– Кармайкл? Мэддокс Макнаб. Я прочитал твой текст.

– И?

– Чего-то не хватает. Ты что-то недоговариваешь.

– Что вы имеете в виду?

– В целом все отлично, но куски о нем ни то, ни се. Ты словно боишься сказать лишнее. Тот ужин в роще… это было свидание?

Саванна поморщилась. Она так старалась подать его как обычный дружеский ужин. Очевидно, не удалось.

– Полагаю, да, сэр.

– Позволь дать тебе один совет, Кармайкл. Или пиши от сердца, или не пиши вообще. Ты на него запала, на этого Ашера?

Саванна стиснула зубы. Она обещала статью, а не исповедь о своей личной жизни. Это выглядело, как торговля собой. Хуже того. Как торговля Ашером.

– Твое молчание говорит само за себя. Вот она – суть, Кармайкл. Как ты пришла за интервью, а в итоге влюбилась. Вот такую историю я хочу. Вот такая история мне нужна. Над такой историей в день Четвертого июля мои читатели будут охать и ахать. Упертая красотка-репортерша, запавшая на таинственного обезображенного ветерана войны. «Красавица и чудовище» со «Звездно-полосатым» на фоне. Не нравится? Не пиши, и мы разбежимся. Решение за тобой.

– Но мистер Макнаб, – вскипела она, – я могу сделать отличный материал о ранениях Ашера Ли, о том, как город от него отвернулся, о том, сколько он читает, как учился в университете, как готовился поступать в медицинский, но вместо этого решил послужить своей стране. Его история удивительна. Он сам удивительный. А я никто и ничто. Никто не захочет читать историю обо мне.

– Неверно! – проревел Мэддокс Макнаб. – Плохо, что приходится проговаривать это вслух, Кармайкл, но здесь и сейчас суть истории – ты. Наша цель – привлечь интерес читателей. Я читатель. И мне интересно. Или перепиши статью к завтра, или больше со мной не связывайся. – И с этими словами он повесил трубку.

Чувствуя, как кружится голова, Саванна опустила телефон на колени. Вот черт. Она попала в безвыходную ситуацию. А она, черт номер два, ненавидела безвыходные ситуации. Должен быть какой-то другой способ. Интервью с другим человеком, другим солдатом, которому будет о чем рассказать. Но нет. Другая история Мэддокса Макнаба не заинтересует. Он уже зацепился за эту.

Тяжело вздохнув, она откинулась на кровать и уныло уставилась в потолок. Что бы ни происходило между нею и Ашером, оно было слишком трепетным, слишком прекрасным, чтобы использовать их отношения в качестве затравки для газетной статьи. Было низостью даже рассматривать такую возможность. Но ведь она хорошо пишет, разве нет? Так говорили все ее университетские преподаватели, и до своего позорного падения она считалась восходящей звездой «Сэнтинел». Неужели у нее не получится придумать, как угодить Макнабу, не выставляя на всеобщее обозрение самого скрытного мужчину на свете? Должно получиться.

И тут ее осенило. Работая в «Сэнтинел», она порой публиковалась под псевдонимом Кассандра Калхун – в честь матери, Джудит Кассандры Калхун Кармайкл. Что ей мешает сейчас поступить так же? Конечно же, ничего! Она будет Кассандрой, а Ашер… Ашер будет Адамом. Если не упоминать Дэнверс, можно писать, о чем душа пожелает, и прайвеси Ашера будет защищено. Лучше не придумаешь!

***

В пятницу Ашер сам встречал ее у порога. Как только она вошла, он взял ее за руку и привлек к груди. Без ее историй, дразнящих шуток и умопомрачительных поцелуев часы текли медленно, и сейчас он хотел одного: провести с нею максимальное количество времени прежде, чем она снова его оставит.

– Я так соскучилась, – выдохнула она ему в щеку, отчего все его тело напряглось.

– Я тоже.

– Ужасно быть настолько одержимой.

– Согласен.

– Я давно не ощущала себя такой живой.

– И я.

– К черту интервью, – выдохнула она. – Идем обниматься.

И он узрел звезды. В буквальном смысле этого слова. Звезды. Неужели все это правда? Прекрасные женщины не появляются на пороге солдат-инвалидов и не делают им подобные предложения.

– Ты инопланетянка? – спросил он.

– Вроде бы нет.

– Нас снимает скрытая камера?

Она огляделась.

– Тут не угадаешь, но вряд ли.

– Кто-то заплатил тебе кучу денег, чтобы ты проделала со мной все эти вещи?

Закусив губу, она сделала вид, что задумалась.

– Не припоминаю, но если мне на счет внезапно свалится миллион долларов, я отдам тебе половину.

– Значит, ты настоящая. Отлично. Ты победила. Идем обниматься.

Они поднялись по лестнице, но на сей раз, оказавшись вверху, свернули не налево, а направо, в западное крыло, где, минуя одну ореховую дверь за другой, дошли по коридору до последней, шестой двери. Там Ашер остановился. Отпустил ее руку и, отступив назад, завладел ее взглядом.

– Моя спальня. Твои правила.

Она усмехнулась и повернула ручку.

– На всякий случай, – произнесла она, остановившись на середине комнаты, пока он закрывал дверь. – Я сказала «обниматься», а не «заниматься сексом».

Его глаза округлились – как всегда, когда она шокировала его до глубины души.

– Просто я хотела ненадолго забрать тебя для себя, – прибавила она тихо.

– Саванна, с моей стороны было бы слишком самонадеянно даже предположить, что у нас будет секс.

Она заправила каштановую прядку за ухо, и у него дернулись пальцы, вспоминая мягкость ее волос. Его нос вспомнил, что они пахли лимонами. Его тело вспомнило, что они находятся на голове, которая находится на теле, на котором в свою очередь находятся самые роскошные груди из всех, какие он был удостоен чести ласкать. Перед его брюк вновь начал натягиваться. Он быстро сел на кровать и положил ногу на колено.

Саванна оглядела его комнату.

– О.

Она подошла к комоду и взяла в руки фотографию, снятую летом, когда ему исполнилось шестнадцать. Последнюю фотографию, на которой он был с родителями. Провела кончиками пальцев по стеклу и повернулась к нему лицом.

– О, Ашер.

Ну разумеется. Она ведь не знала, какой была его внешность до взрыва. Что ж, теперь она знает, каким он был. И понимает, насколько все плохо. Он отвернулся, приготовившись проводить ее обратно в безопасное пространство своего кабинета, где они сядут на расстоянии друг от друга, а он – пока его сердце будет чахнуть и умирать в груди – начнет рассказывать ей о том, как служил в армии.

Когда Ашер поднял голову, она смотрела на него со слезами в глазах, и он внутренне сжался.

– Это твои родители.

Он не мог говорить.

– Это ты со своими родителями.

Он кивнул.

– Не представляю, как сильно ты, должно быть, по ним скучаешь.

Она бережно поставила серебряную рамку на место и, подойдя к постели, села с ним рядом.

Он повернулся к ней.

– Саванна… – начал было, собираясь предложить вернуться в кабинет, чтобы избавить ее от необходимости сочинять оправдания – из доброты или из ложного чувства, будто она что-то ему должна.

– Ашер. – Она положила руку ему на грудь и подтолкнула, укладывая его на кровать, а после устроилась рядом. – Поцелуй меня.

Благодаря бога за очередную отсрочку, он перекатился на нее и, опершись на локти, с яростной нежностью накрыл ее щеку ладонью.

– Ты пугаешь меня.

Она улыбнулась и заерзала под ним, прижимаясь бедрами к его бедрам.

– Я безобидна.

– Ты смертельно опасна.

– Я жду.

И тогда его губы прильнули к ее губам, и ей не пришлось больше ждать.

***

Кончиками пальцев Саванна исследовала тугие мышцы его спины, пока он целовал ее, отвоевывая обратно территорию, которую захватил в среду, и она вздохнула ему в рот – от радости, что они опять вместе, что все испытанное ею той ночью нахлынуло снова совершенным потоком жара, страсти и счастья.

Боже, что с нею творится? Она захотела Ашера Ли. Она больше не могла переступить порог его дома без того, чтобы сразу же не потребовать его поцелуев, его тела, прижатого к ее телу, его языка, ласкающего, омывающего, засасывающего ее язык. Она теряла перспективу. И, вероятно, вела себя глупо.