— Пусть будет по-твоему,—ответила королева и ввела меня в соседнюю комнату.

Берта стояла около своей кровати. Когда мы вошли, она обернулась, пристально посмотрела на меня, но, повидимому, не узнала.

— Дочь моя, — сказала ей королева,— вот Мали, один из святых служителей Кали. Он пришел облегчить твои страдания. Слушай его и верь

ему.— Сказав это, она вышла в зал, но я заметил, что она оставила дверь незатворенною, чтобы наблюдать за нами.

Собравшись с силами, я сказал ей тихо, чтобы не слышали в другой комнате:

— Берта, ты узнала меня ? Я — Мали послан твоим братом, чтобы спасти тебя. Но ни одного движения, ни одного жеста, который мог бы дать

понять наблюдающим за нами, что ты узнаешь меня. Только при этом условии есть надежда на спасение.

— Мали, я тотчас узнала тебя, но сомневалась в тебе. Теперь я верю, потому что видела тебя с братом, и исполню все, что ты велишь мне.

Я понимаю, что сделала ошибку, отдавшись в храме порыву радости , но это было свыше моих сил! В это время, как я чувствовала себя осужденной на смерть, я вдруг увидела свободу, жизнь— и не могла сдержать себя. Прости меня , теперь ты можешь засчитывать на мое мужество.

Во время разговора я заметил, что окно ее комнаты выходит на реку. Мы условились, что она сделает все возможное для того, чтобы

остаться одной вечером, а в полночь осветит свой балкон, чтобы мы знали, которое ее окно. Услышав троекратный крик павлина, она потушит

огонь и будет готова соединиться с нами. Я сейчас объясню вам весь план.

— Я проговорил целый час с твоей сестрой.

Когда королева вошла, я сказал:

— Предоставьте молодую девушку ее размышлениям. Один день спокойствия и уединения довершит ее выздоровление.

Я вышел из терема Берты тем же порядком,

как вошел, и торопился к вам — сообщить о моем свидании, но дворцовый офицер уже ждал меня с извещением, что король желает говорить со

мной. Я нашел у него верховного жреца магаджи.

— Ну, Мали,— сказал мне король, — удалось ли тебе сделать больше, чем моему врачу и священному верховному владыке?

— Не знаю, — ответил я. —Но побеседовав с принцессой час, я оставил ее спокойной и отныне покорной вашей воле.

— Королю,— сказал магаджи,— было бы очень неприятно задерживать вас здесь, и он сделал распоряжение, чтобы вы могли выйти после завтра,

отдохнув один день.

Я понял, что слова эти — приказание, данное, очевидно, из ревности к нам верховного жреца, который опасается нашего возрастающего влияния.

— Мы готовы отправиться, когда угодно будет королю,— ответил я и вышел.

— Из всего этого ясно, что нам нужно отправляться, но перед тем освободить твою сестру, Андре.

— Но как?— вскричал юноша.— В такой короткий срок!

— Вот мой план, — ответил заклинатель. — Комнаты твоей сестры выходят, как я уже сказал, на реку. Несколько дней тому назад я поручил

Миане осмотреть реку около дворца. Я знаю, что в этом месте берег реки состоит из крутых скал футов в пятьдесят высоты, на которых и

построен дворец, но, по уверению Мианы, на скалы эти можно взобраться.

— Конечно, — заметил молодой индус, — мне удавалось взбираться без особенной трудности на эти крутизны.

— Так вот,—продолжал Мали. —Мы пристанем с лодкой, которую ты, Андре, добыл, к скалистому берегу, один из нас взберется наверх, бросит к окну Берты веревку, она привяжет ее к балкону, спустится сначала на скалы, а потом в лодку, и мы отдадимся быстрому течению Сатледжа. План прост, Берта его знает и поможет нам...

Юноша бросился в объятия Мали, смеясь от радости.

В течение дня народ желал видеть натов, и они должны были показаться ему на крыльце.

Верховный жрец также посетил Мали и его товарищей. Лукавый брамин был еще приветливее, чем прежде, что не помешало ему, уходя, повторить Мали приказание завтра же утром оставить город.

— Мне остается попросить у тебя еще лишь об одном, — сказал старый заклинатель. - Мы так недолго были здесь, что до сих пор не могли

совершить омовение в Сатледже, священные воды которого имеют дар очищать душу и тело. Позволь нам, когда все удалятся из храма, воспользоваться тишиной ночи и пройти к священным водам.

— Пусть будет по вашему желанию!— ответил верховный жрец. — Я прикажу страже приречных

ворот пропустить вас к реке во всякий час ночи.

Но помните, что завтра с восходом солнца вы должны выйти из Пандарпура.

— Завтра еще до восхода солнца мы навсегда оставим Пандарпур. Клянусь тебе в этом!—сказал Мали.

Посещения продолжались до позднего вечера, к великому неудовольствию Андре. Наконец, наши друзья остались снова одни и поспешили сделать

последние приготовления. Им необходимо было унести с собою съестные припасы, оружие, веревки, и в то же время не возбудить подозрений

большим количеством вещей, поэтому Мали решил бросить своих змей и выпустил их в самом святилище Кали, ему жаль было расстаться только с

Сапрани, и он поместил ее у себя за пазухой. Корзины кобры и других змей были наполнены вещами.

С корзинами на плечах друзья наши вышли из храма. Была черная ночь, улицы были пусты.

Заговорщики быстро прошли через спящий город и достигли речных ворот, у которых их встретил начальник стражи, предупрежденный магаджи.

Но при виде корзин он выразил удивление.

— Магаджи предупредил меня, — сказал он, — что вы идете на реку только для омовения. Я должен вам сказать, что вам невозможно будет продолжать путь, не вернувшись в город, потому что берег с обеих сторон прерывается скалами.

— Мы не хотим теперь же уходить из города,— ответил Мали. — Наши корзины обманывают вас на счет наших намерений: в них лежат только

змеи, служащие нам для „волхвований".

Начальник стражи извинился в своей нескромности и приказал отворить ворота.

— Я останусь здесь всю ночь, — сказал он „заклинателям".— Когда вы пожелаете пойти, вам достаточно будет постучаться и вызвать меня , я

капитан Рамдео.

Заговорщики двинулись в темноте по берегу.

— Вот лодка, — сказал тихо Андре, указывая на черный предмет, качавшийся на реке у берега.

Лодка была пуста. Заговорщики сели в нее со своими корзинами, и молодые люди взялись за весла. Четверть часа спустя лодка остановилась

перед поднимавшимися отвесно от самой воды скалами, на которых стояла цитадель Эклингар.

— Уверен ли ты, Мали, что отсюда открывается окно комнаты сестры?— спросил Андре.

— Да,— ответил старик.

— Но я не вижу никакого света,—продолжал Андре.

— Ждите!

В этот момент гонги в городе один за другим пробили по восьми ударов, означавших у индусов полночь. И почти тотчас же слабый, едва заметный свет показался на черной массе цитадели. Мали сейчас же увидал его.

— Вот!— сказал он юноше, показывая мерцающую точку, это сигнал, твоя сестра ждет нас.

Дети, живо за работу, и главное — без шума.

Я останусь здесь в лодке, пока вы взберетесь на скалы.

Запасшись веревками, молодые люди тотчас же полезли на верх. Сначала дело шло хорошо, но в десяти саженях от земли перед ними поднялись, повидимому, совершенно неприступные каменные глыбы: подъем делали возможным лишь выступы и кустики, выросшие в трещинах , но темнота мешала видеть их. Тут им помог Гануман, с своим удивительным инстинктом он находил дорогу и вел за собою наших друзей.

Преодолев трудности, молодые люди добрались, наконец, до верху.

Они развернули веревки, и Миана, подражая павлину, крикнул три раза. Свет в окне тотчас же потух, и черная тень показалась на балконе.

Она наклонилась через перила и прошептала:— Андре.— Молодой человек тихо ответил:

— Берта, я здесь! Сейчас ты будешь свободна!

Тем временем Миана свернул веревку и, размахнувшись, бросил ее на балкон. Веревка распуталась, взвилась вверх, но затем упала назад, —

Берта не успела схватить ее. Андре нетерпеливо вырвал веревку из рук Мианы и бросил сам, но тоже без успеха.