«Я знаю, ангел» — говорила улыбка. Я знаю, но это не то, чего я от тебя хочу.

От осознания истины ей отчаянно хотелось рыдать, и когда он начал говорить правду, то, чего она отчаянно не желала знать, слёзы не спрашивая разрешения, покатились по щекам.

— Отец начал меня избивать, когда мне было семь.

Слёзы стремительным водопадом падали вниз.

Она просто не могла, не могла представить, что такого прекрасного человека, как Виллем де Конаи избивали. Он был человек-гора, покровитель всего клана де Конаи, он был её сильным и непоколебимым стражем, внушившим веру в себя.

— Причина его гнева была не во мне, и он не преследовал цель убить меня, — широкие плечи миллиардера естественно вздрогнули. — Я бы мог терпеть это до своего совершеннолетия, но чем старше я становился, тем отчётливее осознавал, что одного меня ему будет мало. Когда я увидел, как он пытается разбудить Ника, чтобы избить, я понял, что обязан действовать, — он обратил к Серенити пустой на эмоции взгляд. — И я это сделал. Нашёл способ, как раздобыть номер телефона бабушки, позвонил и рассказал всё, что происходило.

— Но она не забрала тебя? — Прошептала Серенити.

— Я и не просил, и не дал ей возможности даже предложить это мне. Если бы люди узнали об издевательствах моего отца или о бесконечных изменах матери, это бы настроило их против королевской семьи, и подарило оппозиции рычаги воздействия на королеву, — он сделал паузу и немного посомневавшись, протянул руку к лицу Серенити, чтобы утереть её слёзы.

— Всё было не так плохо, Сири.

Она надломилась.

В тот самый момент, как только он прикоснулся к ней, как только она услышала его успокаивающий голос, которым он раньше с ней говорил, хрупкая защита Серенити надломилась, и не думая, что их может кто-то увидеть, она бросилась в его объятия.

Виллем усадил её к себе на колени и обхватил её тело, словно защищая от всего вокруг, в то время, как Серенити крепко обвила его шею.

Она уткнулась мокрым от слёз лицом в его шею и придалась рыданиям. Она оплакивала ребёнка, которым он был, оплакивала миллиардера, который спас её, оплакивала Виллема – мужчину, в которого была влюблена уже столько лет.

Ещё плотнее обхватив его за шею, она отчаянно выдохнула:

— Мне жаль.

Это было, словно ягнёнок хотел защитить льва, и мягкий, хриплый смех вырвался из миллиардера. Оставив поцелуй на её волосах, он прошептал:

— Это в прошлом, ангел, — но эти слова подействовали, словно открытые шлюзы для плотины, и Вилем ощутил, как её хрупкое тело прижимается ещё сильнее к нему и содрогается от рыданий.

— Я н-не м-могу поверить, ч-то т-тебе приходилось ж-жить с отцом, к-которой избивал т-тебя.

Он покачал головой.

— Всё было не так плохо, — тихо произнёс он. Но то, как Серенити продолжала вздрагивать, говорило о том, что она ему не поверила. Немного отклонившись, указательным пальцем Виллем приподнял подбородок Серенити, чтобы она могла видеть искренность в его глазах. — Даже если это и не так, мне тогда было всего одиннадцать лет, и королева сделала всё возможное, чтобы власть семейства легла на мои плечи, а не отца. С тех самых пор, отец не имел возможности причинить боль мне или моим братьям и сёстрам.

Бережно убрав влажные пряди волос с её лица, Виллем оставил нежный поцелуй на её челе, и когда понял, что она закрыла от удовольствия глаза, шёпотом открыл своему ангелу второю половину истины.

— В тот день я научился быть сильным. Но взамен, я потерял своё сердце.

Серенити дёрнулась в его руках, но он усилил хватку, не давая ей отстраниться.

— Как только ты тогда поцеловала меня впервые, я понял, что ты думаешь, что влюблена в меня, — Серенити пыталась вырваться в знак протеста, но он продолжил. — Не имеет ни малейшего значения любишь ты меня или нет. Единственная вещь, которую ты сейчас должна уяснить – я не люблю тебя в ответ, — он увидел, как побледнела Серенити, но это его не остановило. — В тот день, когда ты меня поцеловала, ты выглядела, словно тебя поразила молния. Смотрела на меня так, словно солнце взошло и тут же скрылось за горизонтом…

— Прекрати это, — дрожащим голосом прошептала Серенити.

— Дело в том, — напряженно продолжал он, — всё, что ты чувствовала… не случалось со мной…

Надломленный вскрик вырвался из её уст.

— И я благодарен Богу за это, — жестко закончил он. — Потому что, я не желаю любить тебя, — сейчас, когда он начал говорить, понимал, что не сможет остановиться, пока не выплеснет всё из своей системы.

И после этого…

После этого Серенити должна была принять решение — желает ли она по-прежнему его в своей жизни.

— Даже сегодня, ангел, мои родители продолжают исповедовать любовь друг к другу. И с ними это произошло так же, как ты думаешь было и с тобой – разряд молнии, стрела Купидона, и вся остальная чушь собачья, которой называют это люди. Такова любовь моих родителей, но я презираю их за это. Я ненавижу их за то, что они используют любовь, как оправдание, чтобы уничтожать друг друга… причинять боль собственным детям.

Втянув громко воздух, он обхватил лицо Серенити ладонями, установил зрительный контакт и спокойно сказал:

— Я не люблю тебя, Сири, и для меня это хорошо. Я бы ни за что не позволил остаться тебе в моей жизни, если бы полюбил. Но я не люблю. И поэтому, прошу тебя вернуться в мою жизнь.

Он ждал её ответа.

А вместо этого, услышал стук в дверь, прежде чем охрана вошла, и сообщила, что Шейн и Мелани возвращаются. 

— О, Боже мой, ты выглядишь таким уставшим, дорогой. Мне так стыдно, что я была такой эгоистичной стервой и заставила тебя быть нянькой.

Серенити тупо наблюдала за тем, как её сводная сестра осыпает лицо миллиардера поцелуями. Но когда Шейн попыталась оставить поцелуй на его губах, Серенити тут же отвернулась, и так и не увидела холодный взгляд Виллема, отсекавший всякую попытку завершить намерение её сестры.

Серенити склонила голову, выслушивая трели Мелани и Шейн о состоявшемся шопинге, в основном, дело касалось космических ценников, а не конкретных вещей, которые им подобрали.

Когда Шейн стала придаваться мечтам, что же она наденет, когда будет в постели с Виллемом, Серенити лишь сильнее стала заламывать себе руки, не придавая значения тому, что всё это время, Виллем пытался уловить её взгляд. И когда уже казалось, что Шейн не собирается замолкать, Серенити резко встала с места.

— Думаю, моя очередь что-то себе подобрать, — Серенити пробормотала себе под нос и, не дожидаясь ответа, покинула зону отдыха.

Она уже практически добралась дверей на выходе, как вдруг перед ней выросли охранники Виллема.

Серенити хотела протестовать, но тут же поняла, кто были эти двое.

— Мистер Молен и мистер Смит.

— Большое удовольствие вновь видеть вас, мисс Роли.

— Мы только что вернулись из командировки в Контини, и получили распоряжение прямиком из аэропорта направляться сюда.

Серенити почувствовала себя неловко.

— Вы ведь не выпустите меня, не так ли?

Двое одарили её добродушными улыбками, но так и не сдвинулись с места.

Если бы это был кто-либо другой из охраны, она бы улизнула от них, и они бы и пальцем не посмели коснуться её. Но эти двое были другими… и Виллем знал это.

— Боюсь, что это приказ мистера де Конаи, — мягко сказал мистер Молен.

— Если вы позволите, — продолжил мистер Смит, — мы можем сопровождать вас на другие этажи. Консультанту было обещано приличное вознаграждение, если ей удастся угодить вам.

Серенити поморщилась.

— Что значит, если я ничего не приобрету, её сердце будет разбито, — она нахмурилась, глядя на мужчин. — Это вы хотите сказать?

Ещё более широкие улыбки.

Трое двинулись в путь.

— Как в старые добрые времена, правда, мисс Роли? — Довольно спросил мистер Молен.

Серенити вздохнула и тихо ответила:

— Вы двое всё знаете, не так ли?