Несколько дней ничего не случается. Но раньше или позже у жертвы появляются симптомы болезни. Вызывают врача, у него нет причин что-либо подозревать. Он может спросить у больного, что тот ел или пил, но предметы, которыми уже годы пользуется больной, подозрений не вызывают.

Видите, как все хитро придумано, мистер Винаблз? Единственный, кто знает главу организации, — это сам глава. Его некому выдавать.

— Откуда же вам так много известно? — приветливо спросил мистер Винаблз.

— Когда человек у нас на подозрении, находятся пути выяснить о нем правду.

— Какие же?

— Ну, не обязательно о всех о них рассказывать. Киноаппарат, например. Разные современные приспособления. Человека можно сфотографировать так, что он и не догадается. У нас, например, есть отличные фотографии швейцара, газовщика и тому подобное. Существуют, конечно, такие вещи, как накладные усы, вставные челюсти, но нашего друга очень легко опознали миссис Истербрук, она же Кэтрин Корриган, и еще одна женщина по имени Эдит Биннз. Вообще, очень интересно, как иногда можно узнать человека. Например, вот этот джентльмен, мистер Осборн, готов поклясться под присягой, что видел, как вы шли по пятам за отцом Горманом по Бартон-стрит около восьми вечера седьмого октября.

— Да, видел, видел! — мистер Осборн задыхался от возбуждения. — Я вас описал — описал точно.

— Пожалуй, даже слишком точно, — сказал Лежен. — Дело в том, что не видели вы мистера Винаблза в тот вечер из дверей своей аптеки. Не стояли вы там вовсе. Вы сами шли по пятам за отцом Горманом и убили его…

Мистер Зэкарайн Осбсрн спросил:

— Что?!

Челюсть у него отвалилась. Глаза вылезли на лоб.

— Мистер Винаблз, разрешите представить вам мистера Осборна, бывшего владельца аптеки на Бартон-стрит. У вас, может, возникнет к нему личный интерес, если я расскажу вам, что мистер Осборн, который некоторое время находится под наблюдением, был настолько неосторожен, что подбросил пакет таллия к вам в сарай. Не зная о вашей болезни, он пытался изобразить вас злодеем этой драмы и, будучи упрямцем — так же, как и глупцом, — отказался признать, что сделал глупость.

Осборн трясся и брызгал слюной.

Лежен внимательно разглядывал его, как рыбу на крючке.

— Перестарались, — сказал он с упреком. — Сидели бы потихоньку у себя в аптеке, может, все и сошло бы вам с рук. И не пришлось бы мне сейчас заявлять вам, как повелевает долг службы: что бы вы ни сказали, будет записано и может быть использовано на суде.

И тут мистер Осборн дико завизжал.

Рассказывает Марк Истербрук

— Послушайте, инспектор, у меня к вам тысяча вопросов.,

Мы сидели с Леженом, потягивая пиво из больших кружек.

— Да, мистер Истербрук. Удивились?

— Еще бы. Я-то подозревал Винаблза. И вы мне не подали ни намека.

— Нельзя было, мистер Истербрук. В таких вещах нужно быть осторожным. По правде говоря, у нас особых доказательств не было. Поэтому пришлось устроить это представление с участием Винаблза. Нужно было втереть очки Осборну, а потом неожиданно сразу броситься на него, чтобы он сознался. И это сработало.

Я кивнул.

— Значит, Винаблз согласился играть роль в вашем спектакле?

— По-моему, это его позабавило.

— А вы сразу заподозрили Осборна?

— Уж очень он всюду лез. Сказал ведь я ему — сидел бы тихо; и нам бы в голову не пришло, что почтенный фармацевт мистер Осборн имеет отношение к убийству отца Гормана.

— Еще один вариант Тирзиной теории — подсознательное стремление к смерти.

— Чем скорее вы забудете о Тирзе, тем лучше! — строго прикрикнул на меня Лежен.

— А как вы его заподозрили?

— А он с самого начала стал врать. Мы просили сообщить, кто в последний вечер видел отца Гормана. Осборн тут же объявился, и его показания были очевидной ложью. Он видел человека, который шел за отцом Горманом, — разглядел через улицу в тумане орлиный нос, ну это еще допустимо, но кадык он разглядеть не мог. Конечно, все это могло быть невинным враньем, такое случается нередко. Но мое внимание привлекло, что, видимо, Осборн, описывал реального человека, человека, которого он где-то встречал. И лицо по его описанию было необычное. Я думаю, он видел Винаблза в машине в Борнемуте и был поражен его внешностью; если он увидел его в машине, он мог не заметить, что Винаблз — калека.

Затем мое внимание привлекло то, что он — фармацевт. Я подумал, может, наш список связан с торговлей наркотиками. Я ошибся и тут же забыл бы о мистере Осборне, если бы он сам не лез. Ему хотелось узнать, как идет следствие, и он написал мне, что видел подозреваемого человека в Мач Дипинг. Он все еще не знал, что у Винаблза паралич ног. А когда узнал, тоже не утихомирился, начал сочинять дурацкие теории. Конечно, придумал он все ловко. Брэдли в Бирмингаме, Тирза Грей со своими сеансами в Мач Дипинг. И кто бы заподозрил мистера Осборна, ведь он вроде не был связан ни с Тирзой Грей, ни с Брэдли, ни с жертвой. А механика этого дела для фармацевта — детские игрушки. Только у мистера Осборна не хватило ума держаться в тени.

— А куда он девал деньги? — спросил я. — Ведь, в конце концов, интересовали-то его деньги.

— Конечно.

— Но что же он делал с деньгами?

— А это очень просто, — сказал Лежен. — Но я догадался только, когда побывал у него в коттедже. Он просто был скупец. Он любил деньги ради денег, нс из-за того, что их можно тратить. Коттедж был очень скудно обставлен и все вещами, которые он по дешевке скупал на аукционах. Он не любил тратить деньги, он любил их копить.

— По-вашему, он их держал в банке?

— О, нет, — ответил Лежен. — Наверное, найдем где-нибудь под половицей у него в доме.

Корриган объяснит его поступки неправильной функцией какой-нибудь железы. Я человек без затей — для меня Осборн просто негодяй. И не могу понять, как человек неглупый может так по-дурацки себя вести.

— Представляется, — заметил я, — что за преступными делами всегда стоит зловещая и необычная личность, выдающийся ум.

Лежен покачал головой.

— Вовсе нет. Преступления не может совершать выдающаяся личность. Никаких суперменов. Преступник всегда ниже, а не выше, чем самый обычный человек.

В Мач Дипинг все по-прежнему дышало покоем.

Роуда опять поила собаку лекарством. Я подошел, и она спросила, не хочу ли я ей помочь. Я отказался и спросил, где Джинджер.

— Она пошла на виллу «Белый Конь».

— Что?

— А ей интересно на нее взглянуть.

— Но ведь дом стоит пустой.

— Ну и что?

— Она переутомится. Она еще не в состоянии…

— Перестань, Марк. Джинджер поправилась. Ты видел новую книгу миссис Оливер? Называется «Белый какаду». Там, на столе.

— Милая миссис Оливер. И Эдит Биннз.

— Что еще за Эдит Биннз?

— Женщина, которая опознала фотографию. И служила верой и правдой моей крестной.

— Ничего у тебя не поймешь. Что с тобой?

Я не ответил и отправился к «Белому Коню».

По дороге я встретил миссис Колтроп.

Она радостно поздоровалась со мной.

— А я все время понимала, до чего это нелепо, — призналась она. — Поверила в такое шарлатанство. Но просто я не могла во всем толком разобраться. Пойду с вами, посмотрю на Джинджер..

Мы вошли через открытую дверь. Джинджер стояла перед старой вывеской. Она обернулась к нам, когда мы вошли. Она все еще была совсем худая и бледная, вокруг головы — шарф, волосы еще не отросли, от прежней Джинджер осталась одна тень. Но в глазах светился обычный задор.

— Мне пора, — засуетилась вдруг миссис Колтроп. — У меня собрание матерей.

Она постояла в дверях, кивнула нам и исчезла.

— Джинджер, — сказал я, — ну, как?

— Что как?

— Ты знаешь что.

— Пожалуй… Но мне требуется официальное предложение.

Я сделал официальное предложение.

Джинджер спросила:

— А ты уверен, что не хочешь жениться на этой своей Термин?