В последовании иноческого погребения непорочны опять с новыми особенностями. Здесь они принимают иной вид, совершенно непохожий на все другие случаи их употребления. Это в соответствии ИНОМУ, отличному от мирского житию почившего.

На две статии поются непорочны зде, а не на три, как при погребении мирских человек. Этим монашеское погребение сближается с утреней, тем более, что на 1-й статии припев здесь тот же, что на утрени: Багословен еси, Господи, и каждая их двух статий заканчивается, как на утрени, троекратным повторением последних двух стихов, а не “слава” и “ныне”, как в мирском погребении. В обители, где гроб почившего окружает все иноческое братство, погребение собрата становится как бы более общественной службой, чем погребение мирского человека в приходском храме. Но трехчленное деление непорочных - отличительная особенность всех чинов погребения. Поэтому и в монашеском погребении непорочны, разделяясь ектениею на две статии, как на утрени, способом исполнения делятся на три отдела. Относительно напевов первых двух отделов на монашеском погребении нет определенного указания, но замечание чина монашеского погребения о том, что третий отдел непорочных, начиная со стиха “Призри на мя и помилуй мя”, поем 3-м гласом, коим поется 3-я статия в мирском погребении, дает основание заключать, что и две первых статий поются на те же гласы, на какие они поются в мирском погребении, т. е. первая (ст. 1-93) на 6-й, вторая (ст. 94-131) на 5-й глас.

В трехчленном делении и в напевах сходство исполнения непорочных на монашеском погребении с исполнением их в погребении мирских человек. А в остальном все иное. В погребении мирских человек непорочны делятся по славам. В иноческом погребении 1-я статия до среды, а вторая делится на две части: 1-я от среды до окончания второй славы, 2-я - вся третья слава. В погребении мирских человек непорочны начинаются и оканчиваются прославлением Господа. Аллилуйя там припевается к 1-й и 3-й статиям. И в последовании монашеского погребения к первой половине непорочных хвалебный же припев, но в иной формулировке, взятой из того же 118 псалма, тот же, который поется и на заупокойной утрени: “Благословен еси, Господи”. Следующие же два припева совершенно иные, исключительные, нигде и никогда более не употребляющиеся.

К первой половине 2-й статии непорочных, к стихам 94-131, припев - начальные слова этого отдела: Твой есмь аз, спаси мя. Это многократно повторенное свидетельство Церкви от лица усопшего, что он хотел, всем сердцем желал быть: “ТВОИМ”, Божиим, что это он и выражал “иным” внешним видом своим, иным образом жития. Может быть, почивший инок по немощи не всегда соблюдал обеты иноческие, может быть, нарушал он и общехристианские обеты. Но в одном отношении он может дерзновенно сказать: Услыши, Боже, правду мою, ту правду, что он не отрекался от Бога, не стыдился своего иноческого звания и иноческого внешнего вида, нередко бывшего в глазах мудрецов века сего юродством, что он всегда - и совершая подвиги, и оплакивая падения - самым именованием своим “монах” непрестанно вопиял: “Я ТВОЙ. Я ТВОЙ… Я ХОЧУ БЫТЬ ТВОИМ…” Он хотел быть Божиим рабом по преимуществу, он желал всю жизнь свою безраздельно отдать на служение Богу. Он всегда был, хотел быть овцой от Христова стада. Это пламенное желание быть хотя бы самым последним, но в Христовой ограде, быть “Твоим”, утешало инока и при жизни надеждою спасения по молитвам Церкви. Теперь же эта многократная молитва усопшего, от лица его возносимая ко Господу Церковью, в дальнейшем усиливается молением об усопшем Самой Церкви, которая словами благоразумного разбойника, первого покаянием “укравшего рай”, умоляет Господа помянуть во Царствии Своем Своего раба. Эта дерзновенная молитва разбойника, многократно пропетая радостным третьим гласом, вселяет твердую уверенность, что и почившему, если не ради добродетелей и подвигов его, то ради его иноческого жития, которым он не стыдился перед людьми исповедовать свою веру в Распятого, - что ради этого исповедания и сему усопшему рабу Божию, как и оному разбойнику, не будет возбранено “окрасти рай”.

Так разнообразит церковный Устав употребление одного и того же текста непорочных в разных случаях. И только при точном исполнении устава может открыться глубокий смысл этого разнообразия. Подобное и во всем вообще православном богослужении, в частности и во всех заупокойных последованиях.

Переходя к более или менее подробному рассмотрению заупокойных исследований, необходимо отметить одну общую им всем (или почти всем) особенность.

Святая Церковь, излагая в Типиконе порядок богослужения на каждый без пропусков день года и располагая отдельные службы так, что не успеет кончиться последнее богослужение предшествующего дня, как уже начинается богослужение следующего, тем самым внушает своим чадам помнить заповедь апостольскую о непрестанной молитве. Она хотела бы, чтобы они непрестанно радовались. Но непрестанная молитва и непрестанное радование - это теперь счастливый удел блаженных небожителей, в радости день и ночь служащих Господу. Обладал некогда и человек способностью непрестанно служить Господу, непрестанно радоваться. Теперь человеку приходится нудить себя на молитву. Теперь непрестанная радость для человека перестанет быть радостью, непрерывный праздник перестанет быть праздником. И Церковь, снисходя к нашему настоящему несовершенству, располагает свое богослужение так, что значительную часть его отделяет как повседневное, будничное, правда, всегда умилительное и стройное, но не всегда одинаково торжественное, а иногда даже нарочито скорбное, покаянное. Зато тем сильнее чувствуется радость в особо выделенные по торжественности богослужения в праздничные дни. И среди так называемых треб - одни просты, кратки, несложны, другие - окружены многими обрядами, продолжительны, торжественны.

Заупокойные последования, если не могут быть относимы к числу радостных последований, то, во всяком случае, в большинстве своем это суть не заурядные, вседневные, будничные последования, а последования торжественные.

Церковь, изукрасившая свое богослужение, особенно праздничное, различным образом: и “пестротными” песнопениями, и разнообразными напевами, и многочисленными знаменательными священными действиями и обрядами, обрядила и заупокойное богослужение, по праздничному убрала его. Заупокойные моления, поминовение усопших - это скорбь только для живых. Для Церкви же это торжество, как и для умерших - радость.

Из числа торжественных обрядов при заупокойных богослужениях очень часто употребляется каждение. У нас, в особенности в интеллигентном обществе, сложилось убеждение, что каждение есть по преимуществу обряд заупокойный, принадлежность грустного, скорбного, печального богослужения. Но с точки зрения Устава церковного, наоборот, каждение есть признак торжественности, праздничного характера богослужения, выдающегося значения соответствующих частей его, важности момента.

При ежедневном богослужении каждение употребляется в важнейшие моменты. Совершаемое неоднократно за будничным богослужением, оно умножается и усиливается в праздники. И чем больше праздник, тем обильнее воскурение фимиама. А в пасхальную утреню не только почти беспрерывное каждение, но сверх того еще устрояются сосуда два со уголием горящим, один в алтаре, на горнем месте, другой - посреди храма, и в них влагается фимиама много благовонного, да исполнится церковь вся благовония.