CLXI

CLX главу я поместил для того, что ей предназначено было существовать, и именно в том самом виде, в каком она помещена. Всем недостаткам и несовершенствам ее не я причиною... Прекрасная мысль подобна мрамору; и если она попадает под руку не Фидию, а простому каменщику, то он обтешет ее против всех правил скульптуры.

Тут кто-то подкрался ко мне сзади и закрыл глаза мне руками...

CLXII

Пожалуйста оставь, мой друг! Клянусь, что ты мне надоела! Скажи, возможно ли мне вдруг Тебя ласкать и делать дело? Я занят, нежностям любви Теперь не время!.. что за скука!.. Отстань!.. ах, боже мой, не рви!.. Ага, пищать?.. вперед наука!.. Ай!.. что ты!.. Где найду слова? Читатель! мой язык немеет! Сто сорок первая глава, Взгляни, взгляни, в камине тлеет! В огне погибли не мечты, Статья, прекрасная, как Пери!" Читатель, чувствуешь ли ты Всю цену общей нам потери?

Да, потери, общей нам потери! Если бы было мне время и в сердце моем был Бахчисарайский фонтан, я бы на этом месте непременно построил бассейн и наполнил бы его слезами! но...

CLXIII

Здесь не в моде гулять пешком, да и невозможно гулять пешком от узких улиц, от неровности деревянной мостовой, от удушливой пыли, от грязи, от брызгов проезжающих экипажей... Зато здесь в моде гулять в бутках {колясках (рум.).}.

К вечеру букарестские красавицы в уборной перед приманчивым трюмо снимают с локонов металлические папильотки, омывают лицо девственным молоком; искусственный румянец загорается на ланитах, как стыдливость; брови чернеют; под ресницами является черта томности; талию сковывает корсет...

О, гесперидские плоды!

Хоть сталью твердой будьте сжаты,

Но тщетны скромности труды,

Взор хитрый видит все сквозь латы!

Страшна была бы жизнь моя,

Как nec plus ultra {*} наказанья,

{* Здесь: высшая мера (лат.).}

Когда, друзья, лишился б я...

Когда б лишился... осязанья!

CLXIV

Далее что? - Далее... Красавицы накладывают на голову прозрачный ток; жемчужные нитки, как змеи, вьются в волосах;... на шею золотую цепь; к груди радужную бабочку; к поясу ключ; за пояс часы sotteuse {Нелепой (формы) (франц.).}; на руку готическое ожерелье, эластические перчатки, лорнет; а платье... а его гарнировка... а рукава a l'ange qui vole! {Букв.: как летающий ангел! (фасон рукава) (франц.).} ......все так цветно, так новомодно, так придумано!

Madame la marchande de modes {Госпожа модистка (франц.).}, как оживленная картинка из Journal de Dames {Дамского журнала (франц.).}, хлопочет около красавиц Юга, прикалывает, пришпиливает, стягивает, вливает в душу вкус, истинное образование тела и гармонию одежды...

Наконец туалет кончен. Арнаут входит. "Бутка гата!" {коляска подана! (рум.).} - говорит он, и вот маленькие ножки в атласных башмачках переносят легкую румынку в коляску венскую. Кучер в венгерской, испещренной шнурками одежде, в этеристской шапке вытянул вожжи, бич хлопнул, жеребцы встряхнула гривами, взвились, сбруя загремела, коляска заколебалась, пролетела ворота и плавно пустилась по улице в рядах других... Прелестная румынка довольна, счастлива.

Таким образом тянутся вдоль Букареста сотни экипажей, как движущиеся оранжереи. Звуки: Кали имера- сас! {Вечер добрый! (новогреч.).} Хош - гэлдын! Сара - буна! Вечер добрый! Bon soir! Guten Abend! {То же на турецком, румынском, русском, французском и немецких языках.} Wie befinden Sie... Sie... Sie... Sie... Sich? {Как вы... вы... вы... вы поживаете? (немец.).} сливаются со стуком колес и продолжаются до утомления.

Это одно из видимых наслаждений прекрасного здешнего пола.

CLXV

Вечер давно уже настал, милые мои читатели! я пожелал бы вам сладкого сна; но воображение мое еще так живо, деятельно... занесло меня в гости к бояру валахскому.

Неужели, думаете вы, я буду описывать, как подъехал я к крыльцу, как поднялся на парадную лестницу, как в передней несколько арнаут подбежали ко мне и одному только удалось снять с меня шинель; как я немного приостановился при входе в залу, как вошел в нее, как обратил на себя внимание бомонда {светского общества (франц.).} букарестского, как облетели взоры мои по наружности присутствующих, как приковалось мое внимание..., как приличие отвлекло его... и как подошел я к хозяйке? - совсем нет! я просто скажу вам, что Монтескю⁶³ измерял деятельность людей по Реомюрову термометру⁶⁴, а Волней⁶⁵наложил молчание на уста его. Необходимости, потребности человека есть причины движимости его скорой и медленной. И в состоянии общественности и в состоянии диком люди не деятельны, тяжелы, изнежены, если земля, которую они населяют, роскошна, богата всем, что необходимо для существования... Напротив, недостатки, скупость природы, бесплодность ее вынуждают человека к трудам, к деятельности, и изобретательности, к вечному движению.

Засеял ли бы кто-нибудь, подобно мне, чистое поле, находящееся под его десницею, мыслями, мечтами, событиями и всеми своими понятиями о вещах, если б он - довольствовался настоящим?.. но я обращаюсь к хозяину дома.

CLXVI

Вообразите себе бояра валахского, сидящего на пространном диване. Вот он... Одежда его пышна, разноцветна, роскошна, как на картинке в книге описания костюма народов... Положение его неподвижно, как ваятельное изображение монгольского божества Шагэ-муни⁶⁶... Ноги, как вещь простонародную, он свернул и скрыл под благоденствием и здравием целого своего корпуса. Наружность его скопирована с важности последнего наши, на которого он осмелился взглянуть, приближаясь к нему со страхом и трепетом.

Он важен, важен, очень важен!

Усы в три дюйма, и седа

Его в два локтя борода,

Янтарь в аршин, чубук в пять сажен;

Он важен, важен, очень важен!

День XXII

CLXVII

Оставляя вас, спутники и спутницы мои, наслаждаться всеми прелестями букарестской жизни, я извиняюсь перед вами и отправляюсь наблюдать движение войск наших.

Что может быть интереснее первой стычки с неприятелем!.. Человек добр от природы и никакого не имеет расположения, особенно в минуты рассудка, обращать довременно других и себя в землю и лишать скромную душу ее покрова; но должно видеть, как скоро наполняется он ожесточением против врага, с каким удовольствием истребляет в нем способность жить! Я не говорю уже о варварских военных обычаях и наслаждениях: о печенеге, который предпочитает драгоценной чаше череп неприятельский⁶⁷, о янычаре, который прорезывает на теле боковые карманы и вкладывает в них руки мертвеца-врага.