— Вы забыли, о чём я просила вас, — говорила Нина. — Смотрите. Арсентьев работает без монтажного пояса. Это правильно?

— Неправильно, да он не велел говорить.

— Значит, вы его больше слушаетесь, чем меня?

— А что мне всех, что ли, слушаться? — отрезала Лида.

Нина посмотрела на неё, ничего не ответила и направилась к Арсентьеву. Он заметил её только тогда, когда поднял щиток, чтобы поменять электрод, и сразу бросил сердитый взгляд на Лиду.

— Как же так, Андрей Сергеевич, опять без пояса? — спросила Нина.

— Жарко, — ответил он, — нет никакой возможности работать с поясом. Хуже, чем в шубе.

— Тогда прекращайте работу.

— Да что вы, Нина Васильевна! Вы же понимаете, сегодня за вчерашний день надо нагонять.

— Я это отлично понимаю. Но надо надеть пояс, Андрей… Неужели вас надо уговаривать?

— Хорошо, надену. На тот ярус спущусь — и надену. Он там у меня и висит, — примирительно пообещал Арсентьев.

— Нет, сейчас наденьте, — сказала Нина, но он уже опустил щиток и начал варить. — Вы что, хотите поссориться со мной?

Нина шагнула к нему по ригелю и потянула за электродержатель. Арсентьев резко поднял щиток и проговорил угрожающе:

— Как бы вам не упасть… Здесь ещё не скоро полы настилать будут…

Наверху засмеялся Митя.

— Смотрите, и ваш приятель тоже без пояса, — возмутилась Нина. — Лида, идите вниз и скажите, что я приказала выключить ток.

Лида вопросительно взглянула на Арсентьева.

— Не ходи, — опустив глаза, сказал он.

— А я ей предлагаю идти, — повторила Нина бледнея.

— Вы ей не можете предлагать, — также не поднимая глаз, сказал Арсентьев. — Она подчиняется мне.

Нина понимала, что от того, что сейчас произойдёт, может рухнуть с таким трудом налаженная дружба, может навсегда рухнуть и что-то ещё более для неё важное, что уже возникло и чему она ещё не смела верить. Но, сжав в руке свой потрёпанный блокнотик, она холодно повторила:

— Идите, Лида.

Лида снова посмотрела на Арсентьева, встретила его ледяной взгляд и тихо, но твёрдо ответила:

— Не пойду.

Но Нюра, со страхом наблюдавшая за этим разговором, вздохнула и проговорила:

— Не надо, ребята, спорить. Я сбегаю.

Нина вернулась на площадку и остановилась, нервно теребя блокнот. «Пусть только попробует выключить ток», — поглядывая на неё, думала Лида. Прошло минут десять, и все огни сварки погасли. Арсентьев отбросил электродержатель, поднял щиток и, не глядя на Нину, раздражённо спросил неизвестно кого:

— Ну что ты будешь с ней делать?

— Вот в прошлом году, — начал Митя, — на том доме поставили в воротах нового вахтёра. И на другой день машины недовыполнили задание. Оказывается, этот вахтёр каждый раз в воротах у шофёра и у грузчиков удостоверение спрашивал и с паспортами сверял. «А ну, говорит, Иван Иваныч, давай поглядим твой пропуск. Да ты его не там ищешь. Он у тебя прошлый раз в левом кармане лежал». Тоже не придерёшься — действовал по инструкции, а получился вред делу…

— Мне, товарищ Яковлев, поручена забота о людях, — сказала Нина.

— Нигде не написано, чтобы забота о людях шла во вред делу! — крикнул Арсентьев.

— Забота о людях никогда не может повредить делу.

— Так вредит же. Что вы, не видите!

На площадку поднялся Роман Гаврилович, отёр пот со лба и спросил отрывисто:

— Кто выключил ток?

— Она выключила, — кивнул Арсентьев на Нину, нарочно не называя её по имени. — Увидела, я без монтажного пояса сидел, и выключила.

— Не сидели, а работали, — поправила Нина.

— Сейчас же наденьте пояса и вы, и вы, Яковлев, — жёстко сказал главный инженер и начал спускаться вниз, но на второй ступеньке остановился и добавил: — А вас, Нина Васильевна, прошу зайти ко мне, когда освободитесь, — и голос его не предвещал ничего доброго.

Домой Нина вернулась совсем разбитая. В комнатах был беспорядок. Василий Яковлевич готовился ехать в командировку и собирал вещи.

В гардеробе он ничего не мог найти и сердился на Ирину Максимовну, с обеда застрявшую в магазинах. Нина попробовала помочь ему, но вещи у неё валились из рук, и когда она стала пересчитывать носки, получилось сначала семь штук, а потом девять.

— Ты что, заболела? — спросил Василий Яковлевич.

— Нет, папа, просто устала. Скорей бы возвращался настоящий инженер по технике безопасности! Не могу больше.

— Не справляешься?

Нина села за стол, подставила кулачки под подбородок и, помолчав немного, сказала, глядя мимо отца:

— Да, не справляюсь, папа.

— Вот тебе и диплом с отличием!.. — заметил он только, но эти слова его были для неё тяжелей самого тяжёлого наказания.

«Кончено! — думала она, утирая слёзы. — С завтрашнего дня буду работать так, как работал прежний инженер. Буду делать замечания только прорабам и начальникам участков. Пусть они сами принимают меры. В конце концов, что мне до Яковлева, до его матери, до Арсентьева?.. И откуда у меня такое беспокойство за совершенно чужих, за посторонних людей? Очень мне это нужно?..»

Утром ей очень не хотелось вставать. Но она пересилила себя и с тяжёлым чувством пошла на работу. Так же, как и всегда, у ворот её встретил дедушка и, не спрашивая пропуска, отдал честь. Горько улыбнувшись, Нина вспомнила, с каким нетерпением и радостью проходила она эти ворота в первые дни, как она собиралась удивить начальника строительства своими знаниями и энергией. «Даже обиделась, что пропуск потребовали, дурочка», — печально усмехнулась она. Возле доски показателей стоял расстроенный Митя. Против обыкновения он не поздоровался с Ниной, а, надвинув на глаза кепку, отправился к лестнице. В графе вчерашнего дня была выведена жирная двузначная цифра. «Даже ста процентов не сделали, — подумала Нина. — Провалили соревнование. Совсем провалили». По привычке она решила сразу же сходить наверх и проверить работающих. В большом зале второго этажа, за колонной, разговаривали люди.

— Конечно, начальство виновато, — узнала Нина голос монтёра. — Если бы она хоть где-нибудь работала, тогда с неё можно спрашивать. А то прямо от тетрадок. Чего с неё возьмёшь?.. Ей бы сперва в десятниках походить.

«Это про меня», — догадалась Нина, и ей вдруг стало так безразлично всё вокруг, что она повернулась и пошла обратно, дав себе слово не выходить сегодня из кабинета до конца работы.

День был ещё более жаркий и душный, чем вчера. Мелкая горячая пыль неподвижно висела в знойном воздухе. Девчата в платьях и косынках окачивали друг друга из брандспойтов с ног до головы. У машин охрипли сигналы. Многие шофёры ездили, подняв капоты двигателей. И от этой редкой для Москвы жары Нина стала ещё безучастней ко всему, как-то даже бесчувственней. И когда Ахапкин, взглянув на неё, тоже не поздоровался, она приняла это как должное и не огорчилась.

За пустым письменным столом сидеть было скучно и глупо.

— Когда будут остальные плакаты? — спросила Нина только для того, чтобы не сидеть без дела.

— Не будет остальных плакатов, — ответил Ахапкин, не отрываясь от своих накладных.

— Не будет — и не надо, — равнодушно сказала Нина.

Дверь распахнулась, и в кабинет вбежала Лида. Лицо её было мокрое от слёз.

— Нина Васильевна!.. — закричала она. — Скорее, Нина Васильевна!..

— Что случилось?

— Скорее пойдёмте… Нина Васильевна… Андрей повис.

— Как повис?!

— Так… Сорвался и повис на цепи… И мы никто не знаем, чего делать…

Уронив стул, Нина выбежала из конторы. От дальнего угла здания, громко разговаривая и размахивая руками, расходились в разные стороны рабочие. Капризно сигналя и переваливаясь на ухабах, ехала белая машина скорой помощи с шёлковыми занавесками, странно выглядевшая среди самосвалов, бетономешалок и контейнеров. Нина бросилась к лестнице, слыша, как за её спиной громко, по-деревенски, плачет Лида, но в это время рядом с ней раздался голос Мити:

— Не бегите, Нина Васильевна. Всё в порядке. Он, если вы хотите знать, уже в санчасти…