Изуверской была германская армия, уже в 1909 году ее 583 офицера будут осуждены военными судами за жестокое обращение с солдатами. Там глумились, заставляя нижних чинов в наказание есть солому, слизывать пыль с сапог, вышибали зубы, разбивали барабанные перепонки. А австрияки до 1918 года будут заковывать и подвешивать своих солдат. Коротко прикованный правой рукой к левой ноге скрюченно томился по шесть часов. По несколько часов висели на столбах с вывернутыми назад руками, касаясь земли лишь большими пальцами ног.

Бывало, что и русский офицер пускал солдата матом, в горячности бил в ухо, но с конца 1880-х годов — крайне редко, такое его товарищи единодушно осуждали. Поэтому так возмутило офицерство «живописание» Куприным в его произведениях. Наказывали солдат гауптвахтой, внеочередными нарядами, отменой отпуска, понижением в должности. «Дедовщина» появится в солдатской среде лишь в советской армии.

Русские солдаты и офицеры закалки того времени героически проверяли свою сплоченность, неразрывность в любых обстоятельствах. В близящейся войне попадет в японский плен раненый капитан Каспийского полка Лебедев. Его тяжело изуродованную ногу можно будет спасти, лишь прирастив к ней пласт человеческой плоти с кожей. Двадцать других израненных русских солдат, лежащих в лагерном лазарете, предложат для этого себя. Выпадет стрелку Ивану Канатову, которого японский врач прооперирует без наркоза.

Возможно, такое было по плечу, потому что в начале XX века продолжали жить еще по душе, христианский, не умом. Жизнь брала свое, в 1902 году в армии ввели поголовное обучение грамоте, а всеобщей народной начальной грамотности правительство должно было добиться в 1922 году. «Научились» гораздо раньше. Уже в 1902-03 годах начали вспыхивать уличные беспорядки, но солдаты продолжали безотказно исполнять свой долг, не применяя оружия. Их оскорбляла и унижала толпа.

Офицеры выглядели идеалистами. В округе Деникина, в городе Радоме революционная толпа напала на дежурную роту Могилевского полка. Солдаты вскинули винтовки, но впереди их вырос командир полковник Булатов.

— Не стрелять! Тут женщины и дети.

Без оружия он пошел на переговоры. Из-за спин бунтующих в него выстрелил мальчишка-мастеровой, убил полковника наповал...

Варшавской роте Деникина не пришлось подавлять беспорядки, зато она иногда охраняла Варшавскую крепость. Был тут Десятый павильон, в котором находились важные политические преступники. В городе «патриоты» поляки надрывно утверждали, что в этом каземате заключенных систематически отравляют. Поэтому дежурному по караулам Деникину специальный параграф инструкции предписывал дважды в день пробовать пищу павильона. Он убеждался, что она не хуже, чем в любом офицерском собрании.

В одной из камер длинного коленчатого коридора незадолго до этого содержался будущий диктатор Польши Юзеф Пилсудский. Словно чувствуя, что их дальнейшие судьбы пересекутся, Деникин размышлял в караулах об этом уже знаменитом поляке.

Пилсудский был шляхтичем, исключенным за студенческие волнения с медфакультета Харьковского университета. За подготовку покушения на Александра III во главе с Александром Ульяновым двадцатилетний Пилсудский получил пять лет сибирской ссылки. Вернулся и вступил в «Польскую социалистическую партию», марксистски поднимавшую очередное польское восстание, стал редактором ее подпольной «Рабочей газеты». В 1900 году его арестовали, посадив в Десятый павильон.

Бежать отсюда никому не удавалось, Пилсудский стал симулировать сумасшествие. Помогал ему «свободомыслящий» офицер штаба крепости Седельников, доставлявший с воли инструкции психиатра. Поляк ел только вареные яйца, отказываясь от другого из-за «отравленности», при появлении военных впадал якобы в клиническое неистовство. Подобно Седельникову, выручил Пилсудского видный варшавский психиатр Шабашников, настоявший на госпитальном лечении узника. Когда того переправили в петербургскую психбольницу, поляк без затруднений бежал за рубеж.

Позже Деникин подытоживал:

«Старая русская власть имела много грехов, в том числе подавление культурно-национальных стремлений российских народов. Но когда вспоминаешь этот эпизод, невольно приходит на мысль, насколько гуманнее был «кровавый царский режим», как его называют большевики и их иностранные попутчики, в расправе со своими политическими противниками, нежели режим большевиков, да и самого Пилсудского, когда он стал диктатором Польши».

В 1905-07 годах, вернувшись в Российскую империю, Пилсудский станет польским националистом, создаст террористические «боевые группы» его партии, будет грабить казначейства. С 1904 года он попытается сотрудничать с японской разведкой, потом взаимодействовать с австровенгерским штабом, основав в Галиции диверсионно-террористическую организацию «Стрелец». В Первую мировую будет воевать за Австро-Венгрию командиром польского легиона.

Став офицером Генштаба, Деникин удалился от интереса к политике. Со своим природным полководческим талантом и на посту ротного он вникал в недочеты системы боевого обучения, писал по начальству и в журнальных статьях на эту тему.

Например, тогда в вооружение армий вводилась скорострельная артиллерия и пулеметы. В военной печати раздавались голоса, предостерегавшие об обязательной «пустынности» полей сражений. Деникин так же горячо утверждал, что теперь на них любую компактную цель уничтожат огнем. Но даже в их передовом, пограничном Варшавском округе пехота «ходила ящиками». Густые ротные колонны стрелковыми цепями на ученьях под предполагаемым огнем передвигались шагом и в ногу! Поэтому всамделишные пули будут косить их в первые месяцы японской войны.

Осенью 1903 года в Варшаве Деникина перевели в старшие адъютанты здешнего штаба 2-го кавалерийского корпуса.

В это время общественные круги России вглядывались в ее пока бескровный конфликт с Японией. Последние годы было очевидно, что японцы готовятся к локальной войне в Корее и Маньчжурии против российского влияния. Они хотели взять реванш за русское вмешательство в итоги японо-китайской войны и окончательно установить свою гегемонию в Корее.

Дело в том, что в 1896 году Россия получила от китайского правительства концессию на постройку ветки Транссибирской железной дороги через Маньчжурию, а в 1898 арендовала у Китая Квантунский полуостров, создав на нем военно-морскую базу Порт-Артур. В 1900 году, помогая с другими державами китайцам подавить ихэту-аньское («боксерское») крестьянское восстание против «заморских чертей» в Северном Китае, русские оккупировали Маньчжурию. В Корее же российским советникам и военным инструкторам пришлось отступить, японцы начали обосновываться там. Это серьезно угрожало российскому Приамурью, Транссибу и плаванию наших дальневосточников через Корейский пролив.

Масла в огонь подливала закулисная авантюристическая политика правительственных чиновников. В центре ее с 1903 года стоял Управляющий делами Особого комитета Дальнего Востока А. М. Абаза, за глаза выставлявший военного министра Куропаткина «штабным писарем». В пару ему действовал отставной штаб-ротмистр Безобразов, неожиданно удостоившийся звания статс-секретаря Его Величества. Они в компании других высокопоставленных приобрели концессию на эксплуатацию лесов Северной Кореи и якобы для охраны лесорубов собирались вводить туда военные отряды.

Оценивая царское правительство, Деникин позже так это комментировал:

«Комитет министров не представлял из себя объединенного правительства, обладающего инициативой и коллегиальной ответственностью. Решения огромной государственной важности принимались в Петербурге нередко без широкого обсуждения или вопреки мнению другого министра, иногда безответственного лица. Тайные дипломаты, вроде Абазы, ставили не раз членов правительства перед совершившимся фактом. А страну и те, и другие держали в полном неведении».

Результатом небескорыстных дворцовых интриг в июле 1903 года стало учреждение государем наместничества на Дальнем Востоке со включением в него Приамурского генерал-губернаторства, Квантунского округа и российских учреждений и войск в Маньчжурии. Наместником назначили адмирала Алексеева, находившегося под сильным влиянием «команды» Абазы-Безобразова. Был тот бесцветным человеком: ни флотоводцем, ни полководцем, ни дипломатом. Решительного поборника мира на Дальнем Востоке графа Витте убрали с поста министра финансов, тоже недовольный Куропаткин подал прошение об отставке.