Из последыша крепостничества Иудушка вырастает перед нами в морально растленного последыша буржуазии.
Именно образ Иудушки заключает в себе обобщенный идейный смысл романа-хроники «Господа Головлевы». Иудушка одновременно синтез старого, крепостнического строя и нового, буржуазного. В этом его бессмертное историческое значение. Иудушка — живая иллюстрация исторической необходимости гибели эксплуататорского уклада. Потому так долго и сложно выкристаллизовывался образ этот в творчестве Щедрина. Он как бы сконцентрировал в нем черты, свойственные всем эксплуататорским классам и группам, фигурирующим в творчестве Щедрина всех периодов. Появление этого образа к 80-м годам было у Щедрина естественной необходимостью.
«ОНА СМОТРЕЛА НА НЕГО И ДУМАЛА:
«НЕУЖТО ОН В САМОМ ДЕЛЕ ТАКОЙ КРОВОПИВЕЦ, ЧТО БРАТА РОДНОГО
НА УЛИЦУ ВЫГОНИТ?»
«...ИУДУШКА... БРОДИТ МО КОРИДОРУ И ПОДСЛУШИВАЕТ У ДВЕРЕЙ».
«...ОН С УТРА ДО ВЕЧЕРА ИЗНЫВАЛ
НАД ФАНТАСТИЧЕСКОЙ РАБОТОЙ...»
«...КОНЬКА! ВОЗЬМИ СВЕЧУ! ПОСМОТРИ!»
Рисунки Кукрыниксов к «Господам Головлевым». 1939
ПОЛИТИЧЕСКИЕ СКАЗКИ
Утверждая реальность своего гротескового мира, Щедрин писал о том, что даже в русских волшебных сказках можно найти социальную основу, ибо создавали эти сказки люди, живущие в классовом обществе. При исследовании может обнаружиться, что «баба Яга не кто иное, как градоправительница, или, пожалуй, посадница, которая, для возбуждения в обывателях спасительного страха, именно этим способом путешествовала по вверенному ей краю, и причем забирала встречавшихся ей по дороге Иванушек, и, возвратившись домой, восклицала: «покатаюся, поваляюся, Иванушкина мясца поевши», — пишет Щедрин. И действительно создает цикл сказок, в которых взаимоотношения в животном мире получают социологическое обоснование. Это мир, где градоначальники медведи, волки, щуки держат в страхе и повиновении зайцев, карасей и прочих более слабых, где орлы-меценаты терзают ворон-мужиков, а благонамеренные воблушки с высохшими мозгами обращаются к народу с проповедью о том, что «уши выше лба не растут». Комический эффект здесь создается перенесением человеческих черт в животный мир, общественных отношений — на отношения природы.
Предшествующий этому гротесковый прием — перенесение животных черт в психологию людей — у Щедрина к комизму не приводил; наоборот, он служил задаче обличения. И только. Здесь же функции совместились. Все происходящее и смешно и весьма серьезно по своей сути. Реальность сатирической фантастики Щедрина в его сказках особенно очевидна. Образы открыто социальны, все типы резко разграничены на два непримиримо враждебных классовых лагеря: угнетателей и угнетенных. Те, кто пытается стать между этими лагерями, вскоре убеждается в бесплодности и даже гибельности своих попыток. Примирительная философия «премудрых писка рей», «здравомысленных» зайцев только способствует миру хищников, обезоруживая мир угнетенных.
Древнейшее свойство народной фантастики очеловечивания мира животных у Щедрина использовано в целях сугубо политических. Такой социальной четкости не было в гротеске ни у одного писателя-сатирика.
Сказки в миниатюре содержат в себе проблемы и образы всего творчества великого сатирика. Они как бы подводят итог всей его сорокалетней творческой деятельности. Перед читателем вновь возникают знакомые образы щедринских помпадуров — правителей России (сказки «Бедный волк», «Медведь на воеводстве»), эксплуататоров-крепостников («Дикий помещик», «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»), врагов революции — охранителей существующего порядка («Вяленая вобла»), трусливых, продажных либералов («Либерал», «Обманщик-газетчик и легковерный читатель»), обывателей, смирившихся перед реакцией («Премудрый пискарь», «Самоотверженный заяц», «Здравомысленный заяц»), образы жестоких и тупых самодержцев России («Богатырь», «Орел-меценат») и, наконец, образ великого русского народа, труженика-страстотерпца, накопляющего силы для решительной борьбы («Коняга», «Ворон-челобитчик», «Баран-непомнящий» и многие другие).
Е. А. САЛТЫКОВА, ЖЕНА ПИСАТЕЛЯ. Фотография. 1864
ДОЧЬ М. Е. САЛТЫКОВА.
Фотография начала 1880-х годов
СЫН М. Е. САЛТЫКОВА.
Фотография начала 1880-х годов
ДОМ ПО ЛИТЕЙНОМУ ПРОСПЕКТУ № 62 В ПЕТЕРБУРГЕ, ГДЕ ЖИЛ
М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН С 1876 ГОДА ДО КОНЦА ЖИЗНИ. Фотография
М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН ЗА ПИСЬМЕННЫМ СТОЛОМ. Фотография. 1881
АВТОГРАФ М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА «ГОСПОД ГОЛОВЛЕВЫХ».
Сказки Щедрина рисуют не просто злых и добрых людей, борьбу добра и зла, как большинство народных сказок тех лет, они раскрывают классовую борьбу в России второй половины XIX века, в эпоху становления буржуазного строя. Именно в этот период с особой остротой проявлялись основные свойства эксплуататорских классов, их идейные и моральные принципы, их политические и духовные тенденции.
В сказках Щедрина, как и во всем его творчестве, противостоят две социальные силы: трудовой народ и его эксплуататоры. Народ выступает под масками добрых и беззащитных зверей и птиц (а часто и без маски, под именем «мужик»), эксплуататоры — в образах хищников. Символом замученной крестьянской России является образ Коняги из одноименной сказки. Коняга — крестьянин, труженик, источник жизни для всех. Благодаря ему растет хлеб на необъятных полях России, но сам он не имеет права есть этот хлеб. Его удел — вечный каторжный труд. «Нет конца работе! Работой исчерпывается весь смысл его существования...» — восклицает сатирик.
До предела замучен и забит Коняга, но только он один способен освободить родную страну. Эта сказка — гимн трудовому народу России, и не случайно она имела такое большое влияние на современную Щедрину демократическую литературу.
Обобщенный образ труженика — кормильца России, которого мучают сонмища паразитов-угнетателей, есть и в самых ранних сказках Щедрина: «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик». «А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше словно муха ходит — это он самый я и есть!» — говорит генералам спаситель-мужик.