Он достал стаканы из комода и наполнил их из графина. Потом один протянул Дэйву, тот поднес его к губам.

— Больше всего я думал о том, как ты легко раним, как деликатен. Но на самом деле ведь это не так?

— Я безжалостный, — сказал Дэйв, опуская стакан на стол.

— Такой склад ума вырабатывается, раз твоя работа заключается в том, чтобы добиться истины, не принимая ее заменителей.

— Какова же истина?

— В данном случае…

Дэйв осторожно перевернул яичницу.

— Истина — я.

И тут же спросил:

— Ты хочешь подсушить бекон?

— Нет, не надо… Я тебя не понял.

Дэйв принялся раскладывать еду на тарелки.

— Все очень просто. Жан-Поль умер. Я же жив.

— Ничего простого в этом нет, черт возьми! — возразил Дуг.

— Давай поедим.

Флойд Кэллог — твидовый костюм, бакенбарды, пенковая трубка — поднялся из-за стола, заваленного стопками книг в ярких переплетах. Такие же книги заполняли полки, поднимающиеся до самого потолка у него за спиной. Он был сильным и крупным мужчиной, его рукопожатие чуть не раздавило руку Дэйва.

— Как поживаете, мистер Брендстеттер? Мы с вами давно не виделись. Как здоровье мистера Флеминга?

Они все еще задавали такие вопросы. Он очень бы хотел, чтобы они перестали.

— Умер, мистер Кэллог. В сентябре прошлого года. Рак.

— Ах, какая жалость! Он же был совсем еще молодым.

На секунду в глазах Кэллога мелькнул самый настоящий страх, потом он успокоился. Кто-то другой, на этот раз, не я.

— Смерти никто не минует. Я отложил для него несколько книг и все ждал, когда он у меня появится.

Он покачал головой и защелкал языком.

— Очень сожалею в отношении книг. Если желаете, могу их забрать.

— Нет, нет, этого не требуется. Я поставлю их обратно на полку. Не то, что вы любите… Жизнь Голливуда в сороковые годы. Фильмы, актеры. Такие вещи.

— Понятно.

Род бы обрадовался. Он бы разорвал оберточную бумагу уже в машине до того, как она бы тронулась с места. А дома, схватив кружку пива и кукурузные хлопья на кухне, он скинул бы обувь и устроился бы со всем этим в углу кушетки. Иногда он бы громко смеялся, то и дело бегал бы к Дэйву, чтобы показать ему фото артистов. А он? Он в подобных случаях хмурился, сидел в кресле, пытаясь сосредоточиться на какой-то «умной» книге. Сначала он смотрел бы на картинки, потом стал бы от них отмахиваться. И обиженный Род притих бы в своем углу. Но вскоре все начиналось бы сначала. Легкие смешки, желание поделиться своей радостью с другом.

Дело кончалось тем, что Дэйв в сердцах запускал свою книгу в голову Рода. Господи, когда он все это забудет? О чем говорит Кэллог? Что-то о снижении цен на письма Джеймса Джойса.

— Да, спасибо. Я возьму эту книгу. Но сегодня я вообще-то заглянул к вам за информацией.

Брови Кэллога поползли вверх:

— Больше у меня нет ни одного справочника, которого бы вы не видели.

— Информация другого рода. В отношении девушки, которая у вас работала. Эйприл Стэннард.

Кэллог кивнул.

— Очень славная девочка. Хотелось бы пригласить ее на постоянную работу. Прекрасно разбирается в книгах. Но она предпочитает работать в эльмолинском отделении. Там всего двое людей. Что же вы хотите узнать про нее?

Дэйв назвал число.

— В этот вечер она у вас работала?

— Могли бы спросить у нее. Она…

— Я ее уже спрашивал, теперь спрашиваю у вас.

Кэллог замер.

— Хорошо!

Он явно обиделся. Потер руки, уселся за стол, порылся в счетах и других бумагах в поисках своих очков, достал из ящика большую зеленую коробку и нашел в ней карточку, которую и протянул Дэйву.

— Все числа и количество отработанных часов здесь проставлены.

Дэйв тоже нацепил очки. Записи в карточке были сделаны разными почерками и разной пастой. Одна совпадала с днем смерти Джона Оутса. Время — с двенадцати часов дня и до девяти вечера. Он вернул назад карточку и тут заметил очертания тоненькой женской фигуры, затуманенной стеклами очков. Он поспешно снял их. Эйприл Стэннард. Она была одета в синее шерстяное платье, немного прикрывающее колени. Ее светлые волосы блестели. Она слегка подкрасила губы, но горе так и светилось в глазах. Она смотрела за тем, как Кэллог прячет карточку на место, потом перевела взгляд на Дэйва.

— Это моя карточка? Почему?

— Люди часто мне лгут, — ответил он. — Не все люди, но многие. Помогает, если я выясню, кто именно.

— И вы думали, что я могла бы…

Она замолчала, искоса посмотрев на Кэллога, потом на щеках у нее появились красные пятна. Она повернулась и вышла из комнаты.

— Одну минутку!

Сунув очки в карман, Дэйв побежал за ней, натыкаясь на мебель. Она шла торопливо, но вслепую, угодила в тупик: это был детский отдел, не имевший выхода. Длинные лампы дневного света испускали мертвый, неестественный свет на пестрые обложки книг. Он схватил ее за руку и повернул к себе, но она упорно отворачивала лицо, залитое слезами.

Эйприл медленно заговорила дрожащим голосом:

— Почему? Почему вы предполагаете ТАКИЕ вещи?

— Я ничего не предполагаю.

Он протянул ей свой носовой платок.

— Просто пытаюсь выяснить…

— И вас не трогает, кому вы при этом делаете больно?

— Я никому не причиню такую боль, которая выпала на долю Джона Оутса.

— Я не сделала ему ничего дурного. Почему бы я решилась на такое? Я любила его. Не могу понять, как работают ваши мысли. Вы говорите, что его убили из-за страховки. Я бы этих денег не получила. Полагаю, он собирался переписать ее на меня, но он этого не сделал.

— Моя работа показала мне, что именно деньги почти всегда являются мотивом для убийства. Но в списках полиции деньги сдвинуты на третье или четвертое место. Вы были ближе всех к нему. Любовники убивают друг друга с удручающей регулярностью, мисс Стэннард. Но по самым различным причинам.

— Вы ужасный человек! — сказала она.

Появился Кэллог.

— Что-то случилось?

— Мы с мисс Стэннард друзья. Временное недопонимание между нами вскоре рассеется.

Кэллог заморгал, пожевал челюстью и, явно нервничая, сделал шаг назад:

— Послушайте, почему бы вам не пройти куда-нибудь и не выпить по чашечке кофе?

— Именно это мы и сделаем, — заверил его Дэйв.

Она шла мрачная, безмолвная, рядом с ним, голова у нее поникла, как будто она рассматривала затейливые узоры, украшавшие стены кафе. Но она их не видела. На углу сверкающая белая никелированная стойка была выдвинута на улицу. Пока он заказывал кофе и слоеные пирожки, Эйприл уселась на высокий табурет лицом к окнам, освещенным веселым утренним солнцем. Губы у нее были сжаты, глаза полуприкрыты от негодования. Когда он поставил кофе и пирожки на стойку и сел на соседний табурет, она сказала:

— Мы вовсе не друзья.

— Капитан Кэмпос звонил вам?

— Да. Этот отвратительный парень не убивал Джона.

— Да, но он поставлял ему морфий. Где же Джон брал деньги, чтобы платить за него? Я проверил его банковский счет, точнее говоря, бывший счет, ибо он был закрыт уже давно. А сегодня утром я поручил проверить и ваш счет. Вы же нищая, мисс Стэннард.

— Я говорила вам об этом. Зачем спрашивать, если вы ничему не верите?

— Ваша карточка у Кэллога показывает, что вы работали чаще, чем я предполагал, но все равно недостаточно, чтобы оплачивать незаконно получаемый морфий. Откуда же он брал деньги?

— Не знаю.

Рука, державшая чашку, задрожала.

— Иногда мы с трудом наскребали себе на еду.

Она отпила кофе и потянулась за пирожком.

— Не могу поверить, чтобы Джон прятал от меня деньги ДЛЯ ЭТОГО.

— Вы забываете, что он даже решился забраться в аптеку, чтобы достать ЭТО. Наркотики толкают людей на самые кошмарные вещи.

Он достал из кармана новую пачку сигарет, сорвал обертку, извлек сигарету и протянул ее Эйприл, но та покачала головой. Тогда он закурил сам и попробовал кофе. Вкус был неважным, но он ничего не стал говорить по этому поводу и отвел глаза, когда она с жадностью потянулась за вторым пирожком. Наверное, с утра ничего не ела.