Мало того, что обнаруженный город не очень подходит под величественное гомеровское описание: крепость — всего 200 метров в поперечнике, а вне крепостных стен нет вообще никаких построек, никаких следов обитания. Что ж, величие города уже сам Шлиман списывал за счет поэтического преувеличения. Но идентифицировать надо еще и лагерь ахейцев, что очень непросто. Суть не только в отсутствии следов каких-либо ахейских укреплении вне города — они тоже могли быть поэтическим домыслом, — но место, где высадились ахейцы и откуда они наступали на город, должно же соответствовать описаниям Гомера! А такого места не находилось.

Холм Гиссарлык расположен в северо-западном углу Малой Азии. В нескольких километрах к западу от него — берег Эгейского моря, а в нескольких километрах к северу — пролив Геллеспонт (Дарданеллы), которым начинается морской путь из Эгейского моря в Черное. Город отделен от Эгейского моря долиной Скамандра, на севере река впадает в пролив. Согласно «Илиаде», ахейцы высадились в бухте, открывавшейся в Геллеспонт, то есть в пролив. Это значит — они высадились в устье Скамандра, севернее города, и должны были наступать на город по долине реки, но из целого ряда стихов «Илиады» ясно, что река протекает между городом и ахейским лагерем, а в каком-то се месте есть брод, он часто упоминается — видимо, имел немаловажное значение для переправы. Так где же находился ахейский стан? Если на Геллеспонте, в устье Скамандра, то это же не за рекой от города, а если на западе, за рекой, то не на Геллеспонте, а на Эгейском побережье.

Шлиман считал, что высадка произошла на Геллеспонте, а русло реки тогда-до проходило восточнее, по самому краю поймы, под стенами крепости. Отсюда и необходимость для войск переправляться через реку. Английский гомеровед У. Лиф, много занимавшийся географией Троады, принимал эту версию, но с тем отличием, что предпочитал, как раз западное русло Скамандра[184]: ведь в «Илиаде» река не у самого города, а ближе к ахейскому стану. Но тогда переправы через нее не должно быть. Помощник и преемник Шлимана В. Дерпфельд после долгого сопротивления высказался за версию, помещавшую стан ахейцев на Эгейском побережье, в бухте Бешика[185]. По этой версии, Геллеспонтом могли называть не только пролив, но и прилегающую часть Эгейского моря (такое именование не исключается и по другим данным). Однако это вдвое дальше от города (около 9 километров), что не очень вяжется с обстоятельствами эпических сражений. В современном труде о топографии Троады признается, что на основе гомеровских указаний эту проблему разрешить невозможно[186].

Причиной путаницы многие исследователи считали недоступность Троады для певца или певцов VIII века, сложивших «Илиаду»: предание неточно, донесло до них через века сведения о театре военных действий, а сами певцы не могли там побывать, поскольку греки тогда еще не утвердились в Илионе. Впрочем, сейчас археологи склоняются к датировке греческой колонизации Троады и самого Илиона не VII, а VIII веком.

Между тем в представлении о карте театра военных действий все ученые исходили из давнего обследования Троады. которое провел приглашенный Шлиманом знаменитый ученый В. Вирхов (Шлиман очень доверял ему как натуралисту). Вирхов тогда пришел к выводу, что отложения, сформировавшие пойму Скамандра, очень древние и что за несколько тысяч лет топография местности не изменилась. Однако современные геологи, участники экспедиции К. Блегена, провели интенсивный зондаж поймы и выяснили, что на се месте в эпоху предполагаемой Троянской войны и даже в гомеровские времена была обширная бухта, с тех пор полностью занесенная речным илом и песком[187]. Выходит, Вирхов ошибался.

Правда, геологи, да и некоторые античники все еще остаются в убеждении, что бухта Бешика — лучшее место для локализации стана ахейцев[188], но античник Д. Люс использовал их материал для иного вывода: поскольку бухта, врезаясь в материк с севера, оставляла на западе от себя длинный выступ (Сигейский мыс), его восточное побережье и было местом, где ахейский стан удовлетворял всем условиям «Илиады»: находился на Геллеспонте, но был отделен от города рекой[189].

Таким образом, только теперь мы узнали, что окрестности Гиссарлыка очень хорошо соответствуют топографическим указаниям «Илиады». Говорит ли это о том, что Троянская война происходила именно здесь? Нет, даже наличия новых данных недостаточно для такой уверенности: Гомера отделяло от воспетых им подвигов несколько веков. Зато прибавляя полученные сведения к некоторым старым данным (детальный перечень в «Илиаде» мелких речек и городков Троады, безошибочное описание пейзажей, видов на горы и острова), мы может уверенно сказать, что певец, слагавший «Илиаду» (или по меньшей мере один из певцов), представлял себе войну именно здесь, что он хорошо знал эту местность и явно здесь побывал, а может быть, и жил. Не больше того, но и не меньше.

3. Успехи нового филологического анализа. Основное противоречие, стоявшее перед автором книги, Кравчуком, заключалось в том, что во всех своих соображениях о Троянской войне он вынужден был исходить из «Илиады» как наиболее древнего и полного текста, тогда как ни завязку войны, ни ее ход, ни окончание «Илиада» не излагает. Она вообще не о войне, а о ссоре ахейских вождей во время войны и о трагических последствиях этой ссоры. Эпизод очень короткий по сравнению с десятилетней войной (описано несколько дней), и война использована в поэме лишь как фон, а сюжет развертывается иной. Главный герой поэмы Ахилл в завязке войны не участвует (его не было среди женихов Елены, по уговору обязанных вступиться за того из них, кому Елена достанется), к началу войны Ахилл еще очень юн, а к концу — уже убит.

Конечно, в поэме есть ряд отсылок к предшествующим событиям и немало предсказании будущего, но эти упоминания мимолетны. Наше знание войны основывается не на них, и даже не на «Одиссее», а на сведениях, содержавшихся в целом ряде других эпических произведений — в так называемых поэмах Троянского цикла, циклических, или, следуя древнему произношению, киклических. Это «Киприи», «Эфиопида», «Малая Илиада», «Гибель Илиона», «Возвращения», «Телегония». Поэмы эти безыскусно излагали в хронологической последовательности события Троянской войны от причины ее и начала до возвращения героев. Каждая из них значительно короче «Илиады» или «Одиссеи», а события, происходившие за рамками «Илиады» и упоминаемые в ней, нередко выглядят в киклических поэмах иначе, чем в этих упоминаниях. Так, в «Илиаде» Ахилл вспоминает о взятии и разграблении о. Скироса, а в «Киприях» он имел на Скиросе приют и любовь. В «Илиаде» Приам упоминает о войне с амазонками, а в «Эфиопиде» они его союзницы, приходят ему на помощь защищать город от ахейцев.

И по объему, и по содержанию обе гомеровские поэмы выбиваются из ряда киклических, они чужеродны Киклу и, видимо, созданы в другое время. До нас Кикл дошел только в предложениях — сжатые выжимки входят в «Библиотеку» Псевдо-Аполлодора, в «Хрестоматию» Прокла. Также и поздний эпос Трифиадора, Ксанфа Смирнского. Коллуфа представляет собой пространные перепевы. Сюжеты киклических поэм разрабатывались и греческими трагиками, особенно Еврипидом.

В науке долгое время киклические поэмы считались намного более поздними, чем гомеровские («Илиада» и «Одиссея»). «Киприя» и «Эфиопида» как бы охватывают «Илиаду», с обеих сторон плотно примыкая к ней — строка в строку: похоронами Гектора оканчивалась «Илиада», с упоминания о только что прошедших похоронах Гектора начинается «Эфиопида». А «Возвращения» рассказывают о судьбе всех главных героев, кроме Одиссея, — ведь о нем рассказано в «Одиссее», Филологи полагали маловероятным, чтобы две гомеровские поэмы, будь они позже киклических, так удачно вписались в цикл, как если бы для них заранее были оставлены места. Один из известных ученых даже утверждал, что киклические поэмы сочинены на основе тех мимолетных высказываний о предшествующих и последующих событиях, которые содержатся в «Илиаде» и «Одиссее». Возражения делались, но очень редко и не встречали сочувствия.

Однако в послевоенное время появились исследования так называемых неоаналитиков. Однако в послевоенное время появились исследования так называемых неоаналитиков. Это И. Какридис (работы 1944, 1949, 1971), Г. Песталоцци (1945), В. Кульман (1955, 1956, 1960, 1981), Г. Шёк (1961) и др., а с 1950-х годов на их позиции перешли видные гомероведы В. Шадевальдт, А. Хойбек и А. Лески[190]. Неоаналитики не отвергают идеи о единоличном авторе «Илиады» и не считают его только составителем. Они полагают, что анализом вполне можно выявить в его творчестве использование разных источников и проследить, как он им подражал или как их перерабатывал. В числе этих источников видное место занимают киклические поэмы, особенно «Киприи» и «Эфиопида». В «Эфиопиде» есть ряд эпизодов, очень схожих с эпизодами «Илиады», но в первой детали этих эпизодов хорони мотивированы, а во второй — нет. Вообще неправдоподобно, чтобы тонкая цепочка (как бы пунктир) упоминаний предшествующих и последующих событий в «Илиаде» была так хорошо продумана певцом, что стала основой для всего цикла. Логичнее предположить другое — что певец (или один из певцов) «Илиады» знал киклические поэмы. Многие герои «Илиады» появляются только в ней и в ней же погибают: автору пришлось их погубить, так как они не были предусмотрены в цикле. Само поражение ахейцев в «Илиаде» из-за отказа Ахилла от боев является зигзагом в сюжетной линии — позже все снова возвращается к прежнему прямолинейному ходу событий: ахейцы осаждают, штурмуют и берут Илион. Что же касается плотного стыка текстов «Илиады» с «обрамляющими» ее поэмами, то это могло получиться и за счет позднейшей подработки киклических поэм. То есть до нас дошли отрывки и переложения их поздних версий.