Легкий румянец выступил на щеках Ивлин, ее черные глаза засверкали. Хотя она испытывала лишь возмущение, но все же этот человек сумел вывести ее из уже привычного состояния апатии. Результат был поразительным: безжизненная статуя вдруг ожила.

— Значит, вы ходите в kirche[2]? — спросил он, и девушка покраснела, потому что на самом деле не была на службе со дня своей трагедии, считая, что Бог покинул ее.

Его взгляд был чуть насмешливым, но скоро в нем появилось восхищение. От внимательного взгляда незнакомца не ускользнуло ни изящество благородного овала ее лица, ни выразительность ее черных глаз, оттененных длинными ресницами.

— У вас была любовь, и вы ее потеряли? — предположил он.

Опустив глаза, Ивлин печально произнесла:

— Мое сердце умерло.

Незнакомец спрятал легкую улыбку. Ему случалось и раньше слышать подобные утверждения от девушек, которые через несколько месяцев выходили замуж за кого-нибудь другого.

— Сердце не может умереть навсегда, — мягко сказал он и указал на цветы на лугу. — Каждую зиму эти цветы умирают, но весной они появляются вновь. Ваше сердце еще оживет.

— Я не хочу, чтобы это случилось, — страстно воскликнула Ивлин. — Я не хочу опять страдать.

— Да, но такова жизнь. Лучше страдать, чем находиться в летаргии, а если существует страдание, то существует и блаженство.

— Не для меня. — Она прижала руки к груди. — Мне больше никогда не суждено испытать блаженство. — Теперь перчатка на руке Ивлин стала заметна, и незнакомец с любопытством посмотрел на нее.

— Никогда — слишком категоричное утверждение, фрейлейн Риверс. Могу я узнать, сколько вам лет?

Погруженная в свои переживания, Ивлин машинально ответила ему.

— Двадцать пять! — воскликнул он. — Это же не возраст! Ваша жизнь еще не достигла полного расцвета. Поверьте мне, фрейлейн, вы еще узнаете счастье, если перестанете цепляться за свое горе. Это же трусость.

Глаза Ивлин засверкали от возмущения. Все эти печальные месяцы она вела себя сдержанно и достойно. Она не пыталась переложить бремя своего горя на других. Она только просила, чтобы ее оставили в покое… в полном покое. И вдруг этот человек, этот незнакомец, которого она встретила совершенно случайно, не только стал читать ей нотации, но еще и обвинил в трусости.

Не желая отвечать ему, девушка встала.

— Мне пора идти, — сказала она.

Незнакомец тут же вскочил на ноги. Только теперь Ивлин заметила, что он на целую голову выше ее, хотя и она была далеко не маленькой. Это открытие порадовало ее; рост незнакомца позволял ей почувствовать себя изящной и хрупкой. Мужчины маленького роста всегда смущали девушку — женщина должна смотреть на мужчину снизу вверх, а не наоборот. Ивлин сразу же мысленно отругала себя за такие мысли. Какое это имеет значение, высокий он, низкий или горбатый? Ей это совершенно безразлично.

— Могу я проводить вас? — спросил он.

— Я предпочитаю идти одна.

Он упрямо сжал губы. Этот человек не привык, чтобы ему возражали.

— Все равно я провожу вас до дороги.

Ивлин равнодушно пожала плечами.

— Я не могу вам запретить.

Ведущая вниз тропинка была крутой и усыпанной мелкими камешками. Во время таяния снегов с гор сходили лавины, а как справедливо заметил ее спутник, ее босоножки не были предназначены для прогулок по горам. Стараясь держаться независимо, Ивлин шла слишком быстро и неосторожно. Она споткнулась и обязательно упала бы, если бы незнакомец не поддержал ее.

— Осторожнее, фрейлейн. — Он взял девушку под руку. — Обопритесь на меня.

Его поступок смутил Ивлин. Близость этого человека, прикосновение его крепкой мускулистой руки заставило ее почувствовать мужскую силу, исходившую от него. Мягкая страстная натура девушки, скованная горем, вновь ожила. Как майское солнце растопило последние зимние снега, так и ее чувства пробудились к новой жизни.

Осознание того, что ее чувства не умерли, стало настоящим шоком для Ивлин, но свои ощущения она не могла бы назвать неприятными. Это второе открытие поразило ее еще больше. Девушка всегда так была поглощена своей музыкой, что Гарри оказался первым мужчиной, чьи ласки она узнала — скрипач решался лишь поцеловать ей руку. По своей неопытности Ивлин считала, что если ей по-прежнему дорога память Гарри, то ни один другой мужчина уже не будет волновать ее. Девушка почти со страхом искоса взглянула на своего спутника. Он смотрел прямо перед собой, чуть сдвинув брови, как будто погруженный в свои мысли, и казалось, совсем не замечал ни девушку, ни свое странное воздействие на нее. Ивлин была раздосадована.

— У вас такая привычка? — неожиданно спросила она.

— Какая привычка?

— Играть роль рыцаря для страдающих девиц.

Незнакомец улыбнулся. У него очаровательная улыбка, вынуждена была признать Ивлин.

— Увы, мне не часто выпадало такое счастье, и, уж конечно, я никогда не встречал такой красивой девушки, как вы.

— Глупости, — резко возразила она, — я вовсе не красива.

— Позвольте мне не согласиться. Вы очень красивы, и ваша красота никогда не пройдет. Вы так прекрасно сложены.

— Перестаньте, — со смехом воскликнула она, — я начинаю чувствовать себя скелетом!

— Давайте оставим скелеты в шкафу.

Девушка замолчала, заметив, что за сегодняшнее утро она уже дважды смеялась, и это была действительно она, Ивлин, еще совсем недавно жившая в уверенности, что никогда больше не будет смеяться. Оказалось, что комплиментов и очарования этого человека было достаточно, чтобы рассеять ее меланхолию. И это произошло помимо ее воли.

Они подошли к оврагу, в котором протекал ручей. Сверху вода стекала водопадом, но внизу у тропинки ручей лишь тихо струился среди камней. Берег круто спускался к воде, а на противоположном берегу уже начинался лес. Здесь тропинка расширялась и становилась ровнее. Ивлин больше не нуждалась в поддержке незнакомца. Она высвободила свою руку и сдержанно сказала:

— Спасибо. Теперь я сама справлюсь.

Он с улыбкой посмотрел на нее, но ничего не возразил.

Дорожка перешла в аллею, где березы и дубы соседствовали с хвойными деревьями. Под одним из них на месте, где обедали белки, осталась кучка пустых шишек. Спутник Ивлин указал на нее.

— Очень интересно, — равнодушно сказала девушка.

Ивлин все еще держала в руке платок, который дал ей незнакомец. Он был влажным от ее слез. С сожалением посмотрев на него, девушка сказала:

— Я должна вернуть вам вашу собственность, но сначала мне придется ее постирать.

— Но вы не сможете вернуть ее, потому что не знаете ни моего имени, ни моего адреса, — напомнил он ей с легким укором. — Вы даже не поинтересовались.

— Просто раньше не представилось случая, — смущенно ответила девушка. — А вот теперь я могу вас спросить, как же вас зовут?

— Мое имя Максимилиан Линден, — сказал он и пристально посмотрел на девушку. Но это имя ничего ей не говорило.

Увидев вопрос в его взгляде, она удивленно поинтересовалась:

— Мне оно должно быть знакомо?

— О нет, фрейлейн, я не рассчитываю, что мое имя может быть известно за пределами Австрии. — Однако Ивлин почувствовала, что он разочарован, но у нее не возникло желания спросить, чем он занимается.

— Конечно, мое несколько претенциозное имя обычно сокращают до Макса, — добавил он. — Так меня зовут все мои друзья.

— Понимаю, господин Линден, — сказала Ивлин, игнорируя его намек. Она вовсе не собиралась называть его Максом.

— Я живу в Вене. — Опять многозначительный взгляд, но когда девушка промолчала, он стал рассказывать, что проводит в Зеефельде отпуск.

— Я часто бываю в Тироле, потому что эти места мне очень нравятся. У меня здесь много друзей.

Макс упомянул, где он остановился — это был один из лучших отелей Зеефельда. Ивлин слышала, что там бывает очень весело по вечерам.

— Разве никто из ваших друзей не любит бродить по горам? — поинтересовалась Ивлин, желая узнать, почему же он ушел в горы.