилетали для того, чтобы выпить, другие — чтобы принять участие в рыбной ловле, покататься на водных лыжах, походить под парусом на яхте, осмотреть красоты острова. Среди гостей были тузы промышленности и коммерции, главным образом американцы, но также европейцы и ряд латиноамериканских аристократов, владевших на острове виллами. Кроме них тут находились банкиры и бизнесмены, многие из которых вели торговлю с Республикой Лос-Лемурес. Как правило, не обходилось без представителей местных и зарубежных корпораций сахарозаводчиков и производителей табачных изделий, а также вездесущих военных советников, сослуживцев и сторонников самодержца. Для всех них приглашение от Фалсальфы, в особенности на званый обед в Каса Бонита, было свидетельством их избранности, осязаемой наградой за добросовестность и преданность при поддержке не только самого Фалсальфы, но и правомочности и авторитета самодержавной власти.

Во время одного из таких обедов, где в большом банкетном зале дюжины две гостей сидели по обе стороны основного стола, во главе которого восседал президент, наискосок от себя Фабиан заметил женщину. Ей было лет двадцать с небольшим, и она обладала яркой латиноамериканской внешностью. В отличие от других женщин, столь часто украшавших стол Фалсальфы во время таких обедов в Каса Бонита, одета она была скромно. Единственным ее украшением было обручальное кольцо и еще какая-то девическая очаровательная наивность и незрелость. Вряд ли он обратил бы на нее внимание, если бы не огромные выразительные глаза. Поскольку, согласно протоколу, гостей представляли только хозяину виллы и редко знакомили друг с другом, Фабиан не знал, кто она.

После обеда он последовал за ней, когда гости стали собираться на залитой лунным светом террасе, выходившей в сад и на море, чтобы выпить кофе с ликером. Он хотел было сам представиться юной даме, но в эту минуту она с ласковой улыбкой повернулась к господину много старше ее, который приближался к ним.

— Франсиско де Тормес, — официальным тоном произнес мужчина, слегка поклонившись Фабиану, — а это моя жена Елена.

Фабиан тотчас вспомнил это имя. Франсиско де Тормес, самый скандальный в республике журналист, критиковал Фалсальфу и его единоличное правление. Когда различные международные организации начинали угрожать Республике Лос-Лемурес экономическими санкциями в ответ на злоупотребление Фалсальфой единоличной властью, El Benefactor ссылался на выпады де Тормеса, как на доказательства существования в стране свободы печати.

Де Тормес сознавал шаткость своего положения; он заметил мимоходом, но достаточно определенно, какое удовольствие они получают от красоты Каса Бонита, вынужденные скоро покинуть страну. Де Тормес объяснил, что он принял приглашение известной американской школы по подготовке журналистов поработать в ней с год в качестве приглашенного лектора и через несколько недель он и его супруга, с которой они поженились всего четыре месяца назад, отправляются в Северную Америку.

Пока он говорил, Елена де Тормес стояла рядом с мужем. Она была чуть не втрое моложе него, но, похоже, наделена удивительно зрелым умом, была искренне привязана к мужу и ценила его характер и натуру.

Обаяние Елены действовало на всех окружающих. Фабиан почувствовал, что и он поддается ему. Толпа гостей расступилась перед Фалсальфой, выглядевшим весьма величественно в своей белой форме генералиссимуса. Направившись к Фабиану и чете де Тормес, он протянул руку, сначала обняв журналиста, а затем, в присутствии наблюдавших за этим зрелищем гостей, поцеловал руку у его жены.

— И вы здесь! — приветливо произнес президент. — Наверняка, плетете нити заговора против меня. — И, чтобы шутка не прозвучала слишком грубо, похлопал Фабиана по плечу.

— А как же иначе, ваше превосходительство, — согласился Фабиан, стараясь поддержать шутливый тон, в то время как де Тормес неловко улыбался, а его жена принялась возиться со своим веером. — Я как раз думал о том, чтобы предложить сеньору и сеньоре де Тормес совершить поездку верхом и посетить наименее доступные селения Какаты.

При этих словах де Тормес сделал недовольную гримасу.

— В своей работе мне редко приходится ездить верхом, — сказал он учтиво. — Как и Елене, поскольку она студентка. Мы будем только обузой, мистер Фабиан.

Заметив настороженность журналиста, Фабиан собирался предложить другое развлечение, но тут вмешался Фалсальфа.

— А что, превосходная идея, — проронил он. — Жаль, что я не смогу присоединиться к вам. — Затем обратился к де Тормесу, пряча под любезной миной свое раздражение. — Разве наш знаменитый де Тормес все еще интересуется примитивными деревнями своей родины, которую он намерен покинуть ради комфортабельных условий городской жизни в Соединенных Штатах? — Неприязненное отношение президента к политическим беглецам, которые нападали на него, находясь в безопасности в США, было всем известно, и де Тормес покраснел, когда его прилюдно пристыдили.

Елена де Тормес робко вмешалась:

— Вы не должны забывать, ваше превосходительство, что мы пробудем в Соединенных Штатах только год. Это мое первое заграничное путешествие, которое Франсиско обещал мне в качестве свадебного подарка.

— Не забуду, душа моя, не забуду, — успокоил ее Фалсальфа подобревшим голосом. Снова посмотрев на журналиста, он стал воплощением любезности и обаяния. — Тогда все улажено, — с решительным видом заявил он. — Однако, де Тормес, вы с вашей очаровательной женой непременно должны побывать в Каката до отъезда. — Президент повернулся к Фабиану: — Прикажите сейчас же отправить лучших лошадей. Завтра рано утром мой вертолет будет предоставлен в ваше распоряжение. — Величественным жестом Фалсальфа показал де Тормесу и его жене, что инцидент исчерпан, и повернулся к Фабиану: — А теперь нам надо обсудить планы на игру в поло, — объявил он с такой выразительной интонацией, что его не могли не услышать. — Пойдемте, уединимся в библиотеке, — заключил он и уверенно повел Фабиана сквозь расступающуюся толпу.