Зимняя дорога при езде на вездеходах всегда легче. Снегом забиваются все неровности, сглаживаются кочки и бугры. Ход у машины мягкий и плавный — качает, а не трясет. А вот летом, как сейчас, трясет на каждой выбоине, кидает и подбрасывает на лесной грунтовке и просеках. Зубы чакают и щеки трясутся на особо паскудных участках. Водители, хорошо знающие дорогу, иногда объезжают плохие места по обочинам — лесу, болотине. По плотному мху вообще ехать замечательно. Но мы объездов не знали. Поэтому через часок я попросила о милосердии:

— Саш, останови, а? Сил моих больше нет. Чтобы я еще когда до зимника да выехала куда! Без зубов остаться — нечего делать. Ты кушать хочешь? — кричала я ему в ухо.

Мотор заглох, машина стала, съехав на обочину. Я блаженно затихла на сидении.

— Хочу кушать. Я ночевал на лавочке, боялся пропустить, когда ты уезжать будешь.

— Глупо. Где будем кушать — здесь или снаружи?

— Размяться хочется. Без привычки тяжеловато.

— Тогда сначала мальчики налево, девочки — направо.

Пока доехали, уже глухой ночью, едва не пропустив отворотку к нашему дому, останавливались раз пять. Я не выдерживала. Боялась, что он будет психовать и нервничать из-за остановок. А нет. Может, и сам рад был отдохнуть.

Прогрохотали, остановились у дома лешего. Тот вышел, протянул руку Саше, приобняли за плечи друг друга. Елизар сказал мне:

— Я ждал вас сегодня, Ермолай сообщил на когда ты взяла обратный билет. Сходи там, вода в бане теплая. Умойся с дороги. Фиса рубашку повесила чистую. А мы посидим, потом Саня сходит.

Уходя, я слышала в темноте:

— Не маши — я разгоню сейчас. Намучились? Да, летом оно, конечно…

Включив свет, я помылась с удовольствием, промыла пропыленные волосы, надела ситцевую Анфисину ночнушку, завязав у шеи тесемочки. И чуть не расплакалась от счастья — я дома.

Собрав пыльную одежду комком, вышла и позвала Сашу мыться. Леший сказал мне: — Жить будет у вас. Фиса постелила ему в маленькой, а Егора к Роману уложила. Дед слабенький, но хорохорится. Я ему травки дал хорошей от болей и сабельник он начал пить. Так что никакой выпивки ни грамма — сама знаешь. Его лучше по холоду, конечно, но деда прижало — колено не гнулось… Саня сказал, что ужинать не будет. Так ты поставь кувшин холодного молока ему в комнату.

— Не выпьет — скиснет до утра.

— Простоквашей завтра выпьет — в жару самое то. Я гонял у вас фашистов, так что окна открывай смело, а то задохнетесь. Все, ушел я. Спокойной ночи. И не переживай — Роман не нервничает.

— Зато я нервничаю.

— А ты к ним не лезь, спи себе. Мужики сами разберутся. На завтрак приходите к нам, я сказал ему уже. Если проспишь — сами придут. Не мельтеши, в общем. Завтра у тебя выходной.

Я дождалась Сашу. Ему тоже выделили что-то чистое из хозяйского. Одежду забрала постирать, ему вручила молоко и пошла вперед — к дому.

В лесу было тихо и темно, но я знала эту тропинку, как свою спальню. Вошли в дом, гость оглядывался кругом. Я шепнула:

— Завтра рассмотришь. Иди за мной.

Пропустила его в комнату, показала постель.

— Окно открой, фашис… комаров не бойся — леший погонял. Спи завтра сколько влезет, ты вымотался. Завтра нам объявили выходной — готовят на всю ораву маманя и Фиса. Все, пошла я.

— Спасибо… иди, — раздалось тихо в спину.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: