Тедди рухнул на край постели. Он задышал громко и нервно и в отчаянии решил, что у него начинается сердечный приступ. Револьвер показался тяжелым, рука не могла держать его твердо. Тедди крепко сжал левой рукой кисть правой. В спальне было два торшера со своими выключателями. Чтобы зажечь свет, Барбара должна была пройти мимо него.

Дверь отворилась, и в проеме вырисовался силуэт молодой женщины — восставшей из мертвых богини. Барбара слегка покачивалась на пятках. Тедди почувствовал ее запах. Она почти сразу же увидела его и тут же посмотрела на револьвер.

— Тедди… я… — Ее голос нервно дрожал.

— Испугалась?

— Нет. Но я подумала, что это грабитель или маньяк.

Тедди приблизился к ней и с чрезмерной осторожностью положил револьвер на ночной столик.

— Почему ты так ведешь себя со мной? — спросила она. — Эти преследования…

Он не дал ей закончить и ударил тыльной стороной руки по лицу. Ее колени обмякли, из носа хлынула кровь. Маленький ручеек сбежал по ложбинке между грудей и опустился к пупку. Колени Барбары со стуком ударились об пол; молодая женщина застонала. Ее голова, словно в мольбе, опустилась. Тедди сгреб в кулак волосы и поднял ее голову.

— Ты мразь… мразь, — ломающимся голосом произнес он; затем, потеряв над собой контроль, он рухнул на колени и обвил Барбару руками. У нее из носа все еще текла кровь. Тедди поднял молодую женщину и положил на кровать. Он ожидал, что она начнет кричать. Однако она, по-видимому, была в шоке.

— Тедди, мне больно. Мне больно…

Она снова превратилась в маленькую девочку, и он положил ее голову себе на локоть.

— Я хотел убить тебя… потом себя, — добавил он.

— О, Тедди, почему?

— Я так больше не могу.

Она обвила его шею руками и притянула его лицо к себе. Тедди ощутил вкус крови.

— Те-д-ди, — протянула она, — я хотела, чтобы все так и произошло. Хочу тебя, Тедди. Возьми меня.

Лили Понд роуд выходит прямо к морю, и именно сюда текут новые деньги с тех пор, как в Ист-Хэмптоне появился большой спрос на недвижимость. Старинные семейства — некоторые из них проводят лето в городке с начала столетия — предпочитают Хэндс Крик роуд и Иджипт лейн, потому что эти улицы тише и не притягивают туристов. Робби привез Элейн довольно извилистой дорогой. Свернув с шоссе Монтаук у Бридж-Хэмптона, они направились на север, к Сэг-Харбору. Названия мест звучали для него волшебно: мыс Барселоны, остров Спасения, Сельдяной мост, — навевая видения китобойных судов, напившихся рому моряков, крадущихся враждебных индейцев и чистого, как золото, первого поцелуя, который получил четырнадцатилетний Робби в трюме заброшенной шхуны, выброшенной на берег в районе Напеги. Девушку звали Бонни Щульц, это была тринадцатилетняя толстушка, только-только достигшая чарующей грани полового созревания. Она целовалась с открытым ртом — этому ее прошлым летом научил во Франции пятнадцатилетний парень-итальянец, который, судя по ее описаниям, владел многими тайными хитростями и уловками профессионального ухажера.

Робби уже много лет не вспоминал об этой девушке, но в его груди продолжало жить волшебство пережитого, теперь воскресшее вместе с Элейн, которая в двадцать два года по какой-то донкихотской прихоти Робби оставалась девственницей. Девушка напоминала ему цветок маргаритки, вероятно потому, что волосы ее были соломенно-белыми, а глаза — темно-коричневыми, словно кофейные зерна. Элейн была высокой и стройной, точно былинка, с целым выводком веснушек на носу и обещающим вечное детство лицом. Девушка пережила скобки на зубах, надлежащее бостонское образование и четыре года в колледже Бенингтона и, несмотря на свободолюбие и своенравную независимость, никогда не пробовала курить марихуану, не спала с мужчиной и не участвовала в маршах к Белому дому.

День был очень ветреным, и в салоне чувствовалось, как сильные порывы раскачивали машину. Робби вел «БМГ» так, словно автомобиль был лошадью, приученной преодолевать барьеры. Остановив машину, они вылезли, подошли к ограждениям и стали смотреть на пустынный берег. Песок был цвета зрелых злаков. Порывы ветра несли песок со стороны моря, и молодой паре пришлось прикрывать глаза ладонью. Робби указал на узкую полоску земли, видневшуюся у самого колышущегося края горизонта.

— Слева — Северная бухта, а там вдали — остров Спасения. Пролив превращается в залив Гардинерс. Каждое лето мы ходим туда на яхте.

Элейн проводила лето в Нентакете; когда ей было лет пятнадцать, ее отец купил совершенно ненужный полуразвалившийся особняк эпохи Тюдоров в Ньюпорте, с холмистыми лужайками, бельведерами и аккуратно подстриженным садом в духе Капабилити Браун — к моменту их переезда заросшим и бесформенным. В целом поместье катилось в уютную дряхлую старость, но Уэстины спасли его, и Робби, проведя там летние каникулы, получил больше удовольствия, чем от своего собственного дома, потому что на Лили Понд роуд было гораздо больше условностей.

— Ты все время молчишь, — сказала Элейн. — Ты чем-то озабочен?

— Наслаждаюсь красотой окружающего вида. Я всегда люблю выезжать сюда.

Робби был неспособен притворяться, и ложь проступила на его лице, словно ядовитый плющ. Чтобы забрать свою одежду, он заехал в нью-йоркскую квартиру, надеясь преподнести отцу приятный сюрприз, но Холл сообщил, что Тедди уже уехал в Ист-Хэмптон вместе с мисс Хикман. Робби рассчитывал, что выходные они проведут втроем, и его озадачила и обеспокоила эта мисс Хикман, которую слуга описал как «знакомую вашего отца». Робби уже давно знал, что у его отца есть женщина, но он никогда не встречал ее и не имел ни малейшего желания завязать с ней отношения. Если бы у отца были серьезные намерения, он давным-давно представил бы их друг другу. Вероятно, мисс Хикман была старой девой, имевшей деловые отношения с отцом, и Тедди, несомненно, готовил почву для какой-то сделки. И все равно Робби рассматривал ее присутствие как вторжение в личные дела, так как он рассчитывал на семейный уик-энд. Он хотел, чтобы Тедди и Элейн провели какое-то время вдвоем наедине.

Восьмифутовые волны с белыми барашками с ревом обрушивались на берег.

— Роб, взгляни на море!

Неистовый ветер нес обрывки соленой пены, и длинные светлые волосы Элейн беспорядочно закрыли ее лицо. Она простонала что-то о загубленной прическе, и Робби увлек ее к автомобилю. В дороге он почувствовал угрызения совести по поводу своего отношения к гостье, которую он еще даже не видел. Они с отцом обычно сходились во мнении относительно людей, и если бы мисс Хикман оказалась чужой в их обществе, Тедди не стал бы ее приглашать. Робби стало стыдно за свой эгоизм, особенно учитывая собственное счастье. Он хотел поделиться Элейн с Тедди, наивно полагая, что счастье подобно командным видам спорта и им можно наслаждаться так же, как плаванием на яхте. Робби укрепился в мысли: ему понравится мисс Хикман, и Элейн тоже.

— Мой отец не один, — сказал он. — С ним будет какая-то женщина.

— Неужели?

— Он еще молодой мужчина. Ему всего лишь сорок семь.

— Я не имею ничего против, а вот ты, похоже, имеешь.

— Он не давал обет безбрачия или чего-то в этом духе.

— Рада это слышать. Мы потеряли бы такого привлекательного мужчину.

— Но обычно он очень спокойно относился к этому.

— Относился спокойно или не распространялся?

— Ну, не распространялся.

— Тогда что тебя беспокоит, милый?

— Действительно, глупость какая-то. Я думал, что мы будем здесь втроем, а это как-то вывело меня из себя.

— Вероятно, это очень милая женщина, раз твой отец пригласил ее. Но ты должен знать об этом больше меня.

— Мы никогда не говорили о его личной жизни. Я хочу сказать, он не делал из этого большого секрета. Просто он никогда не упоминал о ней.

Несмотря на отсутствие каких бы то ни было причин, вопреки логике у Робби появилось дурное предчувствие относительно предстоящих выходных. За неимением лучшего он приписывал это новым отношениям, которые должны были начаться у них с Тедди. В конце концов, в ближайшее время Робби должен был стать женатым мужчиной, и его отец станет чужим, лишним. Всю свою жизнь Робби принимал отца таким, каким он был, но сейчас он понял, что ему очень мало что известно о том мужчине, которого он любит больше всех остальных мужчин. Некоторые вещи приходится принимать на слово, но в отношении Тедди на слово приходилось принимать все. В основе беспокойства лежало опасение, что Тедди и Элейн не поладят друг с другом, обнаружат какие-то недостатки и Робби будет поставлен перед необходимостью выбора. Он со страхом думал о том, как разделить свои привязанности. Подобно некоторым людям, нуждающимся в могучем толчке, который выпихнет их в хищный ревущий мир, Робби нуждался в одобрении, заставлявшем его делать лучшее, на что он способен. Он поделился своей неуверенностью с Элейн.