Парашютист подошел к лежащему и добил его следующим выстрелом.

— Эй! Не дури, — сказал второй солдат. А точнее: наполовину солдат и наполовину гражданский, если судить по конгломерату элементов всей той одежды, что была на нем.

— А что?

— А вдруг кто-то услышал?

У убийцы не было никаких сомнений.

— В этом грохоте орудий? Да и кто? Ведь всех эвакуировали.

— Факт. Если кто и остался, сидит теперь, трясется в подвале.

Они быстро закончили переодеваться. Хуже всего было с обувью. Пришлось обыскать несколько квартир, чтобы найти подходящую.

— Те инвалидские бумаги с тобой?

— Со мной, donnerwetter. Я обыскал трупы во всем морге, делая вид, будто бы разыскиваю тело брата. — Дезертир развернул два листка. — Один после кровоизлияния в мозг, а второй — слепой. Ты кем хочешь быть?

— Слепым быть не хочу, — решительно заявил его дружок.

— А знаешь, что такое кровоизлияние?

— Нет, — прозвучал, вне всяких сомнений, откровенный ответ.

— А я знаю, потому что расспрашивал врача из другого госпиталя. У меня будет половина тела без движения, и я буду бормотать, указывая тебе дорогу. Ты меня будешь чуть ли не нести, но, время от времени, тебе нужно будет столкнуться с каким-нибудь столбом, ага, и никогда никому не гляди в глаза.

— Погоди. У слепого ведь должна быть палка.

— Вон, у того, что лежит, есть палка. Явно когда-то схлопотал.

— Так это же не такая…

— Что б ты сдох. Сейчас обдеру краску ножом.

— Ладно. Тогда — в атаку. — произнес парашютист по-польски. Он неоднократно слышал этот клич с вражеских линий во время боев под Монте Кассино. — Пока русские не замкнули кольцо.

Слепец и наполовину паралитик умело перескочили неподвижно лежащее тело. Умело, по-спринтерски они перебегали из подворотни в подворотню в зоне обстрела, где не было патрулей. Потом предполагали уже не спешить.

Альберт Грюневальд так никогда не добрался до скрывавшего тайну монастыря.

Сташевский с Мариолой застряли вместе с другими машинами точно в том самом месте, где Кугер много лет назад получил осколком в ногу. Славек вышел, разминая кости, но еще и затем, чтобы глянуть, что происходит впереди.

— О, раны[68], по-моему, какая-то авария.

— Что?

— Говорю же тебе: авария. Придется постоять на этой сковороде.

Мариола тоже вышла, вытерла пот со лба.

— Я расплавлюсь.

— Так сними жилет.

— Нет. Я же знаю, что что-то случится. Как с Мищуком, Грюневальдом и другими офицерами.

— Но ведь Грюневальда застрелили. И… — Сташевский резко прервал рассуждения. Он указал на припаркованный у обочины красный мерседес. — То ли меня глаза обманывают, то ли они его как раз крадут?

Заинтересовавшись, он подошел поближе. Пара амбалов, уже сидя в средине, пыталось завести машину без ключа, вырвав провода. На заднем сидении дрожал перепуганный старичок.

— Проше пана! — крикнул он. — Помогите мне!

Обескураженный наглостью грабителей, Сташевский глядел на них чуть ли не с восхищением. Эти двое угоняли тачку среди бела дня, на глазах прохожих, рядом с машинами, стоящими в пробке. Ни о чем подобном Славек никогда не слыхал, даже от коллег по управлению.

— Помогите мне, — умолял старичок. — Внук остановил тут и пошел по своим делам. А меня попросил присмотреть за машиной. Только что я могу сделать против этих двух здоровяков?

— Да я бы тоже один с ними не справился.

— Тогда хоть полицию вызовите!

— Ну… ну… — Славек потряс головой. — Наверное, вы правы.

Он вынул из кармана сотовый телефон и быстро сделал пару снимков высокого разрешения. Об этом факте бандиты не знали, но вот телефон заметили.

— Эй, ты, — рявкнул тот, что сидел с пассажирской стороны. — Спрячь свой сотовый, а не то заберу, а тобой лобовое стекло протру. Видишь, грязное.

Сташевский послушно спрятал аппарат. Ему хотелось смеяться. Тем временем, второй скинхед соединил провода, и двигатель завелся.

— Можем ехать.

Первый повернулся к старику.

— Ты, дед. Высаживаешься или едешь с нами?

Сташевский расхохотался.

— Зачем вызывать полицию, когда та уже на месте. — Он вынул удостоверение. — Вы, оба, выходите и руки на капот.

Бандит за рулем даже не глянул на него.

— Сваливай, — спокойно ответил он.

Заинтересованная развитием событий Мариола, все еще с каской в руке и в кевларовом бронежилете, подошла сбоку. На сей раз бандит глянул.

— Господи! Спецназ! Так мы не договаривались!

— Ходу!

Второй распахнул дверь со своей стороны и рыбкой вылетел на тротуар. Его дружок за ним. Они начали бежать, распихивая прохожих.

— Спасибо вам, огромное спасибо, — бормотал внезапно ослабевший от облегчения старичок.

— Не за что, — ответил ему Славек. — Мы всегда на посту.

Он снова вынул телефон и переслал сделанные с воров снимки в управление, потом связался с коммутатором.

— Постарайтесь схватить этих двоих, — сказал он. — Они должны убегать либо по Кохановского, либо по валам с южной стороны канала. Но это только мои предположения. Может быть Шопена и окружающие переулки.

— Принято. Копирую фотки в терминалы дежурных машин. — Славек слышал стук клавиш компьютера дежурной. — И что они натворили?

— Угоняли мерин среди бела дня.

— И это настолько важно, чтобы задействовать все силы в районе?

Сташевский только вздохнул. Одноразовой салфеткой он вытер пот. Жарко было — ужас! Некоторые из прохожих, к сожалению, исключительно мужского пола, обмахивались собственными рубашками.

— Очень важно, поскольку это, возможно, часть другого дела.

— Вроде, машины тронулись, — вмешалась Мариола.

— Да, кстати. Сообщите, пожалуйста, регистрационные номера тех двух машин, что столкнулись на Кохановского минут тридцать-сорок назад.

Снова стук клавиш. Женщина с другой стороны линии прекрасно справлялась с оборудованием, но сейчас в ее голосе прозвучало разочарование.

— Мне очень жаль, но никаких сообщений не было.

— Но это серьезный случай. Две разбитые машины!

— Сейчас проверю в дорожной службе, возможно, что-то поступило только сейчас. Хотя… сомневаюсь. Вы видите эти машины на обочине, или заметили эвакуаторы дорожной полиции?

— Нет.

— Тогда, видно, договорились друг с другом и уехали.

Славек усмехнулся.

— Во все могу поверить, кроме того, что два поляка после аварии способны договориться. Морды друг другу побьют — это обязательно!

У Сташевского создавалось впечатление, будто вся эта ситуация была просто разыграна. Прежде всего, эта дебильная кража. Зачем красть автомобиль, раз справа от тебя непроходимые заросли, слева — пробка, а спереди — тротуар на мосту слишком узкий для столь крупной машины. Теоретически (но исключительно теоретически) можно было бы сдать задним ходом на валы и по их верху добраться до Поморской, но только лишь затем, чтобы застрять в пробке на втором мосту. За это время хозяин сообщит в полицию, и вся кража идет насмарку. Впрочем, а как машина с такой низкой подвеской может переехать железнодорожные пути? До Сташевского дошло, что ворам некуда было бежать, и, тем не менее, они воровали. Так может, все дело исключительно в нем?

Погоди, погоди, ведь Грюневальд тоже видел человека, пытающегося своровать повозку. Но близко он не подходил, а только «справился исключительно силой своей должности». Было ли здесь дело в том, чтобы подходить близко? Тогда дело не удалось. Но потом противники подготовились. Они подставили каких-то псевдо-фольксшурмовцев в странных мундирах. У одно из них была трубка или мундштук. Почему Грюневальд в своих рапортах описывал несущественные мелочи? Но, может, они были существенными? Может, ему чем-то дунули в лицо, раз потом у него были галлюцинации? Объединил он эти факты? Похоже, нет. Только нос довоенного офицера почувствовал в этом что-то странное, раз он такие мелочи описывал. Хм… А у тех, из мерседеса, трубка была? Да нет, уже не те времена. Он видел какую-то трубку в руке одного из них, но ему казалось, что это какой-то прибор для того, чтобы обойти блокаду. Сегодня это мог быть аэрозоль.