Самоуправление действовало на ощупь, спотыкаясь, с конфликтами и ссорами, и все же действовало. В то время как Джон писал и отправлял в сенат договор с индейским племенем сенека и послание в Конгресс, испрашивавшее изменение сроков выездных судов в штате Делавэр, Абигейл принимала на обеде тридцать джентльменов, включая вице-президента Томаса Джефферсона, который прибыл накануне в Филадельфию. Когда президент Адамс оказался вынужденным прогнать таких правительственных чиновников, как Тенч Кокс, который блокировал правительственные решения, Джона Лэмба и Уильяма Джарвиса за казнокрадство, его обвинили в том, что он избавляется от республиканцев, окружая себя лизоблюдами. Абигейл пригласила людей, способных документально подтвердить обвинения против Кокса, Лэмба и Джарвиса. После того как Бах опубликовал в газете «Филадельфийская Аврора» оскорбительную статью о «Герцоге Брейнтри», Абигейл изучила прессу федералистов, прочитав дюжины газет, отыскивая хорошо изложенные в пользу мужа материалы, которые она вырезала и посылала в симпатизирующие газеты с целью отбить нападки.

— Это похоже на попытку проехать в санях по болоту, — призналась она Джону, который застал ее за письменным столом в гостиной; ее пальцы почернели от типографской краски.

— Чем большему числу людей становится известна истина, тем яростнее нападки Баха. Как остановить его? Разве закон не защищает президента Соединенных Штатов от очевидной клеветы?

— «Аврора» каждым своим выпуском дает нам новую возможность судебного преследования. Но то, что я делаю, защищает меня лучше, чем судебные процессы.

Абигейл отложила в сторону свежую газету, измазав щеку пальцем со следами типографской краски.

Джон был не единственным, кого обливали помоями. Нападки сыпались на федералистов, и в особенности на Александра Гамильтона. Гамильтон все еще сохранял известный контроль над главным исполнительным лицом благодаря секретарям Пикерингу и Макгенри. Один из самых отъявленных врагов Гамильтона, выгнанный с поста клерк палаты представителей Беркли, отомстил ему, поспособствовав выпуску книги под названием «История Соединенных Штатов в 1796 году», где излагались сплетни о любовной связи Гамильтона с миссис Рейнолдс и его сговоре с мужем этой дамы обчистить казначейство, скупить по дешевке сертификаты ветеранов, зная, что они будут выплачены по номиналу. Абигейл и Джон слышали о таких обвинениях, но отказывались принять их на веру. Осенью Гамильтон выступил в свою защиту: он сумел доказать политическую честность, но признал интимную связь с миссис Рейнолдс. Это был тяжелый удар по партии федералистов.

Праздники прошли грустно. Нэб писала из Истчестера, что, хотя полковник еще не приехал, она не может прибыть в Филадельфию на Рождество. От Джонни и Томми не было писем. Абигейл написала Джону Куинси: «Не умаляя достоинств твоего брата, который, как я полагаю, обошелся не лучшим способом с твоей собственностью, я посоветовала бы тебе обратиться к нашему испытанному и верному другу доктору Тафтсу». Но требовалось время, чтобы письмо дошло до него. Тем временем сбереженные им средства переводились брату. Стало известно, что Чарли в попытке возместить убытки Джонни ввязался в рискованные игры со слабо обеспеченными ценными бумагами, сулившими большие проценты. Такое в ведении дел осуждалось традициями янки. Но Джон и Абигейл вынуждены были ждать, чтобы сам Джонни перестал пересылать деньги.

Они прослышали также, что Чарли спутался с «золотой» молодежью в Нью-Йорке, погряз в пьянстве и кутежах. Абигейл спрашивала себя: почему? У Чарли было так много достоинств: он был самый красивый из трех мальчиков, легко завязывал дружбу, не переживал годы отторжения, через которые прошел в Бостоне Джон Куинси, прежде чем заполучить клиентов. Женился на женщине по собственному выбору, занимал уважаемый пост в ассоциации адвокатов Нью-Йорка. Вел много лет упорядоченную жизнь. Могли ли финансовые неудачи так подорвать его выдержку?

Ее озадачила внезапная мысль. По своему характеру Чарли не мог противостоять неприятностям, неудачам. Он был нацелен на успех. Неудачи никогда не принимались им в расчет.

Абигейл испугалась за своего сына.

Она спустилась вниз, ощущая приступ лихорадки. Доктор Раш сделал кровопускание.

— Это подагра, — внушал ей он. — Та самая болезнь, от которой страдали римские императоры.

— Доктор Раш, ради бога! Если Бен Бах услышит вас, он обвинит нас в том, что мы подхватили монархические недуги.

Она должна быть на ногах к Новому году: сотни дипломатов, правительственных чиновников, членов Конгресса, посетителей наводнят дом, потребуют пунша, кексов, пожелают президенту, его супруге и всей нации счастливого 1798 года.

Французские армии под командованием генерала Наполеона Бонапарта шли от одной победы к другой. Была завоевана Италия. Сдалась Австрия. Пруссия, Испания, Голландия и Тоскана были вынуждены заключить мир. Франция завоевала Бельгию. Французские войска вторглись в нейтральную Швейцарию и захватили Базель. Лишь Англия продолжала сопротивление. Согласно последним слухам, Франция готовилась форсировать Ла-Манш и вторгнуться в Англию. Республиканцы отмечали такую возможность бурными аплодисментами. Для федералистов, а особенно для президента Адамса, это было предзнаменованием трагедии.

Под влиянием громких побед французская Директория отказалась принять трех комиссаров Джона. Джон во многом полагался на тройку, чтобы убедить Директорию, что, будучи союзниками, Соединенные Штаты и Франция выиграют все и все проиграют, выступив против друг друга. Теперь, когда французы развернули действия против американского судоходства, захватывали суда и их грузы, высаживали моряков на американских пляжах, республиканцы воспылали гневом против президента Адамса.

Семья Адамс жила в атмосфере конфликтующего Конгресса. Ссора началась с вроде бы бесспорного билля о внешних сношениях, направленного на то, чтобы широко развернуть в мире дипломатическую и консульскую службу. Палате представителей принадлежит право выделять средства. Во время бурного заседания федералист Роджер Грисуолд от Коннектикута оскорбил республиканца Мэтью Лайона от Вермонта, презрительно высказавшись о его деяниях во время революционной войны. Лайон плюнул в лицо Грисуолду. Грисуолд ударил Лайона тростью. Лайон схватил каминные щипцы. Оба они катались по полу палаты представителей. Джон ужаснулся.

— Это самое худшее, что произошло с федеральным правительством. Мы избрали советы и законодательные собрания со времен основания первых колоний. Мы сражались против британских губернаторов, но не между собой! Когда мы образовали правительство, то тревожились по поводу главного исполнительного лица и никогда не беспокоились по поводу законодательного органа. Институт президентства действует. Но если в законодательном органе возникло насилие, то как мы сможем устоять?

— Ты боялся, что сильные политические партии станут источником партийной вражды. Положение ухудшается с каждым днем.

Абигейл чувствовала себя так, словно попала в среду отвратительных лиц. В минуту отчаяния она писала Элизабет Пибоди:

Однажды утром она, сломав сургучную печать на конверте, прочитала послание, в котором говорилось, что «президент, его супруга и семья» приглашаются на ассамблею и бал в честь дня рождения генерала Джорджа Вашингтона в концертном зале 22 февраля. Абигейл дождалась, когда Джон закончит работу за письменным столом, знакомясь с пространным документом казначейства, и вручила ему приглашение.