Однако существует мнение, что Посидония переоценивают, приписывая ему чужие анонимные фрагменты, что следует принимать во внимание только те тексты, в которых упоминается его имя. Таково мнение американского ученого Л. Эдельстайна 128 и француженки М. Лафранк129. Она призывает строго ограничиться теми текстами, в которых говорится, что это мнение именно Посидония. Обычный же метод состоит в том, что если фрагмент анонимный и в нем чувствуется влияние какого-то стоика, то этот фрагмент приписывают непременно Посидонию 130.
Американский ученый, историк науки Джордж Сартон, объяснял популярность Посидония тем, что тот сочетал научность и мистическую спекулятивность. Он бы мог как ученый стать на один уровень с Аристотелем и Эратосфеном, если бы ему не мешал платонизм и связанный с ним мистицизм. Посидоний-историк неспособен отличить правду от вымысла131. Однако Фредерик Коплестон не видит греха в том, что Посидонии сочетал рационализм и мистицизм. Он это просто констатирует 132.
Посидонии, как и Панетий, выдвинув плюралистически-эклектический принцип, согласно которому у стоицизма нет монополии на истину, что не вся истина у Стой, дополнял стоицизм платонизмом. Он второй после Крантора из Сол автор комментария к сочинению Платона "Тимей" (затем комментарии на "Тимей" писали Адраст Афродисийский, Гален, Прокл Византийский, Асклепиад; первый латинский перевод совершил в первой половине IV в. Халкидий, но лишь до 53 С.; до середины XII в. образованные люди Западной Европы знали из Платона лишь "Тимей", так что Платон был для них лишь автором "Тимея"), что не могло не сказаться на его известном нам лишь отрывочно и в общих чертах мировоззрении.
Как почти все стоики (исключение составляет разве один Клеанф), Посидонии различал в философии физику, логику и этику, подчеркивая в то же время их органическое единство в своем сравнении философии с живым существом, с организмом. Отказываясь от стоического уподобления философии саду, в котором ограда соответствует логике, растения - физике, а их плоды - этике, так как там недостает органического единства (плоды могут быть отделены от растений, стены же сами по себе), "Посидоний считал более уместным уподоблять философию живому существу, именно: физическую часть - крови и мясу, логическую - костям и мускулам, этическую - душе". Это лучше, чем когда душой оказывается физика, а мясом - этика (см. VII, 40).
По сообщению ученика Посидония Фания, Панетий и Посидоний ставили на первое место физику (VI, 41). В области физики Поседоний исповедовал непоследовательный монизм. Говорят, что в пятой книге своего "Рассуждения о физике" Посидоний писал, что "мир един, конечен и шарообразен с виду, потому что такой вид удобнее для движения" (VII, 140). Этот единый шарообразный мир окружает пустота, которая бестелесна ("бестелесно то, что может быть заполнено телом, но не заполнено". VII, 140). Посидоний писал о пустоте во второй книге "Рассуждений о физике". Но так как мы этой книги не имеем, то приходится гадать, считал ли Посидоний эту пустоту беспредельной, или нет. У Диогена Лаэртского говорится о "пустой беспредельности" (VII, 140), по Аэцию же, Посидоний утверждал, что "пустота вне космоса не беспредельна, но ее столько, сколько достаточно для разложения космоса" 2. Внутри же мира как космоса пустоты нет: "Там нет ничего пустого, но все едино в силу единого дыхания и напряжения, связующего небесное с земным" (VII, 140).
Таков монизм Посидония. Но он все же не так монолитен, как у греческих стоиков периода Древней Стой. Если они думали, что "Бог, ум, судьба и Зевс - одно и то же" (VII, 135), то у Посидония, согласно свидетельству Аэция, на первом месте Бог, на втором - природа и на третьем - судьба3. Таким образом, Бог противопоставляется природе, а Бог - это, по-видимому, небо, тогда как природа в данном случае уже не весь мир, а земля, подлунный мир. Правда, информация на этот счет противоречивая. Отметив, что стоики понимали слово "мир" трояко: "сам бог, то есть обособленная качественность всей сущности; он не гибнет и не возникает" (VII, 137), творец мироустройства; само мироустройство; совокупность того и другого, - Диоген Лаэртский продолжает, что Посидоний видел в мире "построение, включающее небо и землю с их естества-ми" (VII, 138). Но далее у того же доксографа говорится, что Посидоний, вместе с Зеноном и Хрисиппом, сущностью бога считал весь мир в небе (см. VII, 148). "Ведущая часть мира" - именно небо (см. VII, 135), а не Солнце, как у Клеанфа, и не эфир, как у Хрисиппа и стоика I в. до н. э., наставника Катона Утического, Антипатра Тирского.
Небо, надлунный мир, активно. Природа как подлунный мир пассивна. Небо, Бог, космический разум, разумная огненная пневма, разумная космическая душа (это все одно и то же) "пронизает все части мира", как душа все части человека" (VII, 138), благодаря чему все "устрояется умом и провидением" (VII, 138).
Это устроение совершается не извне, а изнутри мира. Исходящий от неба бог создает в природе формы, подчиненные числам и числовой гармонии. Здесь мы видим следы платоновского бога-демиурга. Но у Платона демиург, бог-ремесленник, вне мира, он творит космос из заданного ему материала, существующего вечно, по заданным образцам-идеям, у Посидония же как стоика бог действует на космос изнутри него, как внутренне присущая миру имманентная сила. И этот бог, он же платоновская космическая душа (у Платона она творится до творения космоса богом-демиургом), телесен.
Все же некий раскол между небом и землей, между надлунным и подлунным мирами, между миром вечным и миром гибельным требует дополнительного связующего звена, должна быть связующая сила, которую Посидоний находит в симпатии. Это "природные соответствия".
Главное в этом соответствии, в этой взаимосвязи, в этой симпатии - симпатия между небом как ведущей частью и землей как ведомой, что доказывается хотя бы загадочным для тех времен влиянием Луны и Солнца на морские приливы и отливы, так что изучение этого природного явления имело для Посидония не только физическое, но и метафизическое, философское, значение.
Симпатия между небом и землей легла в основу стоического обоснования астрологии, которая в те времена широко распространилась в Римском государстве. В умы все более проникала нелепая мысль о том, что вся будущая жизнь человека предопределена положением небесных тел во время его рождения (а надо было бы зачатия, и уже одно то, что астрологи составляют гороскопы, т. е. таблицы взимного расположения планет и звезд на определенный момент времени, на момент рождения, говорит о несерьезности астрологии как лженауки).
Посидоний представлял себе мир и иначе: как иерархию степеней бытия, начиная с неорганического царства минералов и кончая сверхорганической степенью божественного. Между тем и другим располагаются снизу вверх растения, животные, человек и демоны.
Учение о человеке у Посидония в основном стоическое, но, как и его физика, несет следы платонизма и даже большие, чем представление Посидония о мире. Посидоний больше, чем это обычно делали стоики, подчеркивал двойственность человека. Человек находится на границе подлунного, земного, и небесного, надлунного, миров. Как телесное, человек - высшее тело, его тело самое сложное. Но как душевное, человек, хотя он и обладает в отличие от животного логосом, нусом и дианойа, т. е. речью, умом и рассуждением низшее существо. Над ним находятся демоны и бог.
В отличие от Хрисиппа, который думал, что человеческие эмоции имеют свою основу в ошибках разума, т. е. максимально рационализировал эмоциональную, страстную сферу человека, Посидоний, вслед за Платоном, различал в душе три силы: разумную, волевую и чувственную (вожделеющую). Именно последняя иррациональна. От нее помутнение разума. Она источник жизненных ошибок человека. Несчастье человека в том, что он раб низшей части души, что он ведет животное существование, оставляя в пренебрежении высшую силу , души - разум, который есть не что иное, как бог в человеке, как его внутреннее божество. Гален сообщает, что Посидоний думал, что внутри человека действуют два демона: добрый и злой. Добрый демон сходен с тем, что правит миром. Но большинство людей увлечены злым демоном, имеющим животную природу.