- Сейчас моя задача, - говорил он Анюте, - достать кости рыси. Зачем? О, это сильное лекарство тибетской медицины. Эта медицина складывалась тысячелетиями. И то, что она использует, нужно внимательно изучать. Ус и кровь тигра - что мы можем сказать о них? А бутылка крови тигра ценится в Китае на золото. То же и ус. А что мы знаем о медвежьей желчи? Согласно тибетской медицине, ею можно излечивать многие желудочные болезни…

    Рассуждения Карамушкина, наверное, продолжались бы еще долго, но тут послышался лай собак и потянуло дымом очагов.

    Лес внезапно оборвался, кончилась долина, и караван оказался на открытой местности. Перед взорами путников предстал один из тех живописных уголков, которыми так богаты предгорья Сихотэ-Алиня. Справа, рядом, величественно поднималась высокая сопка, густо поросшая кедровником и напоминающая гигантский стог сена. Влево, на невысоком открытом пригорке, расположилось стойбище орочей. Темная стена леса полудугой огибала его.

    Прямо видна была река, принявшая в себя ручей, бегущий из долины. А дальше открывалась бескрайная пойменная равнина заросшая пышной невысокой ветлой. Горбатый мостив из тонких жердей, перекинутый через ручей от подножия крутобокой сопки к стойбищу, придавал пейзажу особую поэтическую живость.

    - А где же юрты? ~ удивленно, воскликнула Анюта. - Это же русское село!

    И в самом деле, стойбище мало чем напоминало селение «лесных людей». Два десятка рубленых бревенчатых изб двумя рядами взбегали на пригорок, образуя прямую улицу. В стороне, возле самого леса, стояла большая новая изба с вывеской: «Начальная школа». Двор школы, обнесенный лепкой оградой, был таким же, какие встречаются в русских селах, - с турником, кольцами, волейбольной площадкой. Здесь же помещался и медицинский пункт.

    - Да тут и банька есть, глядите-ка! - радостно произнес Пахом Степанович.

    Действительно, неподалеку от школы была баня - длинная изба с задымленной крышей и двумя котлами у входа.

    Караван пришел в стойбище в воскресенье. Солнце уже клонилось к западу, длинная тень от высокой сопки закрыла улицу, но на ней продолжало царить веселое воскресное оживление.

    Появление незнакомых людей привлекло всеобщее внимание. С визгом и гиком навстречу путникам бежали черноголовые смуглые ребятишки, с оглушительным лаем со всех сторон мчались собаки. Потянулась молодежь, за ними вышли и пожилые орочи.

    Караван остановился на лужайке между баней и школой. Вокруг быстро собралась толпа.

    Орочи в большинстве были низкорослы и коренасты.

    Молодежь выделялась румянцем и свежестью лиц, живостью взгляда, подвижностью. Юноши по случаю праздника были одеты в шерстяные костюмы городского покроя и кожаную обувь. Пожилые мужчины и женщины - в нарядных национальных костюмах: в орнаментованных халатах, коротких, пестро расшитых торбазах. Особенно цветастыми были халаты женщин, вышитые затейливым самобытным узором и украшенные несколькими частыми рядами перламутровых, или медных пуговиц.

    Орочи с любопытством и независимым видом разглядывали изыскателей, громко обменивались замечаниями на своем языке. В толпе поминутно вспыхивал дружный смех.

    Черемховский договорился о размещении экспедиции в школе. Заведующая школой, молодая орочка с миловидным лицом, приветливо встретила Черемховского и предложила ему занять два просторных классных помещения.

    - Пожалуйста, располагайтесь по-домашнему, - почти без акцента говорила она по-русски. - Я скажу, чтобы сейчас же здесь вымыли пол и принесли несколько медвежьих шкур. А на ужин вам наловят свежей рыбы.

    - Не извольте беспокоиться, - учтиво сказал Черемховский. - Можно переночевать и на немытом полу. Что же касается свежей рыбы, то это весьма соблазнительно, и мы не смеем отказаться.

    Особое расположение встретила у орочки Анюта. Учительница с нескрываемой теплотой смотрела на русскую девушку и предложила ей свою комнату.

    Комната оказалась уютной. На окнах висели белые занавески, на выбеленных стенах - вышивки. В одном углу стояла этажерка, заполненная книгами, в другом - тумбочка с патефоном. На патефоне Анюта увидела фотографию Дубенцова, в рамочке, и у нее почему-то беспокойно защемило сердце. В ее глазах он снова возник таким, каким она увидела его в тайге, - ловким, настороженным, разгоряченным. После того как она узнала, что этот молодой человек - геолог, она только и думала о нем.

    - Это моя комната, - говорила между тем учительница. - Располагайтесь, как у себя дома.

    Анюта хотела спросить о Дубенцове, сказать учительнице о встрече в тайге, но сказала другое:

    - Здесь слишком хорошо для меня одной… - И, помолчав, добавила: - Вы не будете возражать, если здесь поселится и мой папа?

    Молодая хозяйка - ее звали Вачей, - конечно, не возражала. Она охотно переселится на это время к родителям.

    Анюта снова мельком взглянула на фотографию Дубенцова. Смеющееся, веселое его лицо с мягким красивым овалом неудержимо влекло ее.

    Профессор Черемховский, увидев фотографию Дубенцова, подумал: «Он удивительно похож на Ивана Филипповича».

    - Скажите, - обратился он к Ваче, - не известны ли вам обстоятельства, приведшие сюда этого молодого человека?

    Лицо девушки слегка зарумянилось; она подошла к Черемховскому и заговорила с явным удовольствием о том, как она познакомилась с Дубенцовым, зачем он прибыл сюда и что ему удалось узнать в стойбище, в частности, о предполагаемом открытии месторождения железа, сделанном отцом Дубенцова. Ее рассказ взволновал и обрадовал профессора.

    - Мы, кажется, пришли сюда как нельзя вовремя, дорогая, - сказал он Анюте. - Если все, что касается месторождения железа, правда, то круг наших обязанностей намного расширится. И прекрасно!

    Тем временем отряд отлично разместился в школе.

    - Настоящий санаторий! - приговаривал толстяк в козьей телогрейке, техник-геолог Стерлядников, отдыхая на медвежьей шкуре.

    За ужином Черемховский снова вспомнил о Дубенцове, который все еще не возвращался из тайги. Профессора начинала всерьез беспокоить судьба молодого геолога.

    - Мы, кажется, допустили глупость, - говорил он, - что не остановились при встрече и не помогли ему в погоне за тигром. Юноша шел на большой риск…

    - А раненый тигр может растерзать охотника? - с тревогой опросила Анюта Пахома Степановича.

    - Всякий зверь, если он раненый, бывает опаснее, чем не раненый, - в мрачном раздумье ответил старый таежник.

    Кружка с чаем в руках девушки закачалась, и она снова взглянула на фотографию, с которой смотрело веселое, заразительно смеющееся лицо Дубенцова. …Ночью Дубенцов не вернулся. Анюта скверно спала.

    Ей снился страшный тигр, подкарауливающий ее в мрачных лесных трущобах. Она просыпалась от страха, прислушивалась и все думала о Дубенцове. Едва засыпала снова - и опять ее преследовал страх перед тигром. Она искала, но так и не могла найти своего защитника - Дубенцова…

    Рано утром Черемховский, выяснив, что Дубенцов до сих пор не вернулся, пригласил к себе Пахома Степановича.

    Старый таежник был давнишним приятелем Черемховского. Они познакомились еще до революции в одну из экспедиций Черемховского по Приамурью. С тех пор опытный следопыт сопровождал Черемховского по многим поисковым Маршрутам, а в годы войны с интервентами на Дальнем Востоке не раз проводил партизан по известным ему одному тропам.

    Черемховский высоко ценил опыт Пахома Степановича, его отличное знание тайги, его бесстрашие и умение найти выход из любого затруднения в тайге.

    - Этого человека, друзья мои, - говорил профессор, представляя Пахома Степановича молодым участникам своего поискового отряда, - должно считать продолжателем дела славных русских землепроходцев; Василия Пояркова и Ерофея Хабарова, первооткрывателей Амура.

    И это была правда. Приехав в Приамурье мальчиком с родителями, переселившимися в прошлом столетии из Пермской губернии, Прутовых вырос в тайге. С детства изучал и полюбил ее.