— Да плевал я на живопись, — признался Оливер, смеясь. — Но я ведь тебе уже сказал, что я амбициозен.

Оливер сделал гримасу, которая означала одновременно и да и нет, что могло быть проявлением и скромности, и гордости. Со стаканом виски в руке он вытянулся на диване, заложив вторую руку за голову и скрестив ноги. Сигаретный дым окружал его голову малиновым светом.

— Ты сказал мне, что возвращаешься на Борабору… Нужно много денег, чтобы жить там?

— Нужно много денег, где бы ты ни жил, — ответил Оливер.

С важным видом он сделал глоток и протянул мне свой стакан. Я взяла стакан и поцеловала его тонкую, как морской канат, руку.

— Все это не имеет никакого значения. Теперь я знаю, что ты настоящий мужчина.

Оливер очень аккуратно положил сигарету в пепельницу, а затем с видом любовника, гордого собой, обнял меня за талию.

— Почему? — спросил он с любопытством и с долей кокетства.

— Моряк — всегда настоящий мужчина.

— А, — протянул Оливер с довольно ироничным видом, а затем хитро добавил: — Таким образом, мужчины, которые не являются моряками, не мужчины?

— Я хотела сказать, что моряк силен и телом, и духом.

— А! — еще раз произнес Оливер.

Казалось, он рассматривает со всех сторон мою фразу и делает усилие, чтобы обнаружить в ней хоть какой-нибудь смысл. Он с задумчивым видом следил за кольцами дыма, которые выпускал с необычайной ловкостью.

— Сила тела и сила духа? — прошептал он.

Я начала раздражаться. У Оливера была способность заставлять подчиняться его точке зрения. Все с тем же видом терпеливой снисходительности он спросил:

— Не расположена ли ты доверить моряку свое бесценное существование?

— Откровенно говоря, любому моряку — нет! А вот тебе — да.

Оливер поцеловал меня. Я двумя руками держала голову с черными, как вороново крыло, волосами и ласкала ее. Склонившись над моим лицом, он изучал глубину моих глаз так пристально, что все искусственное, все временное покинуло меня. Он хотел видеть во мне то, что искал. А я в его глазах увидела такое сияние, что вынуждена была зажмуриться. Как будто я была золотоискателем, только что нашедшим первый самородок.

— Завтра мы уезжаем в Англию…

Я еще сильнее обняла его, чтобы дать понять, что согласна на это всем своим существом. Затем улыбнулась, сияя от радости.

— Я за тобой поеду на край света, — прошептала я.

Он ответил мне доброй улыбкой.

— Ну, тогда, — сказал он, — мы поедем на Борабору.

И нам пришлось туда уехать, но после стольких приключений!!!

Это обилие восклицательных знаков кажется бредом; я должна сказать, что будущее готовило мне много других знаков, восклицательных и вопросительных. Для того чтобы написать эту историю, я хотела бы иметь в своем распоряжении знаки удивления, потрясения… И даже знаки ужаса… Да, ужаса.

Два предыдущих свадебных путешествия уже дали мне определенный опыт. Каждый раз отъезды сопровождались удовольствием от нового багажа, нового постельного белья, новых туалетов — всех этих предметов, которые приходили в мою жизнь вместе с мужчиной, который меня сопровождал. И каждый раз я помечала инициалами своего хозяина все — от кожаных чемоданов до носовых платков. Все это символизировало брак.

Я собиралась уезжать с человеком, которого любила так, что решила жить вместе с ним. Никогда раньше я не испытывала подобного счастья. Оно украшало каждую минуту моей жизни. Оливер меня похищал! Я оседлала крылатую лошадь, которая проносила меня над облаками! Я могла бы оставить все: пудру, духи, губную помаду и даже последнюю рубашку, настолько была охвачена романтической беззаботностью.

Облокотившись о парапет, прижавшись щекой к плечу Оливера, я смотрела на волны за кормой корабля, который увозил нас вдаль. Это было потрясающе! Как мечта, предвосхищающая счастье!

Но в действительности все было совершенно не так. Не было ни поезда, ни корабля. У нас было свидание в кафе совсем рядом с вокзалом Сен-Лазар. Я пришла первой, устроилась в специально отгороженном месте, едва освещенном, что создавало интимную атмосферу вагона, предназначенного для влюбленных. Этот бар напоминал чем-то Англию. В нем ели очень вкусный бекон и пили крепкий портер в серебряных бокалах.

Я заказала чашку чая, аромат которого мог бы приподнять мое настроение.

Как только появился Оливер, я тотчас же почувствовала ледяное дуновение злого осеннего ветра. Кратко и без всяких дополнительных объяснений он назначил мне свидание на завтрашний вечер в одном из отелей… Лондона! Я бросила на него тревожный взгляд, готовая расплакаться, но он на это не обратил никакого внимания. Только попросил записать название и адрес отеля в записную книжку, что я и сделала дрожащей рукой. Оливер проверил мою запись и четко вывел номер телефона.

— На твое имя будет заказан номер. Вот здесь все отмечено: время отправления поезда, на котором ты поедешь из Дувра в Лондон. Ошибиться невозможно, все абсолютно ясно.

Я машинально бросила взгляд на клочок бумаги, который он мне протягивал, и впервые увидела его почерк: мелкий и очень четкий. Перечитала записи с неописуемым волнением. Невероятно! Все это составляло часть игры, которую Оливер хотел сыграть до конца. В таком способе прощания было что-то жестокое, романтичное и загадочное — и все это было в его стиле! Мы собирались уехать вместе, но неожиданно Оливер решил пойти по другому пути.

Какой же надо быть сумасшедшей, чтобы отправиться на это кошмарное свидание в Лондон?! Так вот, я и была этой сумасшедшей. Но смогу ли я уехать этой ночью? Ведь у меня нет денег. Или почти нет; и нет времени, чтобы что-нибудь продать. Разве что золотой перстень с печаткой. Конечно, можно попросить денег у Оливера, но… Как в каком-то кошмаре, я ничего не могла сделать: ни сгладить трудности, ни усилием воли изменить ход событий.

Оливер был холоден, немногословен, казалось, куда-то спешил.

— Оливер, — прошептала я в полном отчаянии, — дай мне свой адрес.

— Мой адрес? Зачем?

— А что, если завтра я не смогу быть в Лондоне? Ты в самом деле хочешь, чтобы я приехала?

— Хочу ли?..

Казалось, Оливер упал с небес. Он пронзил меня взглядом, исполненным искреннего волнения. Я вздохнула с облегчением, плача и смеясь одновременно.

— Я подумала… мы ведь собирались уехать вместе…

— Это невозможно. Кстати, я еду не завтра. Через час у меня поезд, и весь завтрашний день в Лондоне я буду чрезвычайно занят.

Я чуть не спросила, почему не могу поехать вместе с ним сегодня, но он опередил мой вопрос гримасой, которую можно было с большим трудом принять за улыбку.

— Я хотел бы тебя попросить меньше фантазировать. Тогда у тебя будет меньше разочарований.

С этого момента я научилась понимать Оливера с полуслова. И это заведет меня очень далеко, как вы сами увидите. Он оказался человеком властным — это бесспорно, знал, чего хотел, и было совершенно бессмысленно требовать от него дополнительных объяснений.

Мое сердце опять стало биться в нормальном ритме. Я вернулась к жизни и храбро собиралась попросить у Оливера денег, когда тот достал бумажник и протянул мне билет, а также конверт, явно содержащий крупную сумму, — доказательство того, что он подумал обо всем и искренне хотел увидеть меня в Лондоне. Если бы он начал с этого жеста, я бы не испытала ужасного отчаяния. Но, видимо, Оливер хотел, чтобы я почувствовала контраст между счастливым днем и одиноким отъездом. Столь несчастная всего несколько минут назад, я теперь была на вершине счастья, уезжая в одиночестве в свадебное путешествие.

Без тени смущения я опустила билет и конверт в сумку. Впервые я получила деньги от мужчины вот таким образом, к тому же деньги, в которых действительно нуждалась.

Оливер сказал мне «до свидания», не поцеловав даже (да и я тоже не люблю этих публичных поцелуев). И добавил:

— До завтрашнего вечера, в восемь в гостинице, — а затем тихо прошептал: — Ты — моя любовь. — Сказал это выразительно, доверительно и загадочно одновременно, как только он один мог это делать.