— Сдерете непременно. Вы поживете у Роуды?

— Немного. А потом поеду в Борнемут. Я звоню из дома пастора.

— Как миссис Колтроп?

— Великолепно. Я ей, кстати, все рассказал.

— Я это поняла.

— Что думают у вас на работе?

— Что я поехала отдохнуть.

— Никакие подозрительные типы к вам не наведывались?

— Нет. Только фургончик с молоком, электрик снимал показания со счетчика, еще одна женщина — она спрашивала, какие патентованные лекарства и косметику я предпочитаю, еще меня просили подписать призыв о запрещении ядерного оружия, и одна женщина приходила за пожертвованиями для слепых.

— С виду все это весьма безобидно, — отметил я.

— А чего вы ожидали?

— Сам не знаю.

— Да! Еще был один посетитель, — сказала Джинджер — Ваш приятель доктор Корриган. Очень мил.

— Наверно, его — прислал Лежен.

— Он зашел подбодрить соплеменницу. Вперед, клан Корриганов!

Я повесил трубку успокоенный.

Когда я пришел домой, Роуда возилась около террасы со своей собакой. Она ее пичкала каким-то лекарством.

— Ветеринар только что ушел, — сказала Роуда. — Велел выводить у собаки глистов. Спокойно, Шейла. Не вертись. От этого лекарства у них выпадает шерсть. Остаются плеши, потом снова зарастают.

Я предложил Роуде свою помощь, получил отказ, обрадовался и снова отправился гулять.

Рассказывает Марк Истербрук

На следующее утро я позвонил Джинджер и сказал, что переезжаю завтра в Борнемут/

— Я нашел чудесный маленький отель, называется почему-то «Олений парк». В нем есть удобный выход, которым никто не пользуется. Я смогу через него прокрадываться незаметно и приезжать к вам в Лондон.

— Лучше не надо, по-моему. Но должна сказать, это было бы здорово. Так здесь тоскливо одной. Не представляете

— Джинджер! Что это у вас какой-то голос — не такой, как всегда…

— Да нет, я в полном порядке. Не волнуйтесь.

— А почему такой голос?

— Просто у меня начинается небольшая ангина.

— Джинджер!

— Слушайте, Марк, кто угодно может заболеть ангиной. Я, кажется, простудилась. Или легкий грипп.

— Грипп? Послушайте, скажите правду, что с вами?

— Да не волнуйтесь. Все прекрасно.

— А почему вы сказали про грипп?

— Понимаете… Ну, как-то всю меня ломит, и вообще…

— Температура?

— Ну, может, совсем невысокая…

Я сел, и меня охватило страшное леденящее чувство. Я испугался. И я понимал, хоть Джинджер ни за что не признается, ей тоже страшно.

Она снова заговорила простуженным голосом:

— Марк, без паники. Нет никаких причин.

— Может, и нет. Но мы должны срочно принять меры. Позовите своего врача. Сейчас же.

— Ладно. Только он будет недоволен, что я его тревожу по пустякам.

— Неважно. Позовите. И потом звоните мне.

Я положил трубку и долго сидел, уставившись на телефон. Только не поддаваться. В такое время года повсюду грипп. Может, это легкая простуда.

Я вспомнил Сибил в ее павлиньем наряде. Повелительный голос Тирзы… Беллу с петушком в руках.

Вздор, какой вздор… Конечно, это суеверный вздор.

Но аппарат — я почему-то не мог отделаться от мысли об этом аппарате. Аппарат — это уже не суеверие, это наука. Но неужели такое возможно — неужели?

Миссис Колтроп нашла меня у телефона — я так и не мог сдвинуться с места.

— Что случилось? — тотчас же спросила она.

— Джинджер заболела.

Я хотел услышать, что все это ерунда. Я хотел, чтобы она меня разубедила. Но она только сказала:

— Дело скверное.

— Но ведь это же невозможно.

— Они своего добиваются, — сказала миссис Колтроп. — И надо смотреть правде в глаза. В чем-то они и шарлатанят. Создают необходимую атмосферу. Но за этим шарлатанством прячется нечто реальное.

— Вроде радиоактивных лучей?

— Наверно. Все время делаются новые открытия, а у Тирзы отец был физик.

— Но в чем же все-таки дело? Наверное, этот чертов аппарат. Надо его осмотреть. Может, полиция…

— Полиция не будет делать обыск на таких основаниях.

— А что если я проберусь к Тирзе и разобью этот чертов ящик?

Миссис Колтроп покачала головой.

— Вред уже причинен и причинен, если это так, в тот самый вечер.

Я уронил голову на руки и застонал.

— Зачем я только ввязался в эту жуткую историю!

Миссис Колтроп ответила очень твердо:

— У вас были благородные побуждения. А что сделано— то сделано. Скоро, наверно, Джинджер позвонит Роуде и расскажет, что говорит доктор…

Я понял намек.

— Ну, тогда я пошел.

И вдруг миссис Колтроп воскликнула:

— Как мы глупо себя ведем! Шарлатанство! Верим в шарлатанство! Хочешь не хочешь, а мы воспринимаем его так, как это нужно, им.

Возможно, она была права. Но я уже ничего не мог с собой поделать.

Джинджер позвонила через два часа.

— Врач был, — сказала она. — Удивлялся чему-то, но потом решил — грипп. Сейчас все кругом болеют. Велел мне лежать, сам пришлет лекарства. Температура поднялась. Но ведь при гриппе всегда температура?

Сквозь привычный задор в голосе Джинджер слышались тоскливые нотки.

— Вы скоро поправитесь, — отвечал я уныло. — Слышите? Скоро поправитесь! Очень вам плохо?

— Ну… лихорадит, всю ломит, все болит, ноги, руки. И такой жар…

— Это от температуры, дорогая моя. Слушайте, я сейчас приеду. Сейчас же. И не возражайте.

— Хорошо. Я так рада, Марк, что вы приедете. Не очень-то я на поверку храбрая…

Я позвонил Лежену.

— Мисс Корриган больна, — сказал я.

— Что?

— Вы же слышали. Больна. Вызывала своего врача. Он сказал, возможно, грипп. Может, да. А может, нет. Не знаю, что вы могли бы сделать. Единственное, пожалуй, это найти какого-нибудь специалиста.

— Какого специалиста?

— Психиатра, психоаналитика или психолога. Специалиста по внушению, гипнозу итак далее. Ведь есть же люди, которые этим занимаются?

— Конечно, есть. По-моему, вы совершенно правы. Возможно, это просто грипп. Но вдруг действительно какая-то психоистория, о них ведь так мало известно. Послушайте, Истербрук, а вдруг это поможет нам все раскрыть?

Я швырнул трубку. Возможно, мы и узнали о новом психологическом оружии, но меня сейчас заботила только Джинджер, отважная и испуганная. Началось, как игра в полицейских и воров. Но, видно, это вовсе не игра.

«Белый Конь» — страшная реальная сила.

Я уронил голову на руки и застонал.

Рассказывает Марк Истербрук

Наверно, мне никогда не забыть эти несколько дней. Они мне представляются каким-то сумасшедшим калейдоскопом. Джинджер перевезли в частную клинику.

Я получил разрешение навещать ее только в приемные часы.

Ее доктор не понимал, из-за чего весь этот шум. Диагноз был совершенно ясным: бронхопневмония, осложнение после гриппа, есть какие-то непонятные симптомы, но это бывает нередко. Нет, случай типичный. Антибиотики на некоторых не действуют.

И все, что он говорил, действительно было правдой. Джинджер заболела воспалением легких. Ничего таинственного здесь нет. Болезнь в тяжелой форме.

Я встретился с одним специалистом-психологом. Он задавал мне бесчисленные вопросы и кивал с ученым видом, когда я отвечал. Он пытался лечить Джинджер гипнозом, но толку не вышло.

Я избегал друзей и знакомых, хоть одиночество и было для меня мучительным.

Наконец, в приступе отчаяния я позвонил Пэм в ее цветочную лавку. Не согласится ли она пообедать со мной? Пэм согласилась с удовольствием.

Мы поехали в «Фэнтази». Пэм весело тараторила, и мне стало легче. Но пригласил я ее не только за этим. Нагнав на нее сладостную полудрему вкусной едой и вином, я начал исподволь подбираться к главному. Мне казалось, Пэм знает что-то, чего не знаю я. Я спросил ее, помнит ли она мою приятельницу Джинджер. Пэм ответила: «Конечно», широко раскрыла голубые глаза и спросила, где Джинджер сейчас.