Столкновение! Князь был к нему готов, привстав в стременах перед ударом. Его выбросило вперёд, но и в падении поручик ухватил одного из врагов, увлекая вниз. Упавшего Владимир добил ударом пальцев в горло и вытащил из висевших на поясе пруссака ножен длинный кинжал. Почти такой же вылетел из его собственных ножен.

В дикой давке попаданец вертелся под копытами лошадей, разрезая лошадям животы и подпруги — нужна баррикада, чтобы кавалеристы не смогли проскочить её сходу. Раз! — И острие клинка вонзается под кирасу в нижнюю часть живота. Два! И лезвие кинжала распахивает ляжку кирасиру — почти до кости. Три! Сильные руки хватают врага за пояс и сдергивают с седла вниз. Добить ударом каблука в горло.

Прыжок вверх — и спортсмен оказывается в опустевшем седле одного из кирасирских коней. Два взмаха руками — и один из врагов беззвучно сползает с коня, а второй что-то вопит, держась за торчащий из глаза клинок.

— Вжж! — Вылетел из ножен клинок Тульской работы и поперёк горла одного из врагов появляется кровавая полоса.

Враги достаточно далеко и тянутся к пистолетам[68] — опередить их и выхватить пистолеты первым — кобуры-то у попаданца куда более продуманные! Гремят выстрелы и один из врагов склоняется к гриве коня, второй же только оглушён. Добить! Экстремал одним прыжком вскакивает на седло ногами и прыгает к оглушённому. Короткий удар эфесом сабли в висок — падает. Тут же поручик перерезает горло коню пруссака — баррикада…

Передовой отряд уничтожен — и настолько быстро, что прославленные воины не успевают придти на помощь товарищам. Пока они не опомнились, поручик добивает нескольких коней и подтаскивает трупы поближе друг к другу, создавая завал. Обойти? Каменный мост шириной около трёх с половиной метров, да и массивные каменные перила…

Успел — и к мосту подлетают пруссаки. Пространство перед ним небольшое, так что они толпятся, мешая друг-другу. Вояки они прекрасные, но столь внезапная гибель товарищей заставила растеряться — ничем иным такую давку не объяснить. Стороны обмениваются выстрелами, но если попаданец целит исключительно в коней (завал!), то кирасиры — в поручика, которые не собирается принимать грудью пули.

Владимир как будто распараллелил своё сознание и успевает следить за всеми противниками сразу. Нацеленное в него дуло пистолета от крайнего справа кирасира он игнорирует, потому что видит его ствол немного сбоку, а это верная примета промаха.

Центральный метко целится, но… в последний момент спортсмен просто приседает и пуля пролетает мимо[69]. Начинаются "пляски" под пулями, но длятся они не долго — не зря поручик целил именно по лошадям. Вот одна упала — наездник успел соскочить. Вторая жалобно ржёт и пытается лечь.

Пользуясь заминкой, князь перелетает баррикаду (спасибо паркуру!) и врезается в строй. Это настолько дико — пеший атакует конных, что противники теряются. Ненадолго, но и этого хватает — экстремал вертится внизу и просто калечит лошадей, перерубая им ноги.

Воцарятся хаос и… кирасиры отступают. Немного, просто чтобы перегруппироваться и спешится. Пользуясь хаосом, Владимир нанизывает одного из противников на острие клинка, после чего забирает палаш из мёртвой руки. С двумя клинками можно многое натворить…

Быстро обшариваются мёртвые тела, кобуры и седельные сумки — пистолеты, порох, пули! Едва успев сложить их отдельно, как начинает атака спешившихся кирасир. Идут строем, в ряд по трое — больше не получается из-за ширина моста. Однако трупы под ногами мешают нормальному взаимодействию.

Поручику же… Рраз! — И следует прыжок на высокие каменные перила. Затем, не останавливаясь ни на мгновение, он прыгает на крайнего пруссака. Тот хороший воин и успевает отбить чудовищный по силе и скорости удар. Но не успевает отбить удар второго клинка и падает с рассечённой головой.

Затем следует нападение на следующего противника и тот не успевает отбить стремительный выпад палашом и валится под ноги, хрипя пронзённым горлом и суча ногами. Последний пятится и падает. Экстремал рубит его по ногам, а когда тот непроизвольно скорчился от боли — добивает.

Заминка… Улан спешно собирает и перезаряжает оружие. Пусть он скептически относится к огнестрелу восемнадцатого века, но владеть он им умеет — и отменно! В том числе и перезаряжать — офицер мог бы дать фору любому из ветеранов Фридриха, способных сделать шесть выстрелов в минуту, перекрыв этот рекорд почти вдвое. А когда не нужно стрелять, а только перезарядить… Пруссаки не успели и опомниться, как перед князем лежали полтора десятка заряженных пистолетов, а сам он спешно затаскивал тяжеленную тушу убитой лошади поверх другой, создавая достаточно надёжную защиту от пуль.

Вперёд вышел один из кирасирских офицеров, держа в руке зелёную ветвь. Князь встал во весь рост — для пуль, особенно пистолетных, расстояние было далековато.

— Мы есть… кирасиры великаго Фридриха…, — на ломанном русском начал он.

— Я знаю немецкий, — ответил ему Владимир на немецком же, — не стоит коверкать язык.

Благодарно поклонившись, немец продолжил:

— Мы уже сталкивались с русскими уланами и признаём, что они воины, ничем не уступающие нам.

Ответный поклон кирасиру и тот продолжает:

— Может, пропустишь нас? Вестовой с пакетом уже ускакал и тебе нет нужды умирать.

" — Какой пакет?" — Пронеслось в голове у попаданца, но почти тут же он понял — пруссаки решили, что наткнулись на гонцов, один из которых ускакал, а второй остался прикрывать отход. Хорошо… Похоже, конкретно эти вояки не подозревают о русском обозе. Но если пропустить — это ненадолго…

— Мне нравится это место, — скаля зубы ответил поручик, — здесь хорошо умирать.

— Но ты ранен, а мы обещаем тебе приемлемое содержание в плену, — попытался вразумить его кирасир

" — Верить им? Они дадут слово — и честно сдержат — может быть, а вот вышестоящее командование такого слова не давало…"

— Это не моя кровь, — оскалил зубы князь, — а ваша.

Он прекрасно знал, что после того, как вспорол животы нескольким лошадям, покрылся кровью буквально с ног до головы.

Разговоры поручику надоели, пруссакам он не слишком верил, да и… Если уж погибать (а в этом попаданец уже не сомневался), то красиво.

— И скот падёт…, — негромко продекламировал он. А затем начал повышать голос с каждой новой строчкой:

— И близкие умрут.

— Все люди смертны!

— Лишь одно бессмертно!!

— Слава великих дел!!!

Отсалютовав клинком, кирасир ушёл — и начался планомерный бой, без всяких наскоков и попыток взять одиночку с голыми клинками. Два-три фехтовальщика шли вперёд, прикрываемые стрелками. Экстремал отстреливался, прыгал пардусом — и убивал, убивал… Непонятно было, почему они не хотят дождаться пикинёров или артиллерию… Может, скорость важнее всего? Или профессиональная гордость — та, что превыше разума…

Убивал — но и сам получал раны. Раны неопасные по отдельности, но многочисленные — зацепила пуля на излёте или задел слегка вражеский клинок. Его изматывали и атака шла за атакой. Экстремал понял, что вот он конец — даже его железная выносливость начала подводить.

Он едва держался на ногах, но старательно изображал не знающего усталости берсерка. Во время редкого перерыва он увидел обломок собственной пики и упёр остриё между трупов, привалившись к древку спиной. Стало намного легче стоять и выстрелы снова стали меткими.

Постепенно в ушах стало звенеть, предметы терять чёткость, но фигуры врагов он видел хорошо — и стрелял…

Открыл глаза, улан тут же услышал крик на немецком:

— Очнулся! Доктор, он очнулся!

Вскоре пришёл какой-то мужчина в сюртуке[70] и принялся бесцеремонно вертеть поручика, задавая вопросы: