Сегодня Вера Ивановна обвела мастерскую цепким взором и, показывая пальцем на избранных, произнесла:

— Телегин, Яковец, Иванов, Снежинский. Отложите свои дела и за мной.

Ярослав вздрогнул. Но то, что она позвала его не одного, утешало. В коридоре Вера Ивановна сообщила им, что следует одеться похуже и через пять минут выйти в ограду.

— У-у… На дачу пахать, — протянул Денис, когда они зашли в спальню, — это самое, в прошлое лето Шнайдер ездил — толку с него ни фига, теперь ещё круче — Снежинский… Придётся, считай, втроём вкалывать.

— Зато покатаемся, — сказал Арнольд.

— Кататься лучше осенью, — возразил Денис, — когда уже всё собирать надо. Я вот осенью помидоров на всю жизнь нажрался…

— Ты гнилых нажрался, — мрачно напомнил ему Краб, — и поносил потом неделю.

— Так хорошие Верочка сразу увезла, — оправдался Денис.

Ярослав хмыкнул, отыскал в шкафу старую рубашку, которую ещё дома мама зашивала после того, как он прыгал с гаража и разорвал рукав, переоделся и вышел на крыльцо. Ехать к Вере Ивановне не дачу совершенно не хотелось. Не потому, что Ярослав не любил работать, а потому что предчувствовал, что Вера Ивановна будет над ним издеваться, если у него хоть что-то не получится. Но на крыльце его мнение о поездке сразу изменилось — он увидел Вику. Она стояла с двумя соседками по комнате — близняшками Оксаной и Олесей, одетая в старые джинсы и футболку и, несомненно, тоже собиралась на дачу.

Добираться пришлось больше часа в таком трясучем автобусе, что Ярослава мигом укачало, и на Вику он уже не смотрел. На участке Вера Ивановна поделила работу: мальчишкам дала три лопаты, а девчонок отправила в дом мыть окна. Дом был небольшой: три окошка и застеклённая веранда, но окна очень грязные.

— Так, — сказала Вера Ивановна, — остался больной Снежинский. Который без сердца, то есть без печени, или чего там у тебя не хватает?

“Сама ты без сердца”, — подумал Ярослав.

— Ты будешь помогать девочкам. Набирать им воду. Кран на аллее, ведро я тебе дам.

Лысый, Краб и Арнольд разбрелись с лопатами по разным углам огорода, девчонки отправились в дом разбирать тряпки и газеты для мытья окон, а Ярослав получил от Веры Ивановны ведро и поплёлся на аллею. Над горизонтом вдали показались тучи. Ярослав подумал, что было бы здорово, если бы сейчас ливанул дождь. Сильный, с грозой… Тогда бы они могли некоторое время сидеть в домике. И он бы был близко к Вике, смотрел бы на неё… Но пока никакого дождя не было. Ярослав нацепил на краник кусок шланга, валявшийся рядом, сунул шланг в ведро, и сел рядом на трубу. Напор был слабоват, видимо, многие набирали воду одновременно, и Ярослав от нечего делать стал оглядываться. Дача напротив была двухэтажная, с приличным забором, покрашенным в ярко-зелёный цвет. На фоне этого забора почти не видна была зелень травы. Только россыпь каких-то белых точек. Ярослав встал, присмотрелся внимательнее, потом подошёл поближе. Точки оказались ландышами. Ярослав огляделся, нет ли никого поблизости, пересёк аллею, перепрыгнул водопроводную трубу у забора напротив, и сел у цветов на корточки. Ландыши были свежие, маленькие и пахли так, что голова закружилась. Ярослав погладил один из цветков кончиками пальцев. Больше всего ему хотелось позвать сюда Вику и дать ей полюбоваться этим чудом. Но она могла не пойти. Да и Вера Ивановна могла больше не отпустить его с огорода. Тогда Ярослав зажал стебель цветка между пальцами и, удивляясь сам себе, дёрнул. Цветок оказался в руке. Теперь его можно было отнести Вике и подарить. На секунду стало жаль того, что он нарушил такую красоту, но Ярослав старательно подумал, что цветы всё равно рано или поздно срывают. Не он, так кто-то другой… Зашумела, переливаясь через край ведра, вода. Ярослав чертыхнулся, спрятал сорванный цветок в рукав и побежал закрывать кран.

Когда он притащил ведро на участок, Вера Ивановна сказала:

— Тебя за смертью посылать. Что за человек… А за него ещё заступаются.

Ярослав прошёл мимо неё молча. Девчонки-близняшки возились в комнате, а Вика на веранде.

— Помогай, — скомандовала Вика и протянула тряпку.

Ярослав намочил её, провёл по окну, на нём остался грязно-серый развод. Он положил тряпку на подоконник, и, убедившись, что кроме Вики его никто не услышит, сказал:

— Смотри, что я нашёл, — и потянул ландыш из рукава. — Возьми.

— Ха, — Вика повертела цветок в руках, — ландыш, — и подозрительно посмотрела на Ярослава: — Слушай, Снежинский, а ты что, правда в меня влюбился, да?

— Да, — теперь Ярослав покраснел так, что дальше некуда. Уши и щёки огнём горели.

— Ну-ну, — сказала Вика, — бедный ребёнок… Только учти, я с тобой всё равно не лягу. Тем более за цветочек.

— Вика! — возмутился Ярослав. — Я тебя просто люблю… Понимаешь? Я давно хотел тебе сказать…

Дверь скрипнула и на пороге появилась Вера Ивановна, которой, видимо, надоело распоряжаться мальчишками. Вика вскочила и начала сосредоточенно тереть стекло. Ландыш упал на пол. Вера Ивановна глянула на него, потом на Ярослава:

— Ну, чего уселся? Налей во второе ведро воды и начинай мыть пол. Надеюсь, не переломишься?

— Не переломлюсь, — ответил Ярослав грубо, поднял ландыш и выскочил во двор. Было обидно и немного грустно. Он себе всё по-другому представлял. Думал, напишет красивое письмо, подсунет Вике, а она будет думать, кто же его написал. А получилось, как в тупом американском кино: “я тебя люблю” — “я с тобой не лягу”. Ещё и ребёнком обозвала…

Ярослав вернулся с ведром и, ни на кого не глядя, принялся мыть пол.

— А Ярик девичью работу делает, — засмеялась одна из близняшек.

— Да ещё и дерьмово делает, — поддержала её Вика. — Грязь развозит, да и всё.

Ярослав сжал зубы и решил не огрызаться. Вера Ивановна и так поглядывала на него недобро… “Вот весна, и чудится мне”, — повторял он про себя строчки стихотворения, которое недавно рассказывал Сергей Фёдорович. Вот весна… Теперь уже скоро лето. Что будет летом? Вдруг Вика уедет из детдома? Вдруг он её больше не увидит? Ярослав задумался и, добравшись до порога, мазнул тряпкой по туфлям Веры Ивановны, которая так и торчала на веранде.

— Снежинский, ты что, сильно в своей машине башкой шибанулся? — возмутилась она. — Ты, правда, идиот, или прикидываешься?

— Я правда идиот! — не выдержал Ярослав, бросил тряпку в ведро и выскочил на улицу.

Денис с Арнольдом судорожно схватились за лопаты.

“Крыса, — подумал Ярослав, — нашла бесплатную рабочую силу”. Хотелось немедленно уехать отсюда, но он толком не запомнил дорогу, по которой они шли с остановки. Тут на пороге показалась Вика. Она подошла к Ярославу, выплеснула на грядку грязную воду и сказала:

— Покажи, где кран.

Ярослав повёл Вику на аллею. Там она посмотрела на него и хихикнула:

— Ну ты, пацан, охренел совсем. Ты чё на Верочку-то рыпаешься? Она тебя так сделает — переделывать придётся.

— Не сделает, — Ярослав поставил ведро под струю воды.

— Смелый, значит… — Вика вдруг взяла Ярослава за руку и положила её себе на грудь. — Смелых бабы любят. Гони стольник и пошли, куда хочешь.

Ярослав дёрнулся и отскочил на метр в сторону:

— Дура!

— А вот это ты зря сказал, — глаза Вики сузились, и вся она стала похожа на опасную разъярённую кошку. — Серёжа ведь тебя пока не везде за ручку водит…

Она наклонилась за ведром, но Ярослав опередил её, стиснул дужку:

— Сам отнесу. А ты точно дура. Это не так должно быть…

— Пошёл на… — Вика расправила плечи и гордо пошла впереди него, — ещё учить будет!

Когда парни закончили копать, а девчонки убираться в доме, было уже около восьми часов вечера. Ярослав, побродив без дела и позлившись, всё-таки вернулся мыть пол, и на этот раз Вера Ивановна ему ничего не говорила. То ли опасалась, что он и вправду распсихуется, то ли что-то задумала. Ярославу было не до этого. Почему-то в сознании так и крутилась Викина фраза “гони стольник”… Неужели всё так просто? А если он и правда накопит сто рублей и даст ей? Она разрешит ему всё, что он захочет? А чего он хочет? Ярослав покраснел. Однажды ещё в восьмом классе их вывозили в зимний лес кататься на лыжах. Тогда они заночевали на спортивной базе. Учителя быстро уснули, а Ярослав с другом Максимом пошли в соседнюю комнату. Там собралось человек десять пацанов и девчонок. Играли в “бутылочку”. Тогда Ярослав впервые поцеловался с одноклассницей. Она ему даже и не нравилась. Просто так получилось. Да и впечатления от поцелуя остались смутные: какое тут удовольствие, когда на тебя смотрят десять пар глаз… Сидели до полуночи, и Ярослав заметил, что девчонки крутят бутылку так, чтобы попасть на него. А в комнате Максим сказал ему: “Тебе везёт, ты красивый. Только лопух. Захотел бы — уже бы с любой ходил”. Тогда Ярослав засмеялся. Девчонки казались ему пустыми болтливыми созданиями, и как с ними общаться, он не знал. Пацаны в классе влюблялись, ссорились, сходились и расходились, а он оставался в стороне. Шёл после школы домой и валился с книжкой на диван, или катался на велике и прыгал по гаражам с друзьями-мальчишками. Влюблённые казались ему смешными. На дне рождения, когда Ярославу исполнялось четырнадцать, отец сказал, что теперь для него начинается трудный возраст: возраст первой любви и первых серьёзных проблем. Проблем Ярославу в этом году досталось — больше не бывает, тут папа был прав. А вот любовь… Влюбиться в детском доме в девчонку, которая пойдёт куда угодно с кем угодно за сто рублей… Не такого он ждал. Но ничего не мог с собой поделать. Проклятый организм мгновенно реагировал, если Вика была рядом…