Сказано — сделано.
— Вот, ваше преподобие, — говорит грубым голосом, — отдаю вам этого мальчонку на воспитание, чтобы вы его есть, сморкаться и танцевать научили, и «битшёйн» да «же-вузем» говорить, — словом, всему, что полагается знать и уметь кавалеру. И вот вам, — говорит, — на это дело мешок дукатов, луидоров, флоринов, пиастров, рупий, наполеондоров, дублонов, рублей, талеров, гиней, серебряных гривен и голландских золотых, и пистолей, и соверенов, чтоб он жил здесь у вас, как маленький принц.
Сказал, повернулся на каблуках и айда в лес, оставив маленького Лотрандо на попечение отцам бенедиктинцам.
И стал маленький Лотрандо учиться в ихней обители с молодыми принцами, графами и другими отпрысками богатых семей. И толстый отец Спиридон научил его говорить «битшёйн» и «горзамадинр»[38] по-немецки, а отец Доминик вбил ему в голову всякие французские «трешарме»[39] и «сильвупле»[40], а отец Амедей научил его комплиментам, менуэтам и приятным манерам, а регент г-н Краупнер приучил сморкаться так, чтоб это звучало тонко, будто флейта, и нежно, будто свирель, а не трубить, как контрафагот, тромбон, иерихонская труба, корнет-а-пистон или автомобильная сирена, подобно старому Лотрандо. Словом, обучили его всем утонченнейшим правилам обращения и ухваткам, приличным настоящему кавалеру. И нужно признать, очень был молодой Лотрандо хорош в своем бархатном костюме с кружевным воротничком; он совсем забыл о том, что вырос в диких Брендских горах, в пещере, среди разбойников, и что отец его, старый грабитель и убийца Лотрандо, ходит в воловьей шкуре, пахнет лошадью и ест сырое мясо, хватая его прямо руками, как все разбойники.
Короче говоря, молодой Лотрандо украшался знаниями и изяществом, и как раз когда в том и другом высшей ступени достиг, вдруг у ворот Броумовской обители раздался топот копыт и косматый приспешник отца его, соскочив с коня, стал колотить в ворота, а потом, впущенный братом привратником, грубым голосом объявил, что приехал за молодым господином Лотрандо, что батюшка его, старый Лотрандо, при смерти и зовет к себе единственного своего сына, чтобы передать ему предприятие. Тут молодой Лотрандо со слезами на глазах простился с достойными отцами бенедиктинцами, а равно и с знатными юношами, проходившими там курс наук, и поехал за приспешником на Бренды, размышляя о том, какое же предприятие хочет ему отказать отец, и в душе обещаясь вести это предприятие богобоязненно, благородно и с примерной учтивостью ко всем людям.
Вот приехали они на Бренды, и повел приспешник молодого хозяина к отцовскому смертному ложу. Лежал старый Лотрандо в огромной пещере, на груде сыромятных воловьих кож, накрытый лошадиной попоной.
— Ну что, Винцек, бездельник? — спросил он посланного. — Привез ты наконец моего малого?
— Дорогой отец, — воскликнул молодой Лотрандо, опускаясь перед ним на колени, — да хранит вас бог долгие годы на радость ближним и несказанную славу вашему потомству.
— Погоди, малец, — промолвил старый разбойник. — Мне нынче отправляться в пекло и некогда мне с тобой канитель разводить. Рассчитывал я оставить тебе большое богатство, чтоб ты жил, не работая. Да — разрази его гром! — понимаешь, парень? Больно для нашего ремесла скверные пришли времена!
— Ах, отец, — вздохнул молодой Лотрандо, — я не имел представления о том, что вы так больны.
— Ну да, — проворчал старик. — К тому же есть у меня злодеи, которые зубы на меня точат, и уж не мог я пускаться далеко отсюда. А соседних дорог купцы, прохвосты, избегать стали. Приспела самая пора дело мое кому помоложе в свои руки взять.
— Дорогой отец, — горячо промолвил юноша, — клянусь вам, призывая весь мир в свидетели, что буду продолжать ваше дело, ведя его честно, усердно и обращаясь со всеми как можно вежливей.
— Уж не знаю, как у тебя насчет вежливости получится, — буркнул старик. — Я поступал так: резал только тех, кто сопротивлялся. А шапки, сынок, ни перед кем не ломал: это к нашему ремеслу, знаешь, как-то не подходит.
— А какое ваше ремесло, дорогой отец?
— Разбой, — ответил старый Лотрандо и помер.
И остался молодой Лотрандо один на свете, потрясенный до глубины души смертью батюшкиной, с одной стороны, и данной ему клятвой самому стать разбойником — с другой.
Через три дня пришел к нему косматый приспешник Винцек и говорит, что им, мол, есть нечего: пора, дескать, заняться делом.
— Дорогой приспешник, — жалобно промолвил молодой Лотрандо, — неужели в самом деле так надо?
— А то как же? — отрубил Винцек. — Тут, сударик, не монастырь: сколько ни читай «Отче наш», никто фаршированного голубя не принесет. Хочешь есть, работай!
Взял молодой Лотрандо отличный пистолет, вскочил на коня и выехал на дорогу, — ну, примерно у Батневице. Сел там в засаду и стал ждать, не проедет ли какой купец, которого можно ограбить. Глядь — и в самом деле: часу не прошло, как показался на дороге торговец красным товаром, — в Трутнов полотно везет.
Выехал молодой Лотрандо из укрытия и отвесил глубокий поклон. Удивился торговец, что такой красивый господин с ним здоровается, — ну, поклонился тоже со словами:
— Желаю долго здравствовать!
Лотрандо подъехал ближе, поклонился еще раз.
— Простите, — промолвил ласково. — Надеюсь, я вас не потревожил.
— Нисколько, — торговец в ответ. — Чем могу служить?
— Убедительно прошу вас, сударь, — продолжал Лотрандо, — не пугайтесь. Я разбойник, страшный Лотрандо с Бренд.
А торговец был хитрый и ничуть не испугался.
— Батюшки, — воскликнул он. — Да мы с вами коллеги. Ведь я тоже разбойник — кровавый Чепелка из Костельца. Не слыхали?
— Не имел чести, — смущенно ответил Лотрандо. — Я тут, многоуважаемый коллега, впервые. Принял предприятие от отца.
— Ага, — сказал господин Чепелка, — от старого Лотрандо с Бренд, да? Это старая разбойничья фирма, с хорошей репутацией. Очень солидное предприятие, господин Лотрандо. От души поздравляю. Но, знаете, я был закадычным другом вашего покойного батюшки. Мы с ним однажды как раз на этом самом месте встретились, и он мне сказал: «Знаешь, кровавый Чепелка? Мы с тобой соседи и товарищи по ремеслу. Давай разделимся по-хорошему: вот эта дорога — из Костельца на Трутново пускай будет твоя, ты грабь на ней один». Так он сказал, и мы ударили с ним по рукам, — понимаете?
— Ах, тысяча извинений! — учтиво ответил молодой Лотрандо. — Я, право, не знал, что это ваша территория. Очень сожалею, что на нее вторгся.
— О, это пустяки!.. — возразил хитрый Чепелка. — Но ваш батюшка сказал еще: «Знай, кровавый Чепелка: ежели я сам или кто из моих людей здесь объявимся, можешь взять у того пистолет, шляпу и кафтан, чтоб он помнил, что это твоя дорога». Вот что сказал старый удалец и на том дал мне руку.
— Если так, — ответил молодой Лотрандо, — я считаю своим долгом покорно просить вас принять от меня этот пистолет с инкрустацией, берет мой с настоящим страусовым пером и кафтан английского бархата — на память и в знак моего глубочайшего уважения, а равно сожаления о том, что я причинил вам такую неприятность.
— Ладно, — ответил Чепелка. — Давайте сюда. Я прощаю вас. Но чтобы вперед, сударь, этого больше не было. Н-но, соколики! Мое почтение, господин Лотрандо.
— Счастливого пути, благородный и великодушный сударь мой! — крикнул ему вслед молодой Лотрандо и вернулся на Бренды не только без добычи, но и без своего собственного кафтана.