Это давало довольно большее трение. Когда стекло вращалось с достаточной быстротой. Хюг поднес палец к стеклу, и ясно почувствовал щекотание; он сделал это снова и снова и каждый раз чувствовал толчок. Несомненно, он приближался к цели. Но искры все не было. Почему? Мальчик попытался снова заинтересовать отца в решении этой задачи, надеясь на его помощь, но безуспешно. Приходилось работать одному. Через некоторое время он пришел к заключению, что часть электричества пропадает попусту, так как оно распространено по всей поверхности стекла. Тогда он часть круга покрыл шелком, как фартуком. Этого оказалось недостаточно. Мальчику казалось, что может быть углы мешают. И в самом деле, «Прадедушкина книга» говорила о шаре или о круге — ни у того, ни у другого нет углов. Смутная мысль появилась у Хюга, что он должен каким-нибудь путем собрать или сосредоточить электричество в одном месте. Вопрос был — как это сделать?

Важно было выяснить еще одно: Хюг начал задаваться вопросом, где же, собственно говоря, было электричество? Внутри стекла или на поверхности

Вспомнив, что многие предметы могли быть возбудителями электричества (шелк, фланель, кожа, мех, даже кожа рук); вспомнив также, что во многих веществах можно было вызвать электричество с помощью трения (стекло, янтарь, сера), мальчик пришел к заключению, что электричество было на поверхности. А может быть, раз легкие предметы, как пробковый шарик, наэлектризовывались даже ранее непосредственного прикосновения, может быть, электричество было и в воздухе, над стеклом и под ним. Это была удачная догадка (потому что магнитное поле окружает проводник, несущий ток, и сама электродвижущая сила возникает под влиянием особого физического состояния окружающей проводник среды), но это могло повести мальчика к ошибкам. Он попробовал собрать наэлектризованный воздух, раздувая его мехами. Это, конечно, было бесполезно. Тогда он снова обратился к книге. Там он опять прочел перевод «De magnete», где «Отец электричества» описывает устройство «Versorium» (самый ранний электроскоп, сделанный для определения присутствия электризации). Он состоял главным образом из иголки, качающейся на штифте. Джильберт употреблял его, чтобы показать, что и другие вещества, кроме янтаря, могут наэлектризовываться трением.

Вдруг у мальчика в мозгу появился вопрос: почему Джильберт выбрал иголку, чтобы показать действие электричества? Ответить было нетрудно, потому что старый ученый нашел, что металлическая иголка легко воспринимает электричество и долго его сохраняет (мягкое железо легко намагничивается электрическим током, но размагничивается, как только ток прекращается; сталь труднее поддается намагничиванию, но дольше удерживает магнетизм. Это очень важно для всех электромагнитных машин (как, например, динамо).

Не в этой ли стальной иголке желанный ключ к решению задачи? Хюг поспешил в шалаш и пустил в ход вращающееся стекло. Затем с иголкой в руках он стал подходить ближе и ближе к стеклу. Он только хотел прикоснуться иголкой к стеклу, как ему послышался легкий треск и он ясно почувствовал щекотание в пальцах, хотя рука его еще отстояла от стекла на всю длину иголки.

Значит, электричество пробежало по иголке! Да, это был путь к успеху.

Что бы такое он мог найти металлическое больше иголки, но с кончиками, где бы могло собраться электричество? Единственное, что он мог достать, это грабли, которыми он так часто работал на огороде. Пробежать сотню ярдов к огороду было минутным делом. Вернувшись с граблями, которые на его счастье были совершенно сухи, он вычистил их и так установил на деревянной ручке, что зубья почти, но не совсем, касались стекла. Он соединил, и колесо начало вертеться.

Хюг подождал минутку и поднес свой палец к железному концу граблей.

Его рука была еще на расстоянии четверти дюйма от металла, когда с резким треском выскочила искра. Страшно возбужденный, мальчик бросился из шалаша и, увидев отца на его излюбленном бочонке, закричал с торжеством:

— Идем, отец! Идем скорее! Я сделал! Я сделал молнию!

Электрическая машина Хюга.

Открытиям Хюга, которые были слишком ничтожны, чтобы самим по себе иметь какое-нибудь значение, суждено было сыграть большую роль в жизни Муравьиной долины. В этом большое участие принял отец Хюга.

Раньше Берли Сесиль мало занимался делами соседей и никогда не обращал внимания на то, что могло быть названо общественной жизнью долины. Он был нелюдимый человек и не интересовался местной политикой. Когда прежде пред членами общины вставали вопросы о школе, или об улучшении дорог, Сесиль всегда голосовал против. Он никогда не учился грамоте и не понимал, на что горцу может быть нужно уметь читать; он не любил городов и противился всему, что могло изменить тихую и независимую жизнь долины.

Но теперь он стал думать иначе. «Прадедушкина книга» приняла в его глазах почти магическое значение, а уменье Хюга читать эту книгу дало отцу преувеличенное представление о способностях мальчика. При редких своих встречах с соседями всегда молчаливый горец стал рассказывать об успешных опытах своего мальчика с молнией.

Некоторые соседи посмеивались над этими опытами, но очень осторожно, так как Берли Сесиль был известен, как человек очень щепетильный в вопросах чести, и кроме того, никогда не выходил из дому без винтовки. В местах, где неосторожно сказанное слово может возбудить семейную вражду, которая может переходить из поколения в поколение, — люди стараются выбирать выражения.

Было также много соседей, готовых верить во всякое чудо, которое им показывали, и даже еще представить его более чудесным, рассказывая о нем в преувеличенных выражениях. В передаче некоторых, скромные опыты Хюга приняли грандиозные размеры, и много любопытных приходило к шалашу Сесилей. Поэтому Хюгу пришлось в течение следующей осени не раз повторять опыты. С каждым разом он становился все ловчее и ловчее, и все время вносил усовершенствования в свою грубую машину, прилаживая ее части. Грабли были заменены гребнем, сделанным из стальных булавок, а бриллиантовое кольцо одного из посетителей дало ему возможность обрезать углы стекла, так что оно стало, наконец, круглым.

Не всегда посещения любопытных сходили гладко. Многие, наслышавшись чудес о машинах, требовали невозможного: хотели, например, чтобы Хюг расколол электрической искрой полено, потому что, — говорили они, — молния раскалывает деревья. Другие злобствовали, завидуя интересу, который вызвали опыты, и говорили, что «Сесили уж слишком задрали нос».

Среди последних были Айртоны, пуританское семейство, издавна враждовавшее с Сесилями. Вражда эта не принимала кровавого характера, потому что Айртоны были сильные, выдержанные люди.

Сэнди Айртон был порядочным человеком, но он женился на родной племяннице, хорошенькой, но глупенькой девушке, и на его трех сыновьях видна была печать вырождения. Старший из них, Крэм Айртон, был восемнадцатилетний юноша с отталкивающей внешностью и порочными наклонностями. Шестнадцатилетний Олли был слабоумный, Уилли, самый младший, был всего на год старше Хюга. Он был способный мальчик, но страдал припадками, а главное у него на уме всегда были какие-нибудь злые проделки.

Олли, Крэм и Уилли.

Однажды группа любопытных пришла в шалаш Хюга посмотреть, как делают молнию. Между ними были и трое мальчиков Айртон. Хюг был недоволен их приходом, их присутствие очень стесняло его, поэтому он пошел и позвал отца, а до его прихода не хотел даже открыть дверь в шалаш. Было очевидно, что он не доверяет Айртонам, и это, конечно, не могло настроить их дружелюбнее.

Наконец, Хюг пустил водяное колесо в ход. Стеклянный круг быстро вращался, когда Уилли Айртон, стоявший спиной к машине, будто бы случайно уронил ружье с плеча, так что ствол упал на беличьи шкурки, покрывавшие круг сверху. Если бы ружье упало хоть на дюйм левее или правее, стеклянный круг был бы разбит, и вся работа Хюга погибла бы.