ГЛАВА 10

Николас

Сегодня вечером я займусь сексом. Очень много раз. Я уложу Оливию на свою кровать и сладко ее трахну, приподниму и прижму к стене и трахну ее неистово. Ни одна комната или поверхность не останется незапятнанной. Фантазии с движениями, достойными олимпийской гимнастки, разыгрываются в моей голове весь чертов день. Причиняя боль от стояка. Это делает интервью и благотворительный обед, которые я терплю, - неловкими. И все это из-за нее. Оливии. Каким сексуальным, восхитительным маленьким сюрпризом она оказалась.

Прошлая ночь была... напряженной. Я не хотел говорить все эти вещи - они просто выплеснулись наружу. И, Боже, она даже не подписала соглашение о неразглашении - это не похоже на меня, забыть такую вещь. Но разговаривая с ней, я чувствовал катарсис. Будто мы были в нашем собственном пузыре, на личном отдаленном острове - где никто в мире не мог нас видеть, касаться или слышать.

Перед отъездом в Нью-Йорк я планировал максимально использовать оставшуюся свободу - делать то, о чем никогда бы не подумал. И мисс Оливия Хэммонд, безусловно, соответствует этому плану. Я дал дворецкому список вещей, которые мне понадобятся для ужина, и сказал ему убедиться, что в номере есть презервативы - в каждой комнате. Этим живет каждый король.

И об этом я помню всегда.

Моя нога нетерпеливо дергается, когда перед самым закатом машина подъезжает к «У Амелии». Я должен был потренироваться, сжечь часть этой энергии - или еще лучше - нужно было подрочить. Я могу наброситься на нее, как только увижу. Мои яйца в штанах - словно свинцовые гири. Не очень удобно - в случае, если вы не в курсе. Замечаю висящую в окне табличку «ЗАКРЫТО» и улыбаюсь. «ЗАКРЫТО» означает конфиденциальность. И, возможно, у меня появится шанс воплотить в жизнь фантазию прошлой ночи - Оливия лежит на одном из этих обеденных столиков, ноги на моих плечах, пока я плавно вхожу в нее. Но эти сладострастные мысли улетучиваются по ветру, когда я захожу внутрь. Оливии там нет, чтобы поприветствовать меня, но есть ее маленькая сестра-фейерверк.

Элли Хэммонд – хорошенькая малышка, с глазами того же оттенка, что и у ее сестры, но более круглыми и менее экзотическими. Она одета в простую черную футболку, плотно облегающую ее грудь, и джинсы, которые выглядят так, будто они были обрублены на уровне колен ножовкой. Черные квадратные очки над дерзким носом и ярко-розовая прядь в светлых волосах придают ей юный, идеалистический вид - как у девушки, держащей плакат на акции протеста в кампусе колледжа.

Элли встает передо мной, затем грациозно опускается в идеальный полный реверанс.

- Для меня большая честь познакомиться с вами, принц Николас.

Она улыбается.

- Вы практиковались? - спрашиваю я. - У вас очень хорошо получается.

Она пожимает плечами.

- Возможно.

Сзади подходит высокий темнокожий официант.

- Мы не были официально представлены друг другу. Я Мартин.

Затем он тоже делает реверанс. Когда он встает, я протягиваю ему руку, и он пожимает ее.

- Рад познакомиться, Мартин.

Он с энтузиазмом пожимает мне руку.

- Я только хочу поблагодарить вас за все те часы удовольствия, которые вы мне подарили - вы были центром моих фантазий в течение многих лет.

И его взгляд скользит по мне, будто запечатлевая каждую частицу в памяти. На... потом.

- Э-э... не за что?

Он указывает на ближайший стул.

- Я просто посижу здесь. И буду на вас смотреть.

Подмигнув, Марти опускается на стул, глядя так, будто очень старается не моргать.

Интересно, как долго он сможет продолжать в том же духе.

Элли складывает руки перед собой.

- Нам надо поговорить. Узнать друг друга Prid Cocoa Clarice.

Я смеюсь - привлекательность присуща семье Хэммонд.

- Имеете в виду quid pro quo? Это латынь, означает «услуга за услугу».

Она разочарованно качает головой.

- Это был тест на претенциозность. Вы потерпели неудачу.

- Черт.

- И кто в наши дни говорит на латыни?

- Я. А также на французском, испанском и итальянском.

Ее светлые брови поднимаются.

- Впечатляюще.

- Мой учитель языка был бы счастлив, если бы вы так думали. Он был твердолобой сволочью, восхищавшийся красотой языка, но ненавидел говорить с людьми. И я делал его несчастным - я был несговорчивым учеником.

Элли садится за стол.

- Плохой мальчик, да?

Я пожимаю плечами, садясь напротив нее.

- Был период.

И вдруг ситуация кажется очень знакомой, как на интервью.

- При плохом поведении вас наказывали или использовали мальчика для битья?

Она провела исследование. Мальчики для битья использовались в древние времена, когда телесные наказания были в моде, но принцы считались слишком священными, чтобы их можно было бить. Таким образом, невезучий мальчик - обычно бедный - избирался компаньоном принца, и этого ребенка избивали вместо него. Идея состояла в том, что принц будет чувствовать себя виноватым, наблюдая, как невинный мальчик получает свое наказание.

Очевидно, праотцы знали все о детях.

- Мальчик для битья? - Мартин замолкает, поднимая руку. - Я вызываюсь добровольцем.

Я смеюсь.

- Мальчиков для битья не использовали уже несколько сотен лет - как по вашему, сколько мне?

- Двадцатого октября исполнится двадцать восемь, - отвечает Элли.

Да, она определенно была занятой пчелкой-исследовательницей.

- Итак, - начинает она, откидываясь назад. - Каковы ваши намерения относительно моей сестры, принц Николас?

Если бы она только знала.

- Я хочу провести время с Оливией. Познакомиться с ней поближе. - Тесно. - Мои намерения благие, обещаю.

Очень благие. Оргазмические. С рейтингом 18+.

Невинные глаза Элли сужаются, читая меня, будто она визуальный детектор лжи.

- Вы, наверное, знаете многих людей - богатых, знаменитых. Лив - хороший человек. Лучший. Она всю свою жизнь положила на то, чтобы сохранить это место - ради меня и моего отца. Она заслуживает того, чтобы повеселиться - хорошо провести время - горячая интрижка с принцем, бывшим плохим мальчиком, который может наговорить ей грязных словечек на пяти языках. Надеюсь, вы сможете дать ей это.

Я знаю, откуда это. Понимаю, что это защита - желание счастья и радости для кого-то, о ком вы заботитесь так сильно, что у вас болит в груди. Подобное я испытываю к Генри каждый день. По крайней мере, в те дни, когда он не заставляет меня хотеть его придушить.

- В этих мыслях нас двое, - прямо говорю я ей.

- Хорошо.

Хлопнув по столу и кивнув, малышка Элли встает. Она берет с соседнего стола пирог и прикладывает его к каждому моему плечу. Будто посвящает в рыцари.

- Я одобряю вас, принц Николас. Продолжайте в том же духе.

Я очень стараюсь не смеяться над ней. И терплю неудачу.

- Благодарю вас, мисс Хэммонд.

А потом она склоняется надо мной.

- Но на всякий случай, если у вас возникнут какие-то мысли... если причините вред моей сестре... - она кивает головой в сторону Логана, стоящего у двери, - ... будь рядом восхитительные охранники или нет, я найду способ сбрить вам брови.

И я действительно верю, что она это сделает. Элли выпрямляется, злобно ухмыляясь.

- Вы уяснили, Николас?

Я киваю.

- Четко и ясно, Элли.

В этот момент в комнату входит Оливия. И как раз тогда, когда я был уверен, что моим яйцам не может быть больнее, она доказывает, что я ошибался. Ее темно-синяя майка под светло-серой фланелью подчеркивает кремовую кожу, а узкие темные джинсы, заправленные в коричневые сапоги до колен, делают акцент на длинных стройных ногах. Черные волосы распущены, спадая почти до изгиба ее великолепной задницы, а простые серебряные с жемчугом серьги проглядывают между великолепными блестящими волнами.

- Привет. - Она улыбается, делая комнату чуть ярче, а мой член намного тверже. - Не знала, что ты уже здесь. Долго ждал?

- Все нормально, Ливви, - говорит Элли. - Мы с Марти составили ему компанию.

Марти встает, мотая мобильником.

- Прежде чем вы уйдете, могу я сделать селфи? Ну, знаете… для дрочебанка?

- О, Боже. - Стонет Оливия, закрывая глаза. Затем она пытается снять меня с крючка. - Николас не любит фотографироваться, Марти.

Я поднимаю руку.

- Нет, все в порядке. Фото - это нормально. - Затем я понижаю голос, чтобы только она могла меня слышать. - Но сегодня вечером мне понадобится твой депозит в моем дрочебанке.

Она хихикает, в то время как Элли внимательно наблюдает за нами, с чем-то вроде одобрения в глазах.

Поездка в отель - это чистая, неподдельная пытка - и тренировка сдержанности. Наша светская беседа приятна и доброжелательна, но наши взгляды сильны и горячи. Не менее трех раз ловлю Оливию за разглядыванием не спадающей выпуклость на моих брюках. И я даже не пытаюсь притворяться, что не смотрю на ее грудь. Ее чистый, свежий, теплый медовый аромат заполняет пространство лимузина, заставляя мои ноздри раздуваться, пытаюсь впитать каждый его оттенок.

Логан и Томми обходят нас по пути через вестибюль, а Джеймс занимает позицию сзади. Здесь гораздо больше народу, чем вчера вечером - толпы посетителей, идущих на ужин или бродвейское шоу - и нам достается больше, чем несколько пристальных взглядов.

Как только мы входим в номер, парни разбегаются. Дэвида на вечер я отпустил, чтобы мы могли побыть наедине, я веду Оливию на кухню.

За бокалом белого вина она рассказывает мне о своем дне, о бедной, растрепанной молодой мамаше и ее выводке из пяти восставших из ада, посетивших кофейню. Я пересказываю скуку благотворительного обеда Нью-Йоркской комиссии по искусству, который на самом деле является лишь предлогом для политиков, чтобы их услышали.

Из деревянной подставки на столе беру нож для нарезки, и неприятный, пронзительный звук, возникающий от его скольжения по точильному камню, на мгновение останавливает наш разговор. Оливия подходит сзади и заглядывает мне за плечо, пока я нарезаю лосось и сельдерей соломкой размером со спичку.