— Ну.
— А чего ты снизу?
Павел умилился тому, что мужик воспринимает реальность буквально: сверху тот, кто сверху, а снизу — тот, кто снизу. Прямо как Гоша Баранов. И неважно, что на самом деле происходит. Может, и есть в этой честной буквальности какой-то глубокий истинный смысл. Ответил мужику так, чтобы тот отстал:
— А я ему в карты проиграл.
— А, тогда ладно. Карточный долг — сдохни, но отдай... — одобрил мужик и отвернулся к стене, снова засыпая.
Павел ткнулся губами в тёплое ухо:
— Хочешь сегодня снова быть сверху?
10. Овчинников как Баранов
Первое января прошло в блаженном ничегонеделании. Жанна ворковала с Мишей и, кажется, сделала несколько тестов. Павел не спрашивал — сама расскажет. Кузины с Машей уходили надолго гулять, хотя куда тут можно было уйти — разве что к шоссе, затёртому меж заснеженных сосен. Мещеряковский друг проспал весь день в холодной спальне, иногда выходя покушать и выпить стакан томатного сока. А Павел до острой боли в солнечном сплетении наслаждался возможностью лежать головой на Гошиных коленях и смотреть вместе с ним старые советские комедии. Гоша дурачился, нетерпеливо подпрыгивая на диване и преждевременно выкрикивая: «Огласите весь список, пжалста!» или «Заметьте, не я это предложил!», а Павел смотрел снизу вверх на подбородок с ямочкой и вспоминал свои собственные слова: «Я не верю в счастье, человек создан для страданий». Он и сейчас не верил в счастье, но не верил иначе — не так обречённо, не так безысходно. Маленькое и незамысловатое человеческое счастьечко — например, свободно обнимать близкого человека в компании друзей и знакомых — было доступно ему уже сейчас. И Павел, тягостно предчувствуя мимолётность всего происходящего, черпал это счастьечко полными горстями, словно напитываясь впрок.
Гоша знал, что у него билет на третье число. Он пытался поспорить, но их было больше — тех, кто утверждал, что ему обязательно нужно лететь в Торонто. Отец, бабушка и мама. Жанна Ивановна, подписавшая отпуск за свой счёт, и Алёшенька, пакующий чемодан в Лондон. И даже Овчинников, хотя с его стороны это выглядело как предательство. Павел привёл десяток аргументов, которые неопровержимо доказывали, что девятнадцатилетнему Гоше, с его характером и особенностями, непременно нужно переселиться в более благоприятный климат. Гоша возражал, маскируя слабую аргументацию бешеной жестикуляцией и употреблением крепких выражений типа «я очень сильно не хочу», но его сопротивление было сломлено хитрым и опытным противником. Тогда Гоша изобразил смирение, но он знал как дважды два, что вернётся из Канады намного раньше, чем истечёт его полугодовая виза.
А второго в утреннем блоке местных новостей сообщили, что тридцать первого декабря в результате оперативных мероприятий, проведённых сотрудниками Следственного комитета России, при получении взятки в особо крупном размере задержан депутат Областной Думы Крошин Виктор Сергеевич. Однако, воспользовавшись статьёй о депутатской неприкосновенности, Крошин в тот же день пересёк границу с Финляндией на собственном автомобиле. По сообщению пограничной службы с ним находилась Малышева Анна — личная помощница депутата и мисс Таёжная Краса-2005. Кроме того, за границу был вывезен её малолетний сын. В офисе сбежавшего депутата уже произведен обыск и выемка... Диктор ещё не договорил, а Павел уже набирал номер телефона и выбивал из пачки сигарету. Вышел на воздух:
— Кристина, ты меня о готовящемся задержании предупреждала?
— Тут таких нет.
— Не можешь говорить? Твой мужчина из следственного комитета сильно обрадовался, когда вместо худого чиновника поймал жирного депутата?
— Вы ошиблись, молодой человек!
— Ты просто ангел, ты знаешь?
— И я вам желаю счастья в новом году! — засмеялась девушка. — И надеюсь, вы больше не будете ошибаться!
Павел подставил лицо солнечным лучам. Он запоздало испугался за себя. Получается, Чумаченко сотрудничал с органами, и только чудо уберегло Павла от ареста и многолетнего заключения. И это чудо — не Кристинка. Павел, с головой погружённый в беспокойство о Гоше, даже не потрудился расшифровать её эзопово предупреждение, а на встречу с Чумаченко не поехал потому, что накануне сделал выбор, позволивший показать фак тестю-шантажисту. Пока Павел размышлял о том, как замысловато переплелись события последних дней, из дома вышел раздетый Гоша и обнял его сзади, прижимаясь молодым ненасытным телом:
— Перед тем, как ты меня отвезёшь к бабушке, можно я ещё раз...
— Ты только об этом и думаешь, верно? — не удержался от упрёка Павел.
— Нет, я о разном думаю. Пойдём в баню? Я завтра уеду — буду сильно скучать, — Гоша жмурился от яркого солнца и страстно дышал на Павла тёплым белым облачком.
— Нельзя натрахаться впрок, Гоша. Но что-то мне подсказывает, что ты попытаешься.
— Да, я попытаюсь.
***
Уехали двумя машинами. Божучку, из карманов которой торчали многочисленные голубые полоски тестов, забрал с собой Миша. Прикопанную у окна нарядную ёлочку оставили в одиночестве — весной снег растает, и она упадёт. Павел завёз Гошу домой, потом доставил в общежитие Кузиных и волоокую Машу, которая так и не смогла выбрать между одним чудесным мальчиком и другим, а после поехал к Алёне. Развод — разводом, но помочь в трудной ситуации надо. Вопреки его опасениям, Алёна была бодра и деятельна:
— Прикинь, мама повеселела! Я целый день с ней провела, боялась, она мне мозг вынесет, а она кремень — ни разу ни давление не померила, ни заплакала. Они с Сашуком пельмени лепили и над «Приключениями Шурика» хохотали. Представляешь, мама — хохотала! Впервые за последние двадцать лет. Она тоже решила разводиться. Отец звонил из Швеции, сказал, что не вернётся. А я и не догадывалась, что у него вторая семья с секретаршей Анечкой. Братика мне родили внебрачного... Вот так живёшь, ни о чём не догадываясь, а потом всё рушится...
— Ты молодая и красивая. А мать твоя — богатая женщина. Всё наладится.
— Ну, да... Кстати, ты планируешь подавать на раздел совместного имущества? Я думаю, учитывая всё, что произошло, с твоей стороны будет благороднее...