Телеграмма из Нью-Йорка взволновала ученого. Рассердило его и то, что «Биржевые ведомости» поспешили оглушить читателей зловещей новостью.

«Эта телеграмма навела меня на горестные размышления, — писал Циолковский издателям газеты. — Прошу позволения поделиться ими с читателями, ввиду их поучительности.

Ровно два года тому назад — в мае 1903 года, в № 5 «Научного обозрения» появилась моя математическая работа (в два печатных листа) — «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В ней в сущности изложена теория гигантской ракеты, поднимающей людей и даже доносящей их, при известных условиях, до Луны и других небесных тел.

И вот всесветные акулы (как называет Эдисон похитителей чужих мыслей) уже успели отчасти подтвердить мои идеи и — увы — уже применить их к разрушительным целям. Я не работал никогда над тем, чтобы усовершенствовать способы ведения войны... Работая над реактивными приборами, я имел мирные и высокие цели: завоевать вселенную для блага человечества, завоевать пространство и энергию, испускаемую солнцем. Но что же вы, мудрецы, любители истины и блага, не поддержали меня. Почему не разобраны, не проверены мои работы, почему не обратили, наконец, на них даже внимания. Орудия разрушения вас занимают, а орудия блага нет.

Когда это кончится пренебрежение мыслью, пренебрежение великим. Если я не прав в этом великом, докажите мне, а если я прав, то почему не слушаете меня...

...Общество от этого теряет бездну... Акулы распоряжаются и преподносят что и как хотят: вместо исследования неба боевые снаряды, вместо истины — убийство...»

Письмо в редакцию «Биржевых ведомостей» не только свидетельство того, как остро воспринимал Циолковский безразличие, проявлявшееся к его бессмертной работе. Оно доносит до нас и высокие гражданские чувства замечательного ученого, столь созвучные нашей современности: протест человека науки против милитаризма.

Свет над Россией

Холодно и неуютно. Больше того — страшно. 1918 год. Идут кровопролитнейшие бои, решается вопрос, быть или не быть советской России. Старый уставший человек задумался над листом бумаги. Впрочем, так ли он стар? Ему всего шестьдесят один год, и он бы еще многое сделал, если бы ему оказали поддержку. Новые документы, опубликованные в прошлом году Н. Н. Винокуровой в журнале «Исторический архив», показывают, как помогло Циолковскому Советское государство.

Декретом ВЦИК от 13 июля 1918 года была создана Социалистическая Академия общественных наук. В нее-то и обратился 30 июля 1918 года Циолковский.

«Мои идеалы социалистического устройства человечества довольно близки к Советской конституции, — писал он. — Думаю, что издание и распространение предпринимаемого труда могло бы быть полезным... Я прошу, если можно, доставить мне возможность закончить эту работу...»

Одной лишь фразой поясняет Циолковский трудности, которые он испытывает, но эта фраза страшна: «Теперь получаю пенсию 35 руб. и не умираю с голода потому, что дочь служит (в местном продовольственном отделе) и получает 270 рублей».

Проходит месяц, 25 августа 1918 года Социалистическая Академия избирает Циолковского своим членом-соревнователем.

Мы не будем приводить здесь любопытных подробностей, содержащихся в письмах Циолковского. Они опубликованы и доступны теперь каждому. Гораздо интереснее упомянуть об ©дном из писем, которое Академия послала в Калугу. Я цитирую его по воспоминаниям JI. К. Циолковской, упоминавшимся ранее.

«Социалистическая Академия не может исправить прошлого, но она старается хоть на будущее время оказать возможное содействие Вашему бескорыстному стремлению сделать что-нибудь полезное для людей. Несмотря на крайние невзгоды, Ваш дух не сломан, Вы не старик. Мы ждем от Вас еще очень многого. И мы желаем устранить в Вашей жизни материальные преграды, препятствовавшие полному расцвету и завершению Ваших гениальных способностей».

Материальная помощь была оказана Циолковскому немедленно. И она многим помогла ему в те трудные годы. Но только ли в этом было дело? Разумеется, нет! Гораздо большей была моральная поддержка, вера в осуществимость его идей, которая сквозит во многих письмах, приходивших на имя ученого.

А идеи эти Циолковский гордо несет вперед, невзирая на трудности первых лет революции. В 1920 году он публикует «Вне земли» — работу, начатую еще в конце прошлого века. С огромным трудом председатель Калужского общества изучения природы и местного края В. В. Ассонов добывает бумагу. Книгу Циолковского печатают в трехстах экземплярах.

Триста экземпляров? Современный читатель скептически улыбнется: капля в море! Но даже этот микроскопически малый тираж сделал свое дело. Книга Циолковского, содержавшая много новых научно-технических идей, становится известной в Берлине и Вене. Еще одна примечательная деталь. Все события в книге «Вне Земли» происходят в 2017 году. Циолковский подчеркивал тем самым, что для него теперь отсчет времени начался с 1917 года, года Великой Октябрьской революции...

Первый в мире союз межпланетчиков

Надо полагать, что Циолковский получил большое удовольствие от стопки писем, что хранятся сейчас в небольшой папке архива. Написанные около сорока лет назад, они воскрешают любопытнейшую страницу истории советской техники — попытку первого сплочения тех, кто решил посвятить свою деятельность ракетам и покорению космоса. В 1924 году при Военно-научном обществе Академии Воздушкого Флота 25 слушателей образовали Секцию межпланетных сообщений. Они поставили целью изучить реактивный двигатель, найти ему практическое применение и на первом же собрании дружно постановили: просить Циолковского о научном руководстве.

Верный своему обыкновению, Константин Эдуардович послал молодым энтузиастам свои книги по ракетной технике. Его московский корреспондент сообщает, что книги читаются нарасхват, что секция преобразована в Общество межпланетных сообщений и решила заняться разработкой проекта самолета с реактивным двигателем и ракетой «для полета вверх на 100 верст». Москвичи настойчиво приглашают Константина Эдуардовича приехать в Москву, чтобы прочитать публичную лекцию в Политехническом музее о ракетах и межпланетных сообщениях.

Циолковский болен. Приехать он не может, и вместо него в Политехническом музее выступает профессор М. Лапиров-Скобло, видный советский ученый, один из авторов проекта ГОЭЛРО. На следующий день Константину Эдуардовичу отправляют письмо, лучше чем что-либо другое рассказывающее ему, как воспринимаются теперь, в годы Советской власти, идеи покорения космоса. Не могу не процитировать небольшой отрывок из этого письма, ставшего сегодня документальным свидетельством давно ушедших дней...

«Уважаемый Константин Эдуардович! Наш вчерашний вечер, посвященный межпланетным путешествиям, прошел с чрезвычайным успехом. Билеты были распроданы задолго до начала лекции, и администрация музея была вынуждена вызвать наряд милиции, чтобы удержать ломившуюся публику. Имевшаяся у нас литература (преимущественно Перельман) была распродана моментально: очень досадно, что мы не имели Ваших работ...»

К сожалению, этот первый союз межпланетчиков просуществовал недолго. Но тем не менее нельзя не отметить, что в этом деле на добрых полдесятка лет советские ученые опередили ракетчиков всех других стран мира.

Наука и вера в бога несовместимы

Под таким названием в предпасхальные дни 1928 года калужская газета «Коммуна» опубликовала беседу с Константином Эдуардовичем Циолковским. Долгое время эта статья была намертво погребена в тяжелом ворохе газетных подшивок, скопившихся за 32 года. И вряд ли удалось бы рассказать на этих страницах об этой беседе Циолковского с корреспондентом «Коммуны», если бы ее не отыскал в толще газетных напластований человек, много потрудившийся над исследованием творчества Циолковского.

Валентин Андреевич Брюханов не дожил до того дня, когда увидела свет написанная им книга «Мировоззрение К. Э. Циолковского и его научно-техническое творчество». В этой интересной книге много новых материалов о Циолковском. Есть в ней ссылка и на номер «Коммуны», где была напечатана ранее неизвестная статья Циолковского.