- Надеюсь, господа, вам не нужно напоминать, что тайна должна быть сохранена свято. Полное молчание до той минуты, пока не произойдет окончательный взрыв. Лишь вам одним известно мое имя.

- Мы унесем его с собой в могилу, - ответил дю Буабертло.

- А я, - прервал старик, - не открою его даже в свой смертный час.

И дверь каюты затворилась.

III. Знать и простолюдины в смешении

Капитан и его помощник поднялись на палубу и зашагали рядом, о чем-то беседуя. Видимо, они говорили о пассажире, и вот каков был этот ночной разговор, заглушаемый ветром.

Дю Буабертло вполголоса сказал Ла Вьевилю:

- Скоро мы увидим, каков он в роли вождя.

Ла Вьевиль возразил:

- Что бы там ни было, он - принц.

- Как сказать!

- Во Франции - дворянин, в Бретани - принц.

- Точно так же, как Тремуйли.¹¹

 и Роганы¹²

- Кстати, он с ними в свойстве.

Буабертло продолжал:

- Во Франции и на выездах у короля он маркиз, как я - граф и как вы - шевалье.

- Где теперь эти выезды! - воскликнул Ла Вьевиль. - Началось с кареты, а кончилось повозкой палача.

Наступило молчание.

Первым нарушил его Буабертло.

- За неимением французского принца приходится довольствоваться принцем бретонским.

- За неимением орла... и ворон хорош.

- Мне куда больше был бы по душе ястреб, - возразил Буабертло.

На что Ла Вьевиль ответил:

- Еще бы! Клюв и когти.

- Увидим.

- Да, - произнес Ла Вьевиль, - давно пора подумать о вожде. Я лично вполне разделяю девиз Тентениака: «Вождя и пороха!» Так вот, капитан, я знаю приблизительно всех кандидатов в вожди, как пригодных для этой цели, так и вовсе непригодных, знаю вождей вчерашних, сегодняшних и завтрашних, и ни в одном нет настоящей военной жилки, а она-то нам как раз и нужна. Что требуется для этой дьявольской Вандеи? Чтобы генерал был одновременно и испытанным крючкотвором: пусть изводит врага, пусть оттягает сегодня мельницу, завтра куст, послезавтра ров, простые булыжники и те пусть оттягает, пусть ставит ловушки, пусть все оборачивает себе на пользу, пусть крушит всех и вся, пусть примерно карает, пусть не знает ни сна, ни жалости. Сейчас в их мужицком воинстве есть герои, но вождей нет. Д'Эльбе.¹³

 - полнейшее ничтожество, Лескюр¹⁴

 - болен, Боншан¹⁵

 - миндальничает; он добряк, что уж совсем глупо. Ларошжаклен¹⁶

 незаменим на вторых ролях; Сильз хорош лишь для регулярных действий и негоден для партизанской войны; Катлино¹⁷

 - простодушный ломовик; Стоффле¹⁸

 - хитрый лесной сторож, Берар - бездарен, Буленвилье - шут гороховый, Шаретт¹⁹

 - страшен. Я не говорю уже о нашем цирюльнике Гастоне²⁰

 В самом деле, не понимаю, почему мы в конце концов поносим революцию, так ли уж велико различие между республиканцами и нами, коль скоро у нас дворянами командуют господа брадобреи?

- А все потому, что эта проклятая революция и нас самих тоже портит.

- Да, тело Франции изъедено проказой.

- Проказой третьего сословия, - подхватил дю Буабертло. - Одна надежда на помощь Англии.

- И она поможет, не сомневайтесь, капитан.

- Поможет завтра, а худо-то уже сегодня.

- Согласен, изо всех углов лезет смерд; раз монархия назначает главнокомандующим Стоффле, лесника господина де Молеврие, нам нет никаких оснований завидовать республике, где в министрах сидит Паш,²¹

 сын швейцара герцога де Кастри. Да, в Вандейской войне будут презабавные встречи, - с одной стороны - пивовар Сантерр, с другой - цирюльник Гастон.

- А знаете, дорогой Вьевиль, я ценю Гастона, он неплохо показал себя, когда командовал войсками при Гименэ. Без дальних слов велел расстрелять триста синих да еще приказал им предварительно вырыть себе братскую могилу.

- Что ж, в добрый час, но и я бы с этим делом не хуже его справился.

- Конечно, справились бы. Да и я тоже.

- Видите ли, - продолжал Ла Вьевиль, - великие военные деяния требуют в качестве исполнителя человека благородной крови. Такие деяния по плечу рыцарям, а не цирюльникам.

- Однакож и в третьем сословии встречаются приличные люди, - возразил дю Буабертло. - Вспомните хотя бы часовщика Жоли.²²

 Во Фландрском полку он был простым сержантом, а сейчас он вождь вандейцев, командует одним из береговых отрядов, у него сын республиканец; отец служит у белых, сын у синих. Встречаются. Дерутся. И вот отец берет сына в плен и стреляет в него в упор.

- Да, это хорошо, - подтвердил Ла Вьевиль.

- Настоящий Брут,²³

 Брут-роялист, - сказал дю Буабертло.

- И все-таки тяжело идти в бой под командованием разных Кокро,²⁴

 Жан-Жанов, каких-то Муленов, Фокаров, Бужю, Шуппов.

- То же чувство, дражайший шевалье, испытывают и в другом лагере. В наших рядах сотни буржуа, в их рядах сотни дворян. Неужели вы полагаете, что санкюлоты,²⁵

 в восторге от того, что ими командует граф де Канкло²⁶

 виконт де Миранда,²⁷

 виконт де Богарне,²⁸

 граф де Валанс,²⁹

 маркиз де Кюстин.³⁰

 и герцог Бирон³¹

.

- Да, путаница изрядная.

- Не забудьте еще герцога Шартрского!³²

- Сына Филиппа Эгалитэ.³³

 Когда Филипп, по-вашему мнению, станет королем?

- Никогда.

- А все же он подымается к трону. Его возносят его собственные преступления и тянут вниз собственные пороки, - добавил дю Буабертло.

Вновь воцарилось молчание, которое прервал капитан:

- А ведь он был бы весьма не прочь пойти на мировую. Приезжал нарочно повидаться с королем. Я как раз находился в Версале, когда ему плюнули вслед.

- С главной лестницы?

- Да.

- И хорошо сделали.

- У нас его прозвали «Бурбон-Бубон».

- Очень метко, плешивый, прыщавый, цареубийца, фу, пакость какая!

И добавил:

- Мне довелось быть с ним в бою при Уэссане.

- На корвете «Святой дух»?

- Да.

- Если бы он держался на ветре, следуя сигналу адмирала д'Орвилье, англичане ни за что бы не прорвались.

- Совершенно справедливо.

- А правда, что он со страха забился в трюм?

- Болтовня. Но такой слух распространить не вредно.

И Ла Вьевиль громко расхохотался.

- Есть еще на свете дураки, - продолжал капитан. - Возьмите хотя бы того же Буленвилье, о котором вы сейчас говорили. Я его знал, хорошо знал. Сначала крестьяне были вооружены пиками, а он забрал себе в голову превратить их в отряды копейщиков. Решил обучить их действовать пикой по всем правилам, как положено в воинских уставах. Мечтал превратить дикарей в регулярное войско. Старался научить их всем видам построения батальонных каре. Обучал их старинному военному языку: вместо командира отделения говорил «капдэскадр», как называли капралов во времена Людовика Четырнадцатого. Уверял, что создаст регулярную часть - из этих-то браконьеров; сформировал роты, и сержантам полагалось каждый вечер становиться в кружок; сержант шефской роты сообщал на ухо сержанту второй роты пароль и отзыв, тот передавал их тем же путем соседу, тот следующему и так далее. Он разжаловал офицера за то, что тот, получая от сержанта пароль, не встал и не снял шляпу. Судите сами, что там творилось. Этот дуралей никак не мог понять одного: мужики хотят, чтобы ими и командовали по-мужичьи, и что нельзя приучить к казарме того, кто привык жить в лесу. Поверьте, я знаю вашего Буленвилье.

Они молча сделали несколько шагов, думая каждый о своем.

Затем разговор возобновился.

- Кстати, подтвердились слухи о том, что Дампьер³⁴