Наши ученые создали все условия для тренировки. Ее успеху помогало то, что Гагарин был летчиком-истребителем, летал на реактивном самолете. Было полезно и то, что Юрий занимался парашютизмом, имел на своем счету 50 прыжков.

Ему знакомо было пребывание в герметической кабине. Знакомо было действие перегрузок, возникающих при резких маневрах самолета. Правда, на самолете перегрузки действовали кратковременно, и самолетная кабина это все же не то, что кабина космического корабля-спутника.

И вот Гагарин стал привыкать к «настоящей» кабине — макету кабины корабля «Восток». Он привыкал к креслу и приборам, к своему окну во вселенную — иллюминатору, через который ему суждено было первым из людей увидеть Землю со стороны. В макете кабины он учился быстро и точно выполнять программу полета — писать, осуществлять радиосвязь.

Даже учился по-новому есть. В условиях невесомости не захватишь на завтрак котлету или яблоко — они разлетятся по кабине, как воздушные шары. А вода — так та рассеется каплями. Вот и приходилось учиться есть пищу, превращенную в пасту, которую можно выдавливать из целлофановых пакетов...

К микроклимату кабины Гагарин привыкал в специальной барокамере. Он проводил в ней длительное время в полном одиночестве. Туда не проникали внешние раздражители — такие, как звук, свет и т. д.

Другие тренировки были «веселей». Они включали катание... на карусели. Не на настоящей, конечно, но очень похожей на ту, что знакома всем с детства. Это была центрифуга — устройство для искусственного создания перегрузки. Большая стрела вращается электродвигателем, на одном ее конце — кабина испытуемого, на другом — противовесы. Центрифуга подолгу вращалась, и Гагарин, находившийся в кабине, испытывал давление силы тяжести, во много раз превышающей нормальную, ту, что ощущает каждый ходящий по земле. В центрифуге установлены приборы, регистрирующие физиологические функции испытуемого. Кабина снабжена телевизионной установкой, чтобы можно было следить за состоянием организма на расстоянии. На наиболее совершенных центрифугах кабина испытуемого является и барокамерой, что позволяет исследовать одновременное действие перегрузки и пониженного давления.

Гагарин тренировался и на вибрационных стендах. Они создают колебания поистине космических масштабов, какие не встречаются при полетах на самолете, но возможны в полете на спутнике.

Благополучному перенесению состояния невесомости хорошо помогла общефизическая тренировка космонавта.

Когда скорость спутника равна первой космической скорости — 8 километрам в секунду, — непрерывно существует равенство силы притяжения спутника Землей и возникающей за счет его вращения центробежной силы. Корабль-спутник и находящийся в нем космонавт как бы непрерывно падают на Землю, но не могут упасть, поддерживаемые центробежной силой. От этого-то космонавт на всем протяжении орбитального полета испытывает состояние невесомости.

Мы ощущаем свой вес потому, что различные части тела из-за разницы в весе по-разному притягиваются Землей. В результате в связках между этими частями — костями, мышцами, сухожилиями — возникают деформации и напряжения. Они-то и создают нам субъективное ощущение веса нашего тела. В состоянии невесомости это ощущение исчезает.

Создать на земле состояние невесомости в полном смысле этого слова практически невозможно. Поэтому ограничиваются воссозданием сходных условий. В бассейн с водой помещают человека с закрытыми глазами под углом тридцать-сорок градусов, и человек теряет ориентировку. Вода уравновешивает человека. Правда, «водяная» невесомость отличается от космической, так как вода — среда плотная и человек может плавать, опираясь на нее. Специально к невесомости тренировать не считается необходимым. Важно только познакомить космонавта с этим состоянием, чтобы оно не было неожиданным.

Юрий Гагарин — летчик. Состояние кратковременной невесомости ему уже приходилось испытывать во время полетов. Но длительная потеря веса... Как ее воспримет организм? Ведь в таком состоянии, правда у разных людей по-разному, нарушается координация движений...

Чтобы будущий космонавт не терял координации движений в условиях невесомости, ему предписывались разнообразные спортивные занятия, развивающие ловкость, силу, а одновременно и выносливость. Бег на дальние дистанции, лыжный кросс развивали выносливость, занятия со штангой — силу. Юрий Гагарин учился управлять своим телом в пространстве. Он прыгал с вышки в воду, нырял, плавал, выполнял под водой сложные упражнения, занимался на пружинящем полотне — батуде.

Чтобы точнее координировать движения, будущий космонавт подолгу тренировался на гимнастических снарядах, играл в волейбол, баскетбол, футбол.

Все это он делал охотно. Недаром после полета на вопрос корреспондента: «Занимаетесь ли вы спортом? Какие его виды вы больше всего любите?» — он ответил: «Спортом я заниматься люблю. Больше всего играю в баскетбол. Кроме того, люблю ходить на лыжах, кататься на коньках, играть в бадминтон. Это хорошая игра, она дает, основательную нагрузку».

Советские ученые заботливо снабдили корабль-спутник надежнейшими аварийными устройствами. Первый полет! Всякое могло случиться. Например, разгерметизируется кабина. Вот поэтому Гагарин имел запасную герметическую кабину, которую можно носить на себе, — скафандр. В случае надобности, он мог обжать тело земным давлением, согреть тело, снабдить легкие кислородом, так как в скафандре есть собственная система охлаждения и подогрева, система вентиляции, поглощения водяных паров и снабжения кислородом. Но скафандр ограничивает движения, и в нем нужно было учиться двигаться и работать. Ведь человек, врывающийся впервые в просторы Вселенной, это не пассивный пассажир, а исследователь. И Юрий Алексеевич привыкал, тренировался...

В расчете на непредвиденный случай он прошел дополнительную парашютную тренировку, выполнил несколько парашютных прыжков, используя катапультирующее устройство.

И, конечно, весь сложный комплекс тренировки шел в соответствии и при строгом соблюдении разработанного врачами режима. Гагарин бросил курить, не употреблял спиртного. Он жил перед полетом в одном из живописных уголков Подмосковья. День его был строго расписан. Подъем в семь часов, зарядка пятьдесятшестьдесят минут, потом завтрак и занятия по программе подготовки к полету. А программа, как видно из вышесказанного, была обширной!

Но подготовить тело — еще не все. Гагарину нужны были новые знания по профилю его пока еще уникальной профессии космонавта. Он изучал вопросы, связанные с динамикой полета реактивного летательного аппарата, физикой космического пространства, астрономией, астронавигацией, радиоэлектроникой. Ему нужно было хорошо знать многие работы по космонавтике, начиная от трудов Циолковского и Цандера и кончая современными, знать свойства атмосферы Земли, устройствоспутников и космических ракет. И, конечно, Гагарин детально изучал космический корабль, на котором предстояло ему совершить космический полет, уметь не хуже заправского радиста поддерживать радиосвязь.

Но вот все это позади. Врачи и другие специалисты сделали вывод: космонавт к выполнению задания был готов.

Когда корабль-спутник двигался по своей орбите, врачи и физиологи, кроме сообщений Ю. Гагарина о своем самочувствии, получали с помощью радиотелеметрической системы данные о его пульсе и дыхании. Специальные датчики, вмонтированные в комбинезон космонавта, преобразовывали биотоки сердца, пульсовые колебания сосудистой стенки, дыхательные движения грудной клетки в электрические сигналы. Надежно действующие усилительные и измерительные устройства обеспечили выдачу на радиоканалы импульсов, характеризующих дыхание и кровообращение на всех этапах полета. Таким образом была получена объективная картина состояния организма космонавта в полете. Она подтверждает слова Юрия Гагарина о том, что он чувствовал себя хорошо.

Космический полет первого космонавта проходил 108 минут. Однако он дал такой богатейший материал, что пройдет не один месяц, пока ученые его полностью обработают, извлекут из него все их интересующее. В этом направлении уже развернулась напряженная творческая работа. Когда она завершится, мировая наука обогатится обширными достоверными знаниями о полете человека в космосе.