- Я убил его, он умер? – услышал я всхлипы друга, - я не хотел, я решил это грабитель, я не хочу в тюрьму!

Как же мне всё это напоминает ситуацию, случившуюся со мной четыре года назад. Наклоняюсь к «бесчувственному телу», чтобы услышать мерный храп альфы, разглядываю смутно знакомые черты, пробившаяся щетина мешает вспомнить имя, но чёрная смоль завитков волос наводит на правильный ответ:

- Аскольд? – кажется, именно так зовут старшего сына Ленских?

- Аск, - слышу голос Александра.

POV Александра

- Аск, - имя альфы вылетает прежде, чем я успел осознать всё происходящее.

Четыре года, бесконечные четыре года я старался его забыть, вычеркнуть навсегда из своей жизни.

Лондон. Впереди последний год обучения в лицее, а затем университет. Я, с группой молодых французов, жаждущих усовершенствовать знание английского языка, отправился в столицу Великобритании. Алекс, бредивший в то время творениями испанского гения архитектуры Антонио Гауди, уехал в Барселону, делать зарисовки собора Саграда Фамилия.

Уже в тринадцать лет я очень хорошо осознавал свою необычность. Мне совершенно были безразличны омеги, в отличие от моих ровесников, я интересовался только альфами, теми, кто был старше меня, мощными и немного агрессивными. В семнадцать лет я увлёкся готикой, нет, меня не привлекала сама субкультура, скорее мода. Я носил одежду преимущественно тёмных тонов, отрастил длинные волосы, выкрасив их в чёрный цвет, сделал пирсинг. В общем, на тот момент я выглядел довольно экзотично.

Как смотрели на это мои родители? Главным принципом, которого придерживался в нашем воспитании папа-омега, был «запретный плод – сладок, пусть экспериментируют, пока это не вредит здоровью».

Я не ожидал, что в стране, где зародилось готическое движение, мне может что-то угрожать, вот и болтался по Лондону до позднего вечера. Пока однажды не нарвался на группу пьяных альф, ничем хорошим для меня это не могло закончиться, если бы, не поддержка в лице альфы, который мощными ударами рук и ног буквально раскатал моих обидчиков. А потом, схватив меня за руку, рванул прочь от места драки, таща на буксире за собой.

Мы ввалились в его небольшую комнату уже далеко за полночь, я не ожидал того, что уже так поздно, естественно ни о каком возвращении в гостиницу речи не шло.

- Кто ты, чудушко? – услышал я.

- Лекс, - именно так ко мне обращались в семье, по-моему, мне бы лучше подошло имя Алекс, а Лекс моему двойняшке.

- Ну, здравствуй, Лекс, - протянул он мне свою широкую ладонь, крепко сжимая мою, - Я, Аск.

Вот так мы и познакомились. Аск жил и учился в России, он был студентом факультета иностранных языков и уже дважды приезжал на летних каникулах работать в Лондон. Мы довольно быстро сошлись с ним, и за две недели я влюбился в него. Я влюбился, первый раз в жизни, в этого тёмноволосого и черноглазого красавца. Он не догадывался о моих чувствах, относился как к младшему брату, с которым я был ровесником, показывал мне в свободное от работы время свои любимые места в Лондоне, обучил паре приёмов кикбоксинга, которым он занимался с детства. А я замирал от восторга, от одного только взгляда, брошенного им в мою сторону, мне так хотелось прокричать всему миру о своих чувствах, и одновременно я дико боялся того, что он узнает о них и отвернётся от меня.

За три дня, до моего отъезда домой, я решился и отправился вечером к нему. Нет, я ни за что на свете не признался бы Аску в любви, зачем говорить о любви тому, кто не примет её, я пришёл просить его о близости. Пришёл, как нищий, что с сумой наперевес просит милостыню. Понимая, что о любви нельзя просить, я предложил ему себя, в качестве эксперимента для осознания моей ориентации, апеллируя словами небезызвестного психолога о бисексуальности людей. Альфа долго смотрел на меня, заглядывал в глаза, уж не знаю, что он разглядел в них под чёрными линзами, но Аск, приподняв моё лицо, очень нежно поцеловал. Я до сих пор, в течение четырёх лет, помню вкус его поцелуя. А потом мы любили друг друга, потому что то, что в тот момент происходило между нами, иначе как любовью назвать нельзя. Была боль, куда без неё, но и было наслаждение, его нежность и трепетное обращение с неопытным партнёром на одну ночь. Аск был честен со мной, признавшись, что он никогда не сможет признать свои отношения с альфой, в их стране не принимают подобные пары, и я могу рассчитывать только на эту ночь. Одна ночь, но именно её я буду помнить всю жизнь, именно она станет эталоном для моих будущих партнёров.

Время не лечит, воспоминания о былом отражаются,как в старом зеркале, чьё стекло помутнело от времени. Я всё ещё помню каждый миг, проведённый в его объятиях, каждую ласку, подаренную мне, я всё ещё люблю тебя, Аск.

Я ушёл рано утром, побоявшись принять душ, не хотел его разбудить. Не мог вынести прощания навсегда, не желал увидеть в его глазах сожаление, или хуже того, брезгливость.

Я медленно брёл по улицам сонного города, укутанный ароматом нашей любви, со следами страсти на коже, мне было грустно, горло сжимали непрошеные слёзы о несбывшейся любви. Я был вне времени и пространства, не помню, как добрался до номера, где меня ждали сердитые братья.

Обвинения посыпались, едва я переступил порог, мой сосед поспешил покинуть номер, оставляя меня наедине с разъярёнными близнецами. Я был виноват во всём: и в том, что болтался неизвестно где всю ночь, и в том, что забыл в номере телефон. Ганс возмущался очень громко, пока не наткнулся на мои засосы, а принюхавшись ко мне, смог только проговорить осипшим горлом: «Альфа?».

Генрих, удерживая брата, скомандовал мне: «Живо в ванную!». Я не стал испытывать судьбу и бросился в душ, смывая запах Аска, я слышал приглушённую шумом падающей воды, перебранку близнецов. Когда я вышел из душа, то обнаружил собранную сумку, да небрежно брошенные на мою кровать сменные вещи.

- Одевайся! Мы немедленно возвращаемся домой, - прошипел Ганс и вышел, хлопнув дверью.