Плевать генетики хотели и на совесть, которой у них нет, и на теорию, и можно только удивляться наглости, с которой они приписывают себе результаты совершенно других ученых — цитологов, химиков, селекционеров.

Вот, к примеру, Жорес Медведев в своей книге в «достижения» генетики записывает абсолютно все, что было достигнуто в биологии. Ботаник Н.И. Вавилов собрал коллекцию семян? Это достижение генетики! Цитологи научились задерживать деление живой клетки и создавать растения, у которых каждая клетка тела имеет удвоенное или утроенное количество хромосом? Это достижение генетики! Селекционеры впрыскивают коровам разбавленную сперму элитных быков? И это достижение генетики! И т.д. и т.п. А как это связано с отдельной от тела зародышевой плазмой? Или даже как это связано с современным наглым именованием генами участков хромосом? Никак, но ведь Жорес отлично понимает, что пишет книгу для олухов, а для них и так сойдет... .

На Западе, где подлость все же не поощряется, участки хромосом тоже называют генами, но ученые, работающие с ДНК хромосом, генетиками себя предпочитают не называть — стыдно. Называют себя молекулярными биологами, а свою науку — молекулярной биологией. И только у нас, где ученый мог запросто паразитировать на шее государства, на такие тонкости не обращают внимания. Нам не стыдно!

Тем не менее и Запад в наследственной подлости ученых не сильно отличается от нас. С Лысенко повторилась та же история, что и с открывателем антисептики Земмельвейсом. Тот два десятилетия доказывал, просил, умолял, ругал врачей, чтобы они мыли руки перед операцией, что грязными руками они убивают больных. Черта с два! Врачи, профессора, академики продолжали делать операции грязными руками, продолжали убивать больных. Почему? Если бы они признали правоту Зем-мельвейса, то этим бы они признали, что до этого они убивали пациентов из-за своей глупости. Наследственная подлость ученых заключается в том, что они никогда в жизни не признаются в своей глупости, для них это невозможное дело, и нет подлости, на которую они не пойдут во имя сокрытия своей глупости (Вавилов, вспомните, писал на Лысенко доносы, а Лысенко Вавилова защищал).

Физик Нильс Бор по этому поводу сетовал, что внедрить в науку новую идею невозможно в принципе, нужно ждать, пока все старые ученые перемрут.

То же повторилось с генетикой. Ведь в биологии она никому, кроме кучки собственно генетиков, не была нужна в практической работе — ни ботаникам, ни зоологам, ни селекционерам, ни цитологам. Но все биологи во что-то верили: одни в то, что гены есть, а другие в то, что их нет. А как писал Т. Морган о вейсманизме в 1945 г.: «Это представление о происхождении новых признаков в настоящее время принимается почти всеми биологами». Когда была открыта ДНК, биологи, верящие в ген, должны были признать свою глупость. Для них это невозможно, и они с радостью приняли идею генетиков называть геном участок ДНК хромосомы. Наверняка они понимали, что это глупость, но эта глупость спасала лицо им — ученым.

И на сегодня генетика как была мешающим науке бредом, так им и осталась. Ведь бред есть бред. Вот посмотрите, как в «Советском энциклопедическом словаре» описывается участок хромосомы, отвечающий за синтез того или иного белка, который нагло называется геном. Там сначала делается поклон в пользу генетического бреда: «Ген... единица наследственного материала, ответственная за формирование какого-либо элементарного признака...» То есть это по-прежнему «отдельная от тела часть плазмы» и т.д. Поскольку это никому ничего не дает, то ниже написано, что одновременно такой ген — это «участок молекулы ДНК... ответственный за синтез определенного белка (фермента или др.)».

В этом определении гена из-за потуг к истине добавить бред заключены смысловые нелепицы.

Во-первых. В полном, философском смысле слова единица — это нечто отделенное от других единиц пространством и временем. Именно так генетики и понимают ген — частицу наследственного вещества. Академик

А.С. Серебровский, выдающийся хромосомный генетик, учил: «Принимаем силу сцепления за меру расстояния между генами. Исходя из этой предпосылки, чертим план, размещаем одни гены близко друг от друга, другие дальше, а несцепленные, независимо наследующиеся гены размещаем в разные группы... Число групп сцеплений совпадает с числом хромосом».

А участок — это часть целого, непрерывного. И когда «Энциклопедический словарь» учит, что ген — это и единица, и участок одновременно, то он учит исследовать гены «от забора до обеда».

Во-вторых. Участок хромосомы не отвечает за формирование какого-либо наследственного признака. Участок хромосомы отвечает за синтез белка. Только. Отвечает за формирование признака организма окружающая среда. Родители дают детям признаки, передавая им свои заводы по производству белка (хромосомы), но формирует, в полном смысле этого слова, наследственные признаки только окружающая среда. Как и учил академик Т.Д. Лысенко.

По TV как-то показывали очень редкий нынче научно-популярный фильм. В данном фильме, без связи с генетикой, просто рассказывалось о разведении черно-бурых лисиц. В природе у них прямой, роскошный хвост. Он им нужен для балансирования во время маневров на бегу, потому он и прямой. Но помещенным в тесные клетки лисицам хвост стал мешать, на него наступали другие лисицы. Лисицы были вынуждены задирать хвост в клетках вверх. И через несколько поколений лисы стали давать потомство, у которого хвост стал калачиком, как у сидящей в будке на привязи дворовой Жучки. То есть не гены, не хромосомы сформировали этот наследственный признак, а условия окружающей среды, поставив тело в стесненные условия, заставили тело изменить состав хромосом и в следующих поколениях строить хвост калачиком.

Нет ничего удивительного, что Т.Д. Лысенко, так уверенно выступая против, как писал Морган, «почти всех биологов» мира, отрицал гены, как отдельные от тела частицы. Он ведь был практик, селекционер и философ, то есть человек, задумывающийся не только о деталях, но и о принципах своей науки. Он не ограничивал для себя природу горохом и цветом глаз мухи дрозофилы.

Идеи генетики нанесли огромнейший ущерб биологии в том, что резко снизили выход полезных для людей результатов от ученых-биологов.

В чем тут дело? Если согласно генетике и генетическим представлениям за наследственность (за синтез того или иного белка, определяющего признак организма) отвечает ДНК хромосом, то изменить признаки (получить полезный сорт растения, улучшить породу скота, победить наследственную болезнь человека и т.д.) можно, только как-то изменив нужный участок хромосомы половой клетки. Надо понять трудности, стоящие перед молекулярными биологами. Мало того, что они изучают объекты ДНК, которые трудно разглядеть и в электронный микроскоп, мало того, что неизвестно, как выглядит этот нужный участок ДНК, но угнетает и количество в ДНК хромосом участков, среди которых надо найти нужный. Если каждый такой участок считать буквой в книге, то в хромосомах клетки человека этих букв неизвестного языка столько, сколько в 400 томах книг объемом с том «Советской энциклопедии». А чтобы избавить будущего ребенка, скажем, от наследственной болезни, нужно найти всего одну, но нужную букву. Работу молекулярные биологи ведут полезную, но вряд ли кто из них согласится даже предсказать, когда они дадут какой-то реальный эффект людям.

Сегодня общество по отношению к биологии — как перепиливающий чугунную гирю Шура Балаганов по отношению к Паниковскому. Общество биологам платит деньги, платит и робко спрашивает: а когда же появится генетическое золото? Пилите, Шура, пилите, отвечают генетики.

А если бы они не затоптали и не заплевали идеи Лысенко? Тот ведь утверждал и доказывал, что наследственность можно изменить, воздействуя на тело организма. Он утверждал, что не гены формируют наследственность, а условия, в которые попадает организм. Как хочешь изменить наследственность, так меняй и условия. Хочешь, чтобы у чернобурых лисиц был хвост калачиком? Посади их в тесную клетку, и у потомства хвост будет калачиком. Теснота воздействует на тело, а тело само найдет в ДНК хромосом нужный участок и произведет нужные изменения без всяких электронных микроскопов.