Мы перемещаемся в мою спальню. Он очень бережно опускает меня на покрывало и с каким-то трепетом начинает раздевать. Чувствую себя девственником в первую брачную ночь, в голову приходит только одно словосочетание – таинство любви.

Аскольд очень нежен, он не спешит, ласкает меня самыми кончиками пальцев.

- Я здесь и весь твой, - шепчу ему.

- А вдруг ты вспорхнёшь и улетишь, синичка, - его голос хрипит от сдержанного желания.

Меня словно током пронзает, когда он целует меня за ухо, я не подозревал, насколько чувствителен там! Его поцелуи становятся всё настойчивей, он едва сдерживает себя, я выворачиваюсь из-под его сильного тела. Он немного обиженно и испуганно смотрит на меня, словно хочет казать: «Что я сделал не так?» Я смотрю в его глаза и, лукаво улыбнувшись, устраиваюсь сверху, трусь попой о его достоинство и оперевшись руками на грудь Аска, насаживаюсь, он помогает мне, придерживая и направляя. Я заполнен им до краёв, мне немного дискомфортно, следует привыкнуть к его размерам. Я замираю, а альфа смотрит на меня внимательно, ждёт, не торопит и вот, я приподнимаюсь и очень осторожно опускаюсь до самого основания. Это кто сейчас стонет, я или он? Но, боже, как же с ним хорошо, поддавшись древним, как само мироздание, инстинктам, я отпускаю себя, и уже не сдерживаясь, кричу, срывая голос. Сколько длились мои скачки, я не помню, но под конец Аскольд укладывает меня на бок и, спросив: «Можно?», кусает, навсегда делая своим, я бьюсь в экстазе, уплывая в свой маленький рай, где на смену боли от метки, словно волны накатывает оргазм, смывая все мои сомнения и страхи.

Мы медленно приходим в себя, тело расслаблено и мне почему-то становится грустно от мысли, что не он был у меня первым, я чувствую, как слёзы сами начинают течь, пытаюсь смахнуть их, чтобы не увидел Аскольд. Но, он всё-таки замечает: «Тебе больно? Метка саднит?» Я отрицательно машу головой и, решаясь, признаюсь:

- Мне грустно, что я не сберёг себя для тебя, не дождался, - я чувствую, как он напрягся, а потом, вздохнув, ответил.

- Так и я не девственник, так что хватит грустить, и тебе что, боли от метки мало? – Аскольд очень аккуратно зализывает укус, который довольно болезненный.

- Теперь ты мой навсегда, а я твой, спи!

Он негромко поёт, я не понимаю слов, но знаю, он поёт о любви:

«……………………………

Беглым огоньком мерцают очи,

Дрогнули ладони и слова.

Люди неспроста избрали ночи,

Ночи для любви и…

Ночи для любви и, слышишь…

Ночи для святого торжества»*.

POV Аскольда

Утром, тихонько, чтобы не разбудить Алекса, подтолкнув одеяло вокруг свернувшегося клубочком омеги, и захватив вещи, выхожу в поисках ванны. Я больше не рискую выходить после душа не одетым, тем более в гостях, приняв душ, натягиваю на влажную кожу джинсы, с рубашкой - проблема. Алекс вырвал все пуговицы, когда только успел? По квартире витает запах кофе, Алекс проснулся, я улыбаюсь, вспоминая любимого.

Но меня встречает Александр, протягивая ароматный напиток, мысли понеслись вскачь, обгоняя одна другую. Мы совершенно забыли о брате, неужели он всё слышал?

- Спасибо, – мне неловко перед ним, но подняв глаза, вижу, как он смеётся, на его шее в ложбинке между ключицами краснеет алая метка поцелуя, в простонародье – засос.

- Не смущайся, взрослый мальчик, я не ночевал дома.

- Снова сбежал, Лекс? – слова вылетают прежде, чем я успел осмыслить сказанное.

- Давно догадался? – Александр очень аккуратно усаживается на стул, морщась. - Не смейся, - шипит он – после четырёх лет воздержания, снова как в первый раз. - Лекс улыбается, что-то вспоминает, только ему одному известное.

- Кстати, о птичках, ты почему тогда исчез?

- Ты так и не понял, – он смотрит на меня грустно, словно не было его радостной улыбки – я влюбился, Аск и, я не исчез, нагрянули братья и, увидев меня, такого всего зацелованного, увезли домой.

- Мог бы и не убегать! – я всё ещё обижен на него.

- И что, ты приехал бы во Францию, бросив неоконченный институт и начал бы за мной ухаживать, не в нашем случае. Рано или поздно, ты бы встретил омегу и бросил меня.

- Мы могли бы…

- Нет, долго и счастливо - не наш сценарий, - Александр закрыл глаза и продолжил – это я влюбился и придумал себе невесть что, я был бы рад, чтобы ты обманывал меня, но ты всегда был слишком честен со мной.

«Обмани, засмейся и забудь. Я забыть тебя уже не в силах!» Я вспомнил строчки песни, которую он пел в последний день в Иркутске.