Он внимательно посмотрел на меня, ища какое-то чувство на моём лице.

— Вы устали от жизни, Хавальд? И ждёте только, чтобы умереть? Так уже однажды случилось, верно?

— Да. И не один раз. Но это было до того, как я встретил Лиандру и тебя тоже. Вот что я имел в виду, когда говорил, что он, словно ослу, протягивает мне морковь или использует палку. Если я не захочу жить, тогда жертва Наталии была бы напрасной. Я не могу этого допустить. Поэтому буду жить. Но теперь я старый осёл. Ты знаешь, какими они бывают. С возрастом они становятся всё более упрямыми. И теперь я считаю, что это у него передо мной долг, а не у меня перед ним.

Варош довольно долго молчал, потом вздохнул.

— Я бы не хотел поменяться с вами местами, Хавальд. Я могу лишь попытаться вас утешить. У богов, как говорят, есть для нас план. И он такой огромный, что мы не можем его понять. Может быть вам ещё откроется их план на ваш счёт. Может быть есть что-то такое, что оправдывает все случившееся. Может быть однажды вы увидите, что всё хорошо так, как есть.

— Ты имеешь в виду, что когда я пойму, то смогу его простить?

— Помимо того, что я всё ещё считаю эту мысль заносчивой, да, Хавальд, это именно то, что я имею в виду. Кстати, вы заблуждаетесь.

— В чём?

— Вы не только его мясник.

— Это как?

— До сих пор вы убили всех наездников душ, с которыми пересекались на пути, таким образом освободив много душ из более крепких оков, чем те, что сдерживают вас.

Я вспомнил призрачное лицо эмира, когда его душа нашла путь к Сольтару.

В тот раз я впервые почувствовал, что душа заметила меня. Но, может быть, мне просто показалось, что я увидел его благодарную улыбку.

— Пока не встретил Лианду, я не видел ни одного наездника душ. Если это его воля, чтобы я убивал некромантов, то почему не пересекался с ними раньше?

— Может для этого было ещё не время, — он слегка поклонился и повернулся, собираясь уйти.

— Варош.

Он остановился и оглянулся назад.

— Ты был бы хорошим священником.

На его губах промелькнула улыбка.

— Я знаю. Даже Зокора так говорит, — он подошёл к лестнице, ведущей с юта, и остановился ещё раз. — Хавальд, скажите, если бы у вас была альтернатива, если бы это было возможно, какого бы бога вы выбрали?

Он ухмыльнулся и спустился по лестнице, оставив меня одного.

Я подумал, что это хороший вопрос. Так я себе его ещё не задавал.

Долго думать не пришлось. Астарта была слишком… доброй, всепрощающей. Барон — слишком несгибаемым. Так что всё равно оставался только…

Кто-то за моей спиной прочистил горло, и я обернулся. Это был штурман, претендующий здесь на своё место у высокого руля. Я ему мешал. Поэтому я отошёл в сторону и спустился на палубу. Там стояли Лиандра и Сарафина и разговаривали с Дералом, пока один из моряков отдавал швартовы.

Я оглянулся на берег в поисках знакомых лиц. Появись здесь Файлид или Армин или, возможно, даже эссэра Фала, это был бы красивый жест с их стороны. Но, должно быть, у них были свои причины этого не делать.

«Копьё Славы» сдвинулось с места. Наконец пришло время отчаливать.

Если всё пойдёт хорошо, то скоро мы увидим Аскир собственными глазами. Я лишь надеялся, что Лиандра не слишком разочаруется.

4. О кораблях и городах

Как я узнал, эти корабли назывались дау. Я не очень хорошо разбирался в мореплавание, но различия между знакомыми мне кораблями и этими, были видны невооружённым глазом. Корабли на моей родине были большими, добротными парусниками с квадратными парусами, натягиваемыми перед мачтами. Их называли парусниками с прямыми парусами. Самые большие из них имели четыре мачты и десятки парусов. «Копьё Славы» имел одну мачту и всего лишь один большой треугольный парус.

Большинство дау были предназначены для речной торговли, однако на «Копье Славы», как неоднократно уверял меня Дерал, можно было путешествовать и по морю. Но он и был в три раза больше большинства других речных парусников, которые мы встречали на нашем пути. В конструкции эти корабли казались обманчиво простыми. Большинство из них были построены не на верфи, а где-то на берегу реки, и в основном являлись работой одной семьи, которая передавала знания о строительстве кораблей из поколения в поколение. Не было чертежей, их делали на глаз по передаваемым знаниям и мастерству.

Заострённая, приподнятая вверх носовая часть, тонкий корпус, часто даже не закрытый, удлинённая, приподнятая корма с открытой каютой, в которой стоял наш кормчий, толкая вертикальный руль. «Копьё Славы» был достаточно большим кораблём, чтобы наряду с трюмом иметь ещё большую каюту в кормовой части. Эта каюта была для нас. А вот экипаж, в том числе и Дерал, спали на нижней палубе в гамаках.

Для приготовления пищи имелся небольшой, покрытый жестью очаг, угли в котором тщательно стерегли, а в стоящем поверх небольшом котле готовили. Но фактически, обычно скорее причаливали к берегу, чтобы сделать обеденный перерыв. Однако во время длинного путешествия или на море это было невозможно. Тогда экипаж будет питаться чёрствым сухим хлебом, фруктами и другими долго сохраняющимися продуктами питания.

Когда мы планировали путешествие, Дерал объяснил:

— Основная проблема в воде. Прежде чем мы покинем Газар и направимся в открытое море, нам нужно будет принять на борт воду и свежий провиант. Как правило, мы могли бы сделать это в Янасе, — он бросил на меня чуть ли не укоряющий взгляд. — Однако мне кажется, что лучше запастись припасами в другом месте.

И, вероятно, он был прав. Янас, самый большой прибрежный город Бессарина и после Газалабада самый могущественный эмират, подчинялся Башни, племени, которое враждовало с племенем Льва, эмиратской семьёй Газалабада, а, следовательно, теперь и с нами. Когда-то Янас принадлежал племени Орла, которое возглавлял Армин. Столетия назад из-за одной интриги племя было свергнуто и почти полностью уничтожено. Я также знал, что Армин всё ещё мечтал о том, чтобы отвоевать Янас назад.

Я желал ему удачи, но пусть теперь осуществляет свои желания самостоятельно. Ни у кого из нас не было стремления ему помочь.

Возможно, я и считался владельцем корабля, но мы были ненамного больше, чем пассажиры. Дерал недвусмысленно дал понять: каюта принадлежит нам, и мы не должны мешать ему и экипажу. Теперь, когда корабль постепенно набирал скорость, была видна мудрость его слов. У матросов было достаточно работы, они спешили туда и сюда, поднимались на ванты или всем весом наваливались на длинные шесты, с помощью которых отталкивали корабль от берега. Для меня в речном путешествие было что-то уютное, для Дерала — нет. Он постоянно был в движении, то стоял в носовой части и сощурившись, смотрел в воду, то осматривал берег, то выкрикивал новые команды рулевому, которой по большей части перемещал большой штурвал лишь на ширину пальца.

Смысл таких команд был мне не ясен. Газар был самой большой рекой, которую я когда-либо видел, берега находились от нас почти на расстояние выстрела из лука, иногда их едва было видно. Другие корабли, которых было много — начиная от дау и заканчивая большими баржами, плывущими либо вниз по течению, либо вверх, когда их тащили запряжённые волы — в большинстве случаев были меньше. Дерал никогда не уступал им дорогу. Он делал исключение только для барж, которые плохо реагировали на руль. Уже несколько раз казалось, что «Копьё Славы» потопит другой корабль в мутных водах Газара, но до сих пор каждый из кораблей поменьше, в конечном итоге, сумел увернуться. Даже если иногда это сопровождалось громкими и сочными жалобами, поднятыми вверх кулаками и грубыми ругательствами.

Даже Дерал не скупился на неприличные слова, когда прогонял другую лодку или корабль. Он стоял, расставив ноги, угрожающе уперев руки в бока, со словно окаменевшим лицом, будто готовился к столкновению. Когда мне показалось, что он жаждет протаранить лодку, полную молодых женщин и детей, я прочистил горло.

— Вы действительно не можете уступить им дорогу?

Он бросил на меня взгляд, пославший меня за моё вмешательство в самый глубокий ад, затем вздохнул, будто на его плечах покоился весь груз земного диска.

— Дайте мне то копьё, — приказал он несколько нетерпеливым тоном. Длинные копья были распределены вдоль поручней, которые держались на металлических петлях. Я не замечал их раньше, видимо они служили защитой против пиратов, которые представляли угрозу ниже по течению, около Янаса. По той же причине экипаж «Копья Славы» насчитывал четырнадцать человек, что было больше, чем необходимо. Каждый из мужчин был видавшим виды, закалённым в бою и саморучно выбранным Армином малым. Когда-то это был его корабль, и я всё ещё не был уверен, были ли люди на нём больше преданы нам или ему.

Я передал капитану копьё, размером в добрых четыре шага. Неудобное оружие, которое, однако хорошо подходило для того, чтобы держать другие лодки на расстояние от нашего корабля. Дерал бросил последний, угрожающий взгляд на лодку с женщинами и детьми, которой в последний момент всё-таки удалось увернуться, и с копьём в руке подошёл к перилам. Там он с изумительной силой ткнул оружием в воду, и к моему удивлению оно застряло. Перебирая руками, он снова вытащил копьё и показал мне наконечник. К нему прилипли глина и песок.

— Наш киль сейчас почти достаёт до дна, — объяснил он, вручая мне обратно в руку копьё. Его взгляд побуждал меня вернуть принадлежность на своё место. Но Дерал ещё не закончил свой урок.

— Видите там впереди… лёгкая рябь на воде?

Сначала я её не разглядел, но потом кивнул.

— Там вода застаивается из-за возвышения в русле реки, — он уставился на рябь, будто она была его личным врагом. — Это песчаные отмели, эссэри, — объяснил он. — Предательские следы гнусного джина, которому нравится усложнять жизнь респектабельному моряку, такому как я. Они приходят каждую ночь и передвигают песчаные отмели с одного места на другое, строят ловушки, перенаправляют течения и хотят заставить нас сесть на мель. Если это произойдёт, и мы не сможем с неё сойти, кто-то на берегу это увидит. Он ускачет на лошади с широкой улыбкой на лице, а ночью приплывут речные волки на маленьких, плоских лодках, чтобы полакомиться нами, словно раненным животным. Если мы застрянем и не сможем сойти с места, то мы умрём, — его бледно-серые глаза блестели. — Корабли поменьше уступают дорогу большим. Это закон. Если же уступлю дорогу я и сяду на мель, то, возможно, убью нас, — он, прищурившись, посмотрел на мачту и пролаял команду. Один из матросов немного затянул верёвку, и парус почти незаметно сдвинулся.