При виде любимого репетитора Воля соскочил с колен матери и со слезами бросился на шею Борису.

— Борис Егорыч! Милый Борис Егорыч! У нас такое несчастие…

— Успокойся, детка, в чем дело?..

— Мой папа — немец…

— Ну так что же из этого?..

— Он — немецкий подданный…

— Ну и что же?..

— Как что же?.. А ведь я-то русский подданный!.. Значит, папа — мой враг!.. Значит, я его могу убить!.. И он меня может убить… И вот мы его и взяли в плен… И Карла взяли в плен… Но как же я буду без папы!.. У всех есть папа, а у меня… враг… Милый папа, разве ты виноват, что родился немцем!.. За что, за что же меня-то и маму сделали сиротами…

— Что он говорит? Где Фридрих Францевич?..

— Произошло какое-то недоразумение, и его арестовали…

Мальчик плакал и причитал:

— И все из-за моей диктовки… Папа посылал ее бабушке… Ну вот и догадались, что он немец… Все из-за противной диктовки?..

— Ничего не понимаю… При чем тут диктовка?..

Вошла горничная.

— Борис Егорович! Вас околоточный спрашивает…

— Меня! Что такое?..

Вышел с тревогой на лице.

— Вы г. Соколов?

— Нет, я Завьялов…

— Вы репетитор детей г. Гроссмихеля?

— Я.

— Я имею предписание вас немедленно доставить в сыскное отделение… Будьте любезны одеться…

Воля вбежал в переднюю и, увидав, что полицейский уводит с собой студента, отчаянно закричал:

— Мама! мама! Бориса Егоровича тоже взяли в плен! Но ведь он русский… Ведь он наш!..

Околоточный и Борис сели на извозчика.

— Положительно недоумеваю, в чем дело?

— Я с утра поджидаю вас. Приказал швейцару, как только явитесь, позвонить в участок… Не беспокойтесь… Вероятно, допросят и выпустят. Что-нибудь по делу Гроссмихеля.

Чрезвычайно предупредительный и любезный чиновник охранного отделения предложил Борису папиросу и приступил к допросу.

— Ваша фамилия Соколов?

— Нет, это недоразумение, я говорил уже околоточному, что моя фамилия Завьялов.

— Имя, отчество?

— Борис Егорович.

— Звание?

— Дворянин.

— Вы состоите репетитором у Фридриха Францевича Гроссмихеля?

— Да, я готовлю его мальчика в гимназию.

— Кроме вас, у мальчика нет учителей?..

— Нет.

— Быть может, музыки или какого-нибудь предмета негимназической программы?

— Я наверное знаю, что нет.

— Быть может, у мальчика был репетитор с этой фамилией до вас?

— Я имею этот урок год и три месяца. До меня была гувернантка.

— Не Соколов?

— Нет, сколько мне помнится, немка… Берта Берс…

Чиновник улыбнулся.

— Та самая героиня цирковой сенсации, которую мы сейчас разыскиваем…

— О цирковой сенсации я ничего не знаю…

— Возможно ли это? Ведь о ней сейчас полны газеты.

— Я газет эти дни не читал.

Борис сказал это так просто и искренне. Увлеченный романом с Лией, поглощенный мыслью о самоубийстве, он действительно эти три дня не заглядывал в газеты. Чиновник изумился:

— Молодой человек! Что вы говорите! Возможно ли не читать газет в наши дни…

Борис вспыхнул:

— Конечно, я пробегаю телеграммы…

— Все-таки «пробегаете»…

— Да… Только телеграммы, а до цирковой хроники мне дела нет..

— Но дело Берты Берс и Гроссмихеля посерьезнее цирковой хроники.

— Как!.. И Фридрих Францевич замешан тут?..

— А вы и об этом не читали?.. И мадам Гроссмихель вам ничего не рассказала?!..

— Она не успела. Я видел ее в слезах. Понял, что мужа, как и прочих немцев, выселяют… Но подробностей спро-сить не успел, меня вызвали к околоточному…

— Не можете ли вы сказать мне, кто писал вот этот адрес?

— Это писал я.

— Кому вы адресовали это…

— Это письмо адресовано бабушке моего ученика в Берлин, Фридрихштрассе, 33, г-же Эмилии фон Гроссмихель. В конвертике этом заключались образчики немецких диктовок моего ученика. Бабушка чрезвычайно интересуется успехами внука в немецком языке, и раза два в неделю Фридрих Францевич доставляет ей это удовольствие.

— А не догадывались ли вы, что, кроме цели доставить удовольствие почтенной бабушке, у Гроссмихеля была и другая цель?

— Несомненно. По словам Фридриха Францевича, бабушка — очень состоятельный человек, чуть ли не миллионерша и, поддерживая с нею переписку, он тем самым напоминал ей о существовании у нее наследников в России.

— А вы не знаете, видается теперь с Бертой Берс Иван Евгеньевич?

Чиновник бросил этот коварный вопрос словно нечаянно. Он хотел врасплох поймать Бориса.

— А кто такой этот Иван Евгеньевич?

— Соколов.

— Клянусь вам, что я никакого Соколова не знаю. Берты Берс ни разу не видал. Какую роль играет диктовка моего ученика, не догадываюсь. За что арестован Гроссмихель, — не знаю. Я вас прошу отпустить меня… Я вам больше не могу сказать ни слова.

— Не горячитесь, молодой человек… Вы арестованы. Отпустить вас я не имею права…

— Арестован?!. По какому поводу?..

— По делу о шпионе Гроссмихеле… Мы имеем основания думать, что переписка с «бабушкой» шла через ваши руки… И мы знаем, кто эта бабушка, господин Соколов…

— Кто эта бабушка?..

— Главный германский военный штаб…

Борис расхохотался.

Гроссмихель большими шагами ходил по камере тюрьмы, — четыре шага к окну, четыре от окна, — как маятник, вперед и назад.

Он хотел устать, утомиться движением, чтобы заснуть и ни о чем не думать.

Но мысли вихрились в голове, и главная из них: «кто предал?»

Без предательства своих же никогда не попался бы такой осторожный, а главное, неуловимый и изобретательный агент.

Достаточно того, что жена его, с которой они живут столько лет «душа в душу», считает его самым убежденным патриотом своего нового отечества.

Кроме Карла, его телохранителя, беззаветно ему преданного, и Берты, его телохранительницы, преданной ему со всей беззаветностью возлюбленной, никто не знает о том, что Гроссмихель — тайный агент германского правительства.

Да и как узнать, когда род деятельности Гроссмихеля невесом.

Недавно Гроссмихель читал на английском языке записки знаменитого германского шпиона Армгорда Карла Грэвса*.

Германские шпионы всегда танцуют на проволоке, натянутой через пропасть.

Армгард Карл Гревс (1882 — после 1937) — авантюрист, мошенник и фантазер, подвизавшийся некоторое время в качестве германского агента в Англии; далее речь идет о его кн. «The Secrets of the German War Office» (1914), русский пер. которой под назв. «Тайны германского главного штаба (Дневник шпиона)» вышел в 1915 г. (Прим. изд.).

И очень часто проволоку эту режут с германской стороны германские ножницы.

Немецкий шпион собирает всякие сведения, полезные для своего отечества. Но иногда, и очень даже часто, узнает и сведение для своего отечества опасное.

Тогда дорогой фатерланд берет ножницы, — чирк! — и готово, верный агент прусского правительства, узнавший больше, чем надо, предательски летит в пропасть.

И Армгорд Грэвс испытал такую судьбу: он был выдан Англии своим же правительством.

Озлобленный на вероломство, он поступил на службу к Англии и написал свои «Тайны германского военного министерства».

По словам Грэвса, существуют четыре системы осведомительной службы: четыре главных государства имеют каждое свою.

Англия имеет очень хорошо поставленную службу в Индии и в своих азиатских владениях, но сравнительно поздно выступила на европейской почве.

Нельзя не упомянуть и разведочного бюро с главной квартирой в Бельгии (Грэвс пишет за год до войны); это наполовину частное предприятие, добывающее достоверные сведения для всякого, кто ему заплатит. Этому бюро обыкновенно поручают добывание технических деталей. .