Говорил он хрипловато и с одышкой — видно было, что спешил. Грифич молча отошёл и налил ему кваса. Благодарно поклонившись принцу, чиновник отхлебнул и продолжил:

— Много людишек мутных — то ли гайдуки какие, то ли и вовсе наёмники — в разы больше, чем той же гвардии. И… это пока недостоверно, но говорят, что иностранцы тоже вовсю участвуют в перевороте.

Взгляд Миниха заледенел…

— Англичане?

— Ну, про этих можно говорить практически уверенно, — ответил чиновник, но скорее всего — не только. Екатерина и её сторонники много обещают и много врут.

Тут он замялся…

— Говори, — подбодрил его Владимир.

— Да про Государя ТАКОЕ плетут… Дескать, он и веру лютеранскую хочет ввести и Фридриху все земли отдать и…

Тут чиновник перешёл на шёпот:

— Говорят даже, что настоящий император умер, а вы — злобные заговорщики с двойником.

Присутствующие переглянулись с мрачноватым весельем в глазах.

— И многие верят? — Нейтральным тоном спросил адмирал.

— Да кто ж их знает-то? Вроде и ерунду же несут, но какие люди! Разумовский, Панин, иные вельможи, да всё это с вином, да с обещанием Царствия Небесного всем присутствующим…

Решено было направить в город отряды агитаторов. Для этого выбрали — строго из добровольцев (!) людей, которые собственными глазами видели Петра и Павла и слышали историю с переворотом. Что уж там им обещали, Грифич не знал — это решали без него, а сам он отплыл на яхточке чиновника с Емелей.

— Ну всё, высаживай нас потихонечку, шепнул принц Афанасию — тому самому чиновнику, — и смотри, сам не попадайся заговорщикам…

— А то кого награждать будут? — Басовито добавил Пугачёв и тихо хохотнул.

Князь был одет в ту же парадную одежду, в которой был на приёме у Разумовского и в которой прорывался сквозь гвардейские ряды. Появившуюся мысль о переодевании во что-нибудь более невзрачное, пришлось отбросить — генеральский мундир и ордена прибавляли значимости его словам, а какой-нибудь невзрачный мундир могу навести слушателей на мысли, что дело у Государя плохо, раз уж его генералы вынужденны таиться…

— Кто такие? — окликнул их нервный ломающийся тенор.

— Генерал-майор Владимир Грифич, — с ледяным спокойствием (а оно далось ой как непросто!) отозвался попаданец, готовый в любой момент упасть или прыгнуть.

— Точно?

— А ты сам погляди, — отозвался вместо него Емеля. Подросток со здоровенным двуствольным пистолем вылез из такого неожиданного места, что удивился даже экстремал, привыкший в своё время к беготне по городским трущобам.

— Я Иван Коровин, — гордо представился он, — сын Тимофея Коровина, корабельного плотника. Я за царя стою.

Вид у него при этом был на диво потешный — прыщавый подросток, испачканный в какой-то дряни, да с ломающимся голосом… Но помня, как умело тот спрятался, да и пистоль держит твёрдо… В общем — настоящий воин, пусть пока и в забавной "оболочке". Увидев как следует лицо Грифича (тот даже повертел головой, чтобы подросток лучше его разглядел), он успокоился и опустил оружие.

— Я тебя[116] знаю, — шмыгнул он носом, — у Семёновцев видел, да и так…

Что "да и так", Иван не прояснил, а просто вывел князя к остальным. Портовые рабочие, мастеровой люд, немногочисленные купцы, флотские, многочисленные армейские командировочные/выздоравливающие/просители/отпускники — все они загомонили разом, узрев важного вельможу.

— Тиха! — во всю глотку заорал Емельян, — князь говорить будет!

Благодарно кивнул Пугачёву, Грифич влез повыше и окинул взглядом толпу — только навскидку не меньше пятисот человек, да наверняка кто-то защищает и подступы к порту. Правда, с оружием у большинства проблематично — даже военные в большинстве своём только с холодным оружием, винтовок/пистолетов немного, а уж пороха — ещё меньше…

— Я князь Грифич, принц Рюген, генерал-майор, директор Шляхетского корпуса! — Громко представился он. Переждал ответные крики толпы:

" — Знаем, знаем, говори!", — и продолжил:

— В Петербурге переворот — Екатерина решила взять власть в свои руки! Гвардия и некоторые вельможи на её стороне. Вы все слышали, какую ерунду они обещают!

Орать приходилось громко, надсаживая голос…

— Ерунду! — повторил Владимир, — ну как можно верить обещаниям о снижении налогов всем и о раздаче денег? Казна не бездонная! Допустить, что они не врут, можно только в одном случае — если понять, что снижать налоги и раздавать деньги они собираются себе! А брать эти деньги будут у вас!

В толпе загомонили, обсуждая слова генерала. Тот подождал, пока гомон стихнет…

— Кто обещает?! Воры известные! Так стоит ли верить им?!

— Княже, здесь им никто не верит! — донеслись крики, — ты про амператора обскажи!

Владимир поднял руки, призывая людей затихнуть.

— Император с наследником в Кронштадтской крепости — в безопасности!

Лица у людей сделались просветлёнными и кто-то даже затянул молитву — что такое переворот и каковы его последствия, люди понимали достаточно хорошо.

— С императором Миних и командир Кронштадтского гарнизона вице-адмирал Мещерский!

И снова пришлось ждать, пока народ успокоиться — Миниха… Нет, не любили — уважали. Он стал олицетворением этакого порядочного и компетентного служаки, который много спрашивает с подчинённых, но с себя — ещё больше. Ну самое главное — фельдмаршал был на редкость справедлив и многие считали его "Настоящим русским — пусть и немчура".

Орал Грифич недолго — объяснил всем, что мятеж гвардии обречён, что император (пусть пока и не коронованный) с Наследником в безопасности и что главная задача защитников порта — просто продержаться день-другой, пока сюда не стянутся войска и не выбьют бунтовщиков.

Наоравшись, пришлось объяснять лидерам толпы подробности, затем снова… и снова… Наконец, он добрался до Семёновцев и… снова лекция на тему "Враг будет разбит, победа будет за нами." К счастью, вояки всё-таки понимали — что такое дисциплина, так что не гомонили и не переспрашивали по несколько раз. Ну и Тимоня постарался.

Грифич не зря посылал денщика к гвардейцам — те его хорошо знали и любили. Да и как не знать того, кто демонстрирует — как надо преодолевать препятствие или ставить кулак при ударе. Да и любовь… Тимоня, с его несомненной храбростью и воинским мастерством, умением плясать и драться на кулачках, был одновременно настолько прост и бесхитростен… А главное — понятен, ведь верхом его желаний было вкусно пожрать, выпить, подраться и найти бабу. Словом — идеал гвардейца!

Звучит немного… нелепо, но что есть, то есть. Если бы Тимоня хоть чуточку играл…, но нет — он просто был собой, так что друзей и приятелей у него было великое множество, причём иные — даже в офицерских чинах.

— Александр Иванович-то где? — спросил Грифич о командире Семёновцев.

— Шувалов? Да ранили его — бедро пропороли протазаном, да и так… помяли, — мрачновато отозвался стоящий рядом сержант, — он преображенцев пытался остановить, так они его…

Тут он сжал кулаки — своего формального начальника Семёновцы любили. По сравнению со своими родичами он считался бесцветным, но учитывая, что руководил он Тайной Канцелярией — бесцветность эта была скорее профессиональной.

Почему не раскрыл заговор? А как — если гвардейцы и вельможи привыкли совершенно открыто обсуждать всевозможные "прожекты" нового государственного устройства. По типу дворянской республики с расширенными для шляхты правами и урезанными — для "быдла".

Расследовал и отслеживал — и получал "по рукам", неоднократно. Разговоры эти той же Елизаветой воспринимались достаточно равнодушно, да и Пётр страдал избыточным либерализмом. Да что говорить, если сам Владимир пытался донести информацию до Петра Фёдоровича и был достаточно невежливо… Не послан, но где-то рядом…

Да и откровенно говоря — при Елизавете права Тайной Канцелярии сильно покромсали, ну и сам Александр Иванович был скорее исполнителем, чем начальником. Приказали не трогать определённых лиц и не лезть в некоторые сферы — и не лез.