Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала

Санечка

– Деда, я устала… Нозки не идут… пить хочу…

– Давай до Пиалы дойдем и отдохнем. Помнишь озеро такое фиолетовое? Потерпишь до него?

– Холосо… Падем… Скаску ласскаси…

– Ну, слушай. Жили-были…

Окрестности Новосибирска, Толмачевское шоссе

Андрей Урусов (Седьмой)

Люди все же что-то начали понимать. Или новости дошли, или интуиция сработала. Толмачевское шоссе забито еще не было, но все предпосылки имелись. Поток шел намного плотнее, чем несколько часов назад. И время вроде бы не то, рано еще расползаться после работы…

Ефрейтор сосредоточенно вертел баранку, стараясь протиснуться в любую щель потока. Седьмого начало колотить крупной дрожью.

– Андрей, плохо? – погладила по плечу Влада.

– Не-а, солнышко, хорошо все. Просто…

– «Просто» по-молдавски – «гандон!» – выдала сквозь зубы Анна. Урусов все же смог себя пересилить и вытащил ее из квартиры, не обращая внимания на вопли о ненакрашенности и неготовности. И сейчас все сильнее и сильнее жалел об этом.

– Аня, не нагнетай, – посоветовала Влада. – И без тебя тошно.

– Пить надо меньше! Тошнить и не будет, – вскинулась майорская жена.

Андрей перегнулся через Владу, наклонился к Анне поближе. И неожиданно рявкнул ей в лицо:

– Заткнись. Влада не пьет. Вообще. Чем недовольна – Шмелю расскажешь. А пока – рот закрыла. И не скули. Ведь времени не пожалею, достану коня нашего шахматного из кунга и тебя там закрою. И отопитель включу, чтобы угорела к херам и больше при детях нехорошие слова не говорила.

Ошарашенная Анна вжалась поглубже в кресло, пытаясь отодвинуться от слетевшего с катушек сержанта.

– Не ссыте, Анна Евгеньевна, – сказал Герман, не отрываясь от дороги. – Меня он вообще обещал из кабины выкинуть, и ничего. Андрей Михайлович у нас добрый.

– Как собака, – сел обратно Урусов. – Ванек, тормозни на секунду. Мне в кунг надо.

Когда за старшим сержантом хлопнула дверь, Анна все же сумела, преодолев шок, спросить:

– Влада, ты как с ним живешь?! Он же на всю голову больной!!!

– Думаешь, я лучше? – улыбнулась Урусова. – Он вообще-то хороший.

– Когда спит зубами к стенке. Хохол чокнутый, – вмешался в женский разговор водитель. – Его в бригаде все так и зовут! Зуб даю.

– Вань, язык придержи. А то мне ведь и Андрея не надо. Сама глазоньки блудливые вышкарябаю! – ласково улыбнувшись, пообещала Урусова.

– Злые вы… – ответил на угрозу Герман.

– Держи! – просунул в кабину приклад карабина Седьмой. И запрыгнул сам. – Поехали, Вань, поехали.

– А это зачем? – спросила Влада, передавая оружие обратно.

– Шоб було, – коротко ответил Урусов и вбил ладонью магазин. Со звонким лязгом взвел затвор и поставил «тигра» в ноги, прислонив стволом к стойке кабины. – Толпа там подозрительная шибко. Ванька, будь готов уйти в пахоту.

– Всегда готов, – отозвался ефрейтор. – Прямо как юный пионер.

– Вот и замурчательно, внучок ты Ильича мой!

– То про октябрят говорили.

– А не один ли хрен в принципе?

– Тоже верно…

«Шишига», не сбавляя скорости, подъехала к перекрестку. Нужная дорога была заблокирована перевернутой фурой-длинномером, возле которой толпилось с десяток пацанчиков. И начинала формироваться качественная такая пробка, машин на сорок.

Герман погудел клаксоном. На армейский грузовик с неудовольствием начали оглядываться. Но к краю сдвигались, оставляя узкую тропинку – только протиснуться.

– Влада, малого в ноги. Сами туда же по свистку, – сказал Урусов, нервно поглаживая приклад. – Очень мне ребятки эти не нравятся. Ванек, ключ на старт. Наверное, сейчас будет махач. А семерых нету, чтобы меня держали…

– Че гудишь, борзый самый? – проорал со стороны Германа подошедший вплотную пацанчик. Барсетка, кожаный жилет, наглая, отожранная харя… Если бы в кабине не сидели две женщины и сын, Урусов, может, даже нашел бы этого кадра смешным. – Не видишь, гайцев ждем. Мы ждем, и вы ждите!

– Номера не различаешь? – высунулся в полуоткрытое окно ефрейтор. – Или с армейцами проблем хочешь?

– Че?! – непонимающе захлопал глазами «бык». – Это у тебя сейчас проблемы будут, лошара! – и заорал своим: – Пацаны, тут служивые в корень оборзели!

– Бабы – вниз. Ванька – газуй, – флегматично сказал Урусов. И высунулся по пояс из окна. С «тигром» в руках. Гражданский клон «драгуновки» два раза выплюнул коротенький язычок пламени.

«Быки» тренированно попадали на дорогу, прикрывая затылки скрещенными руками.

– Вспышка со всех сторон, – прокомментировал залегание пацанов Герман и придавил педаль. Грузовик, натужно порыкивая двигателем, пробрался по обочине, пропахав бампером внушительную борозду по борту шикарного «Лексуса».

– А теперь рви на всех парах, – влез обратно Урусов и снова поставил карабин в ноги. От «тигра» резко запахло кислой гарью сгоревшего пороха. – Пока не прочухались и стрелять не начали.

– Никого не убил? – поморщилась от запаха Влада.

– Не-а. Обе в двигатель головному. Мы ж не звери. Зато трижды подумают, прежде чем решат на наших наезжать.

– Сомневаюсь… – прошептала чуть слышно Анна, мелко крестясь. – Что не звери…

Мерно гудел мотор, легкий ветерок гулял по кабине, выдувая пороховую гарь, солнце грело ласково, не обжигая, монотонно бубнил что-то себе под нос Герман…

Окрестности Новосибирска, Толмачевское шоссе

Борис Юринов

В кузове грузовика, который Андрей назвал «кунгом», было темно и немного душновато. Сидеть можно было только на груде сумок. Да и из них во все стороны выпирало что-то твердое. Боря с трудом подобрал местечко, на котором ничего не давило на бока и не норовило воткнуться в зад. Трясло неимоверно. Сумки периодически подпрыгивали на очередном ухабе, и стоило больших трудов не улететь с них на пол. Привыкший за последнее время к относительному комфорту при передвижениях, Борис тем не менее переносил это стоически. В конце концов, не так давно его стали принимать на турнирах, и удалось перейти на самолеты и купейные вагоны поездов. А раньше…

Боря вспоминал…

Воронеж… сколько ему было… девять вроде… насквозь проваленный основной турнир, два поражения в стартовых турах блица, и огорченный голос папы: «Борька, либо ты берешь приз, либо придется ехать домой автостопом. Или пешком пойдем». А в турнире десяток гроссмейстеров и вдвое больше международных мастеров. И всего пять призов…

Весь турнир с недоумением и ужасом наблюдал, как крохотный перворазрядник зарабатывает себе место в общем вагоне. Десять побед подряд, невзирая на рейтинги и звания. Ничья в последнем туре. Второго приза хватило еще и на еду до дома…

Орел. Санаторий «минус пять звезд». Пожелтевшие от старости простыни, душ в конце коридора. Один туалет на этаж, тараканы размером с шоколадную конфету… Еда в столовой с запахом гнили… И папа наперевес с тарелкой, полной чего-то, по консистенции и запаху напоминающего… совсем не тушеную капусту…

– Либо моему ребенку принесут нормальную еду, – шипит папа сквозь сжатые зубы, упершись тяжелым взглядам в слезящиеся буркала директора санатория, – либо ты сейчас сожрешь это сам. Все, до последней крошки…

Еду принесли через семь минут. Не так много времени надо, чтобы пожарить яичницу. Когда папа так смотрел, спорить с ним не решались и депутаты Государственной думы. Да что депутаты, даже гаишники на постах.

Казань. Все хорошо, и даже уверенное первое место. Но возвращаться пришлось автостопом. На детских официальных турнирах призов не дают…

Нижний… Перекладные электрички… Питер… Екатеринбург… Только когда отцу удалось развернуть небольшой бизнес, стало поспокойнее…

Так что привычен…

Воспоминания и отсутствие комфорта пригасили немного эйфорию. Хотя та все равно прорывалась наружу. Такое не забудешь! Гроссмейстер!!!

И все-таки радость немножко отступила, и Боря задумался о том, что происходит вне шахмат. На звонок брата он отреагировал автоматически: сказалась привычка во всем слушаться его и отца. На полном автопилоте набрал продиктованный номер, сказал, от кого он, ответил на пару торопливых вопросов и двинулся на место встречи. Идиотская фраза Андрея о стрельбе его несколько удивила, но до мозга не дошла: сказали слушаться, надо слушаться.