— Ну да, наверное, — отозвался Теврил. — Он любит прибыть в Собрание пораньше. А теперь, леди Йейнэ, слушайте внимательно. Во время заседания вам нельзя брать слово. Арамери лишь дают советы вельможам и дворянству, и только у Декарты есть право обращаться к ним напрямую. И он не часто им пользуется, будьте уверены. Вы даже к нему не должны обращаться, пока идет сессия. Ваша задача — наблюдать. Причем наблюдать за тем, как за вами наблюдают.

— А меня… представят?

— Официально? Нет, это произойдет позже. Но вас заметят, не извольте беспокоиться. Декарте не нужно ничего говорить, весть уже разнеслась по городу.

Сообщив все это, он приглашающе кивнул, и я наступила на черные линии сигилы. В глазах поплыло, замелькало, жуть хлынула через меня — и тут же все кончилось. Я стояла в красивой, отделанной мрамором комнате, в центре выложенной черным деревом мозаики в паркете. Меня ждали трое помощников — немолодых и гораздо более вежливых, чем в прошлый раз. Они повели меня через полутемный коридор по укрытому коврами покатому полу в личную ложу семейства Арамери.

Декарта сидел на своем обычном месте и даже не обернулся, когда я вошла. Симина сидела справа. А вот она оглянулась и одарила меня улыбкой. Меня не на шутку разозлила наглость кузины, и пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не остановиться и не отплатить ответным взглядом — не столь любезным. Но на меня смотрели — причем отовсюду. Вельможи собирались, лучшие люди Королевств ходили туда и сюда по Залу и ждали знака председателя к началу заседания. Многие то и дело посматривали в сторону нашей ложи — наблюдали. И делали выводы.

Так что я вежливо склонила голову, приветствуя Симину, хотя на ответную улыбку меня, увы, не хватило.

Слева от Декарты стояли пустыми два кресла. Судя по всему, ближайшее к деду предназначалось для кузена Релада, с которым мы пока не успели увидеться. Поэтому я направилась к дальнему. Однако Декарта поднял руку — на меня он по-прежнему не глядел — и поманил поближе. Я села, и весьма вовремя — председатель объявил о начале заседания.

В этот раз я слушала внимательнее. Дела рассматривались в строгом географическом порядке, начинали со стран континента Сенм. Страны присылали представителей — людей из благородного сословия, назначенных Собранием. Каждый из них вел дела своей страны — и окрестных. Да, окрестных, потому что не у всех народов были свои послы: так, к примеру, Дальний Север представляли лишь двое человек, зато Небо оказалось в привилегированном положении и имело собственного поверенного — не очень-то справедливо. Впрочем, пренебрежение к северным народам меня как раз не удивило — нас никогда ни во что не ставили. А вот избранность столицы удивила весьма — больше никто в мире не удостоился такой чести. А что такое Небо? Всего лишь город среди других — так, ничего особенного.

Заседание продолжалось, и я поняла, что ошиблась в своих изначальных предположениях. Прислушавшись к тому, за какие указы предлагает голосовать представитель Неба, я сообразила: он ведет дела не только города, но и дворца. Теперь все становилось понятнее — хоть и не справедливее. Декарта правил миром, это все знали. А Собрание существовало лишь затем, чтобы выполнять всю грязную и скучную работу по управлению странами — Арамери не желали заниматься такой чепухой. Это тоже знали все от мала до велика. Так что почему бы не сунуть в Собрание своего человека для ведения дворцовых дел, благо это Собрание не более чем марионетка в руках семейства?

Впрочем, возможно, власти предержащие именно таковы — они не боятся зайти слишком далеко.

И я принялась рассматривать представителей Дальнего Севера. Лично мы с ними еще не встречались, хотя я слышала, как на них жалуются на заседаниях Совета воинов Дарра. Первую звали Уохи Убим — похоже, второе слово означало не имя, а какой-то титул. Уохи приехала из сонной сельской страны Руэ — родины самого многочисленного народа нашего континента. Дарр и Руэ находились в союзнических отношениях — до недавнего времени. Союз распался после того, как мои родители заключили брак. С тех пор нам возвращали депеши не вскрытыми. М-да, госпожа Уохи не принимала близко к сердцу трудности Дарра… Она все посматривала в мою сторону, пока шло заседание, и вид у нее был несчастный. Самое время для злорадного торжества — но мне как-то не злорадствовалось и не торжествовалось. Как-то это все не по мне.

Другую представительницу Дальнего Севера звали Рас Ончи — величественного вида пожилая дама вела дела восточных королевств и близлежащих островов. Разговорчивостью она не отличалась — похоже, возраст давал о себе знать: ей бы на покой, шептались злые языки, пока старческое слабоумие не проявилось, — но она единственная из сидевших в зале вельмож открыто и прямо смотрела мне в глаза — причем часто и подолгу, все заседание. Я отвечала ей тем же из уважения, и, похоже, пожилой даме это пришлось по душе. Она незаметно покивала, улучив мгновение, когда Декарта отвернулся. Я не осмелилась кивнуть в ответ — за каждым моим движением следило слишком много взглядов. Но мне стало интересно, что она хотела этим сказать.

Когда сессия завершилась, председатель позвонил в колокольчик, давая понять, что на сегодня рассмотрение дел закончилось. Я подавила вздох облегчения — говорильня затянулась на целых четыре часа. Меня мучил голод, мне до смерти хотелось забежать в уборную, а еще встать и размять ноги. Однако я внимательно следила за Декартой и Симиной и поднялась только после них и вышла все тем же неспешным шагом, приветствуя кивками целую фалангу помощников, которые выстроились в коридоре в боевой готовности выполнить любое наше поручение.

— Дядюшка, — донесся до меня голос Симины.

Мы как раз направлялись в комнату с мозаикой.

— Наверное, кузина Йейнэ была бы не прочь осмотреть Зал? Не думаю, что прежде ей доводилось видеть нечто подобное…

Интересно, она и вправду считает, что я соглашусь на предложение, высказанное оскорбительно покровительственным тоном?

— Нет, спасибо, — изобразила я вежливую улыбку. — Хотя я и не прочь наведаться в уборную.

— Ох, конечно, прошу сюда, леди Йейнэ, — поспешно отозвался один из помощников, отступая в сторону и жестами показывая — мол, сюда.

Я помедлила, но Декарта шел дальше, не подавая виду, что слышал Симину или меня. Вот, значит, как здесь все заведено. Я склонила голову в вежливом поклоне и сказала Симине, которая тоже остановилась:

— Благодарю, не стоит меня ждать.

— Как пожелаете, — пропела она, изящно развернулась и направилась вслед за Декартой.

Я последовала за помощником по самому длинному коридору в своей жизни. Во всяком случае, такое у меня осталось впечатление — ибо мочевой пузырь все настойчивей требовал опорожнения. А когда мы наконец дошли до комнаты с надписью «Посторонним вход воспрещен» на сенмитском, я решила, что это, наверное, означает «Только для самых высокопоставленных представителей данного Собрания», и мне пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не сбиться с элегантного ровного шага на неприличный бег.

Я влетела в огромную, с комнату размером, кабинку и с облегчением заперлась.

Уступив зову природы, принялась натягивать и поправлять все предметы затейливого амнийского нижнего белья — нетривиальная задача, кстати, — и тут дверь уборной скрипнула и отворилась. Ага, подумала я, Симина прибежала, не иначе. И невольно вздрогнула — от злости и, по правде говоря, страха.

А когда я вышла из кабинки, то с изумлением увидела, что у раковин меня ждет не кто иной, как Рас Ончи.

Я было хотела показать, как удивлена, но потом раздумала. Вместо этого я склонила голову и сказала на нирве — это такой всеобщий язык, которым на Севере пользовались задолго до того, как Арамери заставили весь мир перейти на сенмитский:

— Добрый вечер, тетушка.

Она улыбнулась, показывая беззубые десны. Но голос у нее оказался отнюдь не старческий.

— И тебе добрый вечер, — ответила она на том же языке. — Хотя какая я тебе тетушка. Ты — Арамери, я — никто.