Оказалось, что все тело куклы покрыто тонким слоем розоватого металла.

Пан Клякса достал из кармана банку с мазью и сказал:

— Натирай Алойзи до тех пор, пока под металлической кожей не проступят кровеносные сосуды. Вооружись терпением, работать придется долго. Начни с ног, а я пока займусь легкими и сердцем.

Мы работали несколько часов подряд. Пан Клякса снял пластинку, прикрывавшую грудную клетку, и долго копался в механизме.

У меня от натирания совсем онемели руки, но я добился своего. Под металлической кожей мало-помалу выступили жилки и кровеносные сосуды.

— Довольно, — сказал пан Клякса, не глядя в мою сторону. — Теперь займись руками.

Я стал натирать мазью плечи и руки Алойзи. Кончил я работу одновременно со звонком на обед.

Пан Клякса, раскрасневшийся от удовольствия, распрямил плечи, привинтил обратно пластинку и сказал восторженно:

— Красота! Блеск! Иди обедать, а я ему, голубчику, пока мозги вправлю.

Я нехотя покинул лечебницу и отправился в столовую. Первым подбежал ко мне Анатоль, за ним все остальные ребята. Они забросали меня вопросами:

— Алойзи уже ходит?

— Он говорит?

— Что делает пан Клякса?

— Когда он спустится вниз?

— А что у Алойзи в голове?

— Он научился думать?

Я рассказал по порядку все, что видел, и принялся за еду, чтобы поскорее вернуться назад в лечебницу.

Когда я доедал третье, в коридоре послышались шаги. Двадцать пар глаз устремились на дверь.

Она тихо отворилась, и перед нами предстал Алойзи, поддерживаемый паном Кляксой.

Робко и неумело перебирая ногами, он шел прямо к нам, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и неестественно размахивая левой рукой.

— Вот он! — воскликнул торжествующе пан Клякса. — Познакомьтесь с новым товарищем.

— Добрый день, Алойзи, — произнес Анатоль, с восхищением глядя на куклу.

— Здравствуй, — ответил Алойзи, отчеканивая каждый слог.

— Скажи, как тебя зовут! — крикнул ему на ухо пан Клякса.

— А-лой-зи Ку-ку-ку-ку… — закуковал он вдруг, повторяя первый слог своей фамилии.

Пан Клякса открыл ему рот, завинтил какой-то винтик под языком.

— Ну-ка, еще разок попробуй.

Кукла облегченно вздохнула и ответила более плавно:

— Алойзи Ку-ка-ре-ку. Меня зовут Алойзи Кукареку.

— Прекрасно! — захлопал в ладоши пан Клякса. — Изумительно! А теперь садитесь за стол. Мальчики, дайте ему что-нибудь поесть.

Алойзи таким же медленным, осторожным шагом приблизился к столу, уселся на стул и сказал глухим голосом:

— Дай-те мне есть.

Один из Антониев подал ему тарелку с макаронами и вилку.

Алойзи зажал вилку в кулак и стал есть. Ел он очень неуклюже, макароны падали на пол, вываливались изо рта. Но те, что попадали в рот, он с удовольствием жевал и проглатывал.

— Вкусно! — сказал он, когда тарелка опустела.

Он очень быстро научился есть, ходить, разговаривать.

Через час он уже составлял сложные предложения. А вечером завел с паном Кляксой долгий разговор про академию.

На другой день мы повели его гулять в парк. Ходил он уже как все и даже попробовал бежать с Анатолем наперегонки, но зацепился ногой за ногу и упал.

Он научился есть ножом и вилкой, а на третий день сам умылся, причесался и оделся.

Через неделю никому бы в голову не пришло, что Алойзи обыкновенная кукла, оживленная паном Кляксой.

Сказка про лунных жителей

Когда мы утром, как обычно, принесли пану Кляксе наши сонные зеркальца, он торжественно объявил:

— Слушайте, мальчики! Завтра ровно в одиннадцать часов утра у нас начнется большой праздник. Вы, наверно, догадываетесь, в чем дело. Я расскажу о том, что мой правый глаз видел на Луне, то есть сказку про лунных жителей. Я пригласил на праздник все соседние сказки и втрое увеличил школьный зал, чтобы всем хватило места. На сегодня назначаю уборку. Вы должны быть причесанными, нарядными и красивыми. В академии должен быть образцовый порядок. За указаниями обращайтесь к Матеушу. Я буду готовить угощение. Прошу мне не мешать. Надеюсь, я могу на вас рассчитывать?

— Можете, пан профессор! — ответили мы хором.

И тут же взялись за работу. Одни выколачивали кресла и диваны, другие вытряхивали ковры и дорожки, третьи натирали мастикой пол и чистили обувь, четвертые мылись. Словом, работа кипела вовсю.

Матеуш все время кружил над нами, заглядывал во все щели, поторапливал нас, следил, чтобы мы все выполняли добросовестно. Работа шла полным ходом, и, казалось, ничто не могло ей помешать. Но вышло иначе.

На чистом, недавно натертом полу в кабинете пана Кляксы невесть откуда появилась чернильная лужа. Из подушек, проветривавшихся во дворе, вырвался пух и облепил все ковры, диваны, кресла, одежду, так что все пришлось чистить заново. Казалось, чья-то невидимая рука разрезала подушки ножом. Но это еще не все. Постели, занавески, белье в спальне были перепачканы сажей. Один из Адамов, присев на диван, разорвал штаны, потому что под обивкой дивана торчали острые гвозди.

Стулья были вымазаны клеем. В ванной кто-то пооткрывал краны, и вода залила не только ванную, но и кухню, так что пану Кляксе пришлось надеть глубокие галоши.

Мы никак не могли понять, чьих это рук дело. Было обидно, что вся работа идет насмарку, и мы подозрительно косились друг на друга.

После обеда все выяснилось.

Поднимаясь на второй этаж, Артур увидел в приоткрытую дверь, что Алойзи перерезает ножницами электропроводку. Артур тотчас позвал меня. Увидев нас, Алойзи глупо рассмеялся, но продолжал свое гадкое занятие. Я вырвал у него из рук ножницы. Это его так взбесило, что он пнул ногой столик и перевернул его вместе со всем, что на нем стояло.

— Алойзи, опомнись! — сказал Артур.

— Не хочу опомниться! — закричал Алойзи. — Я буду все помнить, мне так нравится. Это я вылил чернила, я распорол подушки, я напустил сажи. Ну, что вы мне сделаете? Ничего! Только попробуйте мне мешать, я сожгу тогда всю вашу казарму, вот!

Мы испугались и побежали на кухню жаловаться пану Кляксе. От неожиданности он выронил из рук торт.

— Я знал, что Алойзи что-нибудь натворит, — грустно сказал он. — Скверно. Но оставьте его в покое, мальчики, тут виноват механизм. Алойзи нарочно сделали таким. Это дело рук Филиппа. И тут я бессилен. Понимаете? Бес-си-лен!

Наступило длительное молчание, после чего пан Клякса продолжал:

— Механизм Алойзи для меня загадка. Это секрет Филиппа. Мы должны быть снисходительны и терпеливы. Ведь, по сути дела, он вас всех превзошел в науках. Это просто чудо! Он выучился уже всему. Он даже умеет говорить по-китайски. Я подозреваю, что он съел мой китайский словарь. Нигде не могу его найти… Идите работать. Я думаю, Алойзи сам образумится, если увидит, что на него не обращают внимания.

Мы ушли из кухни очень огорченные. Анатоль был славным мальчиком и хорошим товарищем, а Алойзи был прямо-таки невыносим. Он издевался над нами, дерзил пану Кляксе, не давал нам спать ночью, вырывал у Матеуша перья из хвоста. Сначала мы старались не обращать на него внимания, но вскоре стали избегать его, так что свободное время он проводил в одиночестве или в обществе Анатоля, которого всегда мучил, бил, щипал.

Алойзи был отвратительным существом, хотя ему нельзя было отказать в способностях. Надо было на время отвлечь его. Я решил пожертвовать собой для пользы дела и позвал его в парк ловить щеглов. Алойзи согласился. Мы сорвали несколько стебельков чертополоха для приманки, поставили силки, а сами залегли в кустах.

— Скучно в академии, — разоткровенничался Алойзи. — Дураки вы, что терпите своего пана Кляксу. При первой же возможности я сбегу. Это решено.

Я ничего не ответил, а он продолжал свои признания:

— И зачем пан Клякса научил меня думать? Можно было обойтись без этого. Я знаю, я не похож на вас, хотя на вид ничем не отличаюсь. За это я вас и ненавижу, особенно пана Кляксу. Я еще такого натворю, вот увидишь! Вы меня долго помнить будете!